а б в г д е ж з и к л м н о п р с т у ф х ц ч ш э ю я

Жилкина Е. В. / Произведения

ФРОНТОВОЕ ЗВЕНО

Шагает июль знойными дорогами. Короткое сибирское лето в разгаре. Долго не уходит солнце с пылающего горизонта, и тёплой синью переливаются вечера.

Хорошо пахнут густые травы на заливных лугах, шелестят от ветра лёгким приглушённым шумом и, переплетаясь друг с другом, цветут ковром невиданной раскраски.

Тут и изумрудно-зелёный кукушкин лён, и пушистая тимофеевка, и игольчатая ветреница, и сладко-пахнущий клевер, и много других ярких цветов.

Такое множество форм и оттенков, что глаз не успевает их различить и только хочется идти без конца по этому травяному раздолью, касаться осторожно ногами, раздвигать перепутанные длинные стебли и вдыхать их влажный неувядающий аромат.

Вот уже семь дней, как начался сенокос в колхозе «Интернационал». Все самые лучшие силы деревни Балагановой брошены сюда, на ответственный участок летних сельскохозяйственных работ. 162 га за 13 дней должен скосить здесь колхоз. Но не только за эту цифру борются молодёжно-комсомольские бригады по косьбе. Делом чести для них стала эта очередная работа.

Подошли горячие покосные дни, время измеряется минутами. Скорее, скорее. Каждый упущенный день – большая потеря для государства, для страны.

Кто медлит, отстает – тот помогает врагу. Простые понятные слова лозунгов вошли в сердце каждого, и каждый носит их где-то рядом с комсомольским билетом, что лежит слева в нагрудном кармане рубашки. Как можно отстать или не выполнить задания, если твой товарищ, с которым ты недавно разыскивал перепелиные гнёзда в поле или ходил белковать в тайгу, сегодня занял первое место, и как смотреть в глаза остальным ребятам, если Мария Еришова, всегда немного нерасторопная, тоже сегодня взяла, да и выкосила больше всех.

Так вырастало сознание долга, высокое чувство, которое даже и не выскажешь словами, но которое сделалось основным чувством всех нас, советских людей, в тяжёлую военную годину.

Сделать быстрее и лучше, точнее и безошибочнее – вот главное стремление бойца, и рабочего, и колхозника, и служащего.

Трудовой день начался рано. Нельзя было упускать утренних часов, когда руки, отдохнувшие за ночь, хватаются за всё, и работа спорится, и всё идёт как по маслу. Дядя Михей обтачивал косы, стоя под развесистой берёзой. На ней были навешены разные приспособления и инструменты, назначение которых было понятно каждому косцу. Кругом всё двигалось и жило по установленному порядку. Кто зашивал разорвавшуюся вчера одежду, кто готовил завтрак, кто смазывал дёгтем сетку от мошки, кто по-хозяйски осматривал и поправлял косу. Георгий Кочергин возился у своей сенокосилки, ремонтируя какие-то её детали. Сосредоточенным и серьёзным было лицо 15-летнего комсомольца. Он знает свою машину, верит ей, и она никогда не подведёт его. Недаром фамилия Георгия Кочергина красуется на колхозной доске почёта и бежит за ним слава молодого передовика сельского хозяйства. Но разве хуже Георгия работают его друзья, комсомольцы – Михаил Цыренов и Анатолий Москалёв? Год их рождения 1927. Они тоже остались за своих отцов, ушедших недавно в армию, и так же, как у него, в их лицах, неторопливых движениях и осанке чувство собственного достоинства.

Лошади уже запряжены. Зубчатые, блестящие сенокосилки плавно и тихо заработали. Жмурясь от солнца, повёл свою пару Георгий Кочергин. Суховатая юношеская фигурка его покачивалась на сиденье. «Но-о, но-о!» – временами покрикивал он на лошадей, и они шли, послушные своему хозяину. А хозяин задумчиво щурил глаза и думал о чём-то своём.

Третье лето он работает на поле. Отошли, стали забываться мальчишеские забавы. А ведь года три тому назад они с Мишкой Цыреновым тайком рвали соседский горох в огороде, за старым плетнём, а теперь Мишка тоже сел на сенокосилку и не уступает в работе опытным колхозникам.

Замечает Георгий Кочергин, что председатель колхоза стал разговаривать с ним в последнее время, как с другими мужиками, медленно и серьёзно. И Георгий старается так же медленно, раздумывая и взвешивая слова, отвечать ему.

Недавно председатель, вдруг напомнив чем-то отца, сказал:

– Вот кончим уборку и опять учиться пойдёшь... За книгу, паря, надо... – Георгий улыбается, вспоминая эту минуту.

Конечно, он пойдёт в школу опять, а может быть и в город отправят. Хорошо ведь учиться.

Книги – они, как товарищ, от них трудно отстать, но сейчас Георгий Кочергин, комсомолец и делегат первого совещания молодых передовиков сельского хозяйства, нужен здесь. Кто сядет вместо него? От этого вопроса к сердцу подступает чувство обиды и удовлетворения. Пусть очень трудно и надоедливо всё время понукать лошадей, разомлевших и потных от жары и усталости – всё равно он не сойдёт со своей сенокосилки.

Недалеко семь девушек косят вручную. Ловко и легко взлетают длинные косы, потом неторопливо снова ложатся на траву, и только ветер ходит за косцами, развевая одежду и охлаждая их тело.

