Язева