Как не залюбоваться на такую работу! Раз, раз, раз – свистит коса, и ровные гребни свежей травы всё растут и растут позади.

Солнце поднимается к полдню – время обеда и небольшой передышки. Бегут к реке, и зеленоватая ангарская вода ещё издали обдаёт холодком. У шалаша горит костёр, вкусно пахнет слегка подгоревшая каша и, ух, с какой быстротой мелькают ложки! А в шалаше просторно и чисто. Хочется растянуть уставшие ноги и закрыть глаза, но не умолкают смех и разговоры, и молодость, не знающая устали, торжествует здесь. В этот же обеденный перерыв успевают почитать газету и провести летучее собрание по обсуждению новых заметок в «боевом листке». Основное – это требование к себе, к своему чувству товарищества, к своей комсомольской совести. Хорошая молодёжная дружба скрепляет здесь каждый шаг.

Работать плохо, – значит, подвести всех остальных, а потому и нет оправдания Тамаре Орловой, потянувшей бригаду назад. Спокойно и по-деловому проходит беседа. Со стены шалаша улыбается родное, бесконечно знакомое лицо Сталина. Вокруг портрета кто-то любовно прикрепил свежие полевые цветы. Через десяток минут снова за работу, надо успеть сделать ещё очень много сегодня, а пока не кончишь две нормы – не уходить с поля.

Подсказанное самой жизнью, именно так и родилось фронтовое звено косцов. Ещё весной и Надежда Москалёва, и Ага Рютина, и Ларионова Мотя, и Клава Нарыкова и остальные 6 человек шли впереди по вспашке полей. Теперь или прибавились силы, или где-то глубоко в извилинах, мозга засела мысль о необходимости работать так, как никогда ещё не работали, и чудом кажется непомерная энергия комсомолок. Чёрные, загорелые, запачканные в Дёгте, целый день они размахивают косами и граблями, поднимают высоко вилы, и огромные, как корабли, зароды сена всё увеличиваются и увеличиваются.

Жарко. До предела раскалён воздух. Тучи мошки вьются и не отходят никуда, а отгонять их некогда, и нет времени вытирать пот с пылающего лица.

Далеко отсюда фронт. Не доносится до колхозных полей грохот батарей и треск пулемётов, не гремят танки и не слышно оглушающих взрывов мин и снарядов. Тишина и приволье, и травяные просторы сливаются далеко, далеко за горизонтом. Там, на огневой линии, отцы и братья истребляют врага. Они могут воевать и не беспокоиться за оставшееся дома хозяйство. Здесь, в тылу, у них есть надёжная смена. Маленький героический отряд комсомольцев выносит на своих плечах сейчас всю работу колхоза. Это такая сила, на которую можно смело опереться. И нет ни одного участка, где бы не было их, молодых, неугомонных ребят.

Кто отвечает за покос и удобрения полей, кто устраивает воскресники по сбору металла и лекарственных трав, кто является застрельщиком в таком нужном, безотлагательном деле, как подготовка и ремонт помещения для скота, кто успевает быть и агитаторами, и избачами, а по ночам нести сторожевые посты? Всё они, деревенские комсомольцы, безусые энтузиасты, скромные й застенчивые подростки, на долю которых выпало решать трудные хозяйственные задачи военного времени.

Вечером, сколоченная школьной комсомольской организацией, агитбригада должна была выступать в местном клубе. На дощатой сцене готовилось представление. Вот почему ещё задолго до захода солнца собрались на завалинке ребятишки, самым непонятным образом узнавшие о сегодняшнем вечере и безо всяких афиш оповестившие об этом всё село.

В одиннадцать часов публика, валом привалившая в клуб, плотно рассаживалась на скамейках, и нельзя было узнать в чисто умытых и принарядившихся девушках и ребятах потных, замазанных косцов из I и II бригады. Ярко горит керосиновая лампа, хорошо играет гармонист. И вот не вытерпели и пошли, закружились одна за другой пары. А когда со сцены объявили, что вечер начинается, все уже снова сидели на скамейках или просто на полу и замирали от нетерпения.

Тридцатиминутный доклад прослушали внимательно.

– После доклада на маленькой сцене пели, читали стихи. Две одноактные пьесы развеселили зрителей – все хохотали над незадачливыми фрицами, попавшими в руки наших партизан.

И снова лилась песня о родной тайге, о девушке в больших солдатских сапогах, о фронтовых друзьях и товарищах. Как хороши вы, боевые комсомольские песни! У кого не помолодеет сердце, кто не загорится от вашего радостного горячего плеска!

«Зелёными просторами

Легла моя страна,

На все четыре стороны

Раскинулась она.

Не сдаст, не успокоится

В решительном бою,

За мир, который строится,

За молодость свою...»

Песня, казалось, лилась из самой груди молодых певцов, перекатывалась через головы слушателей и вырывалась через открытые окна в ночное небо.

В заключение агитбригада успела поймать «на удочку» местных нерадивых хозяев и жестоко осмеяла их.

Весёлыми частушками заканчивались выступления.

Было три часа ночи.

Скоро начнётся рассвет, и звёзды будут гаснуть в синеющей высоте. Расходились группами и парами. Громко разговаривая, делились впечатлениями и уносили с собой освежающий смех и новый прилив сил. Впереди был трудовой день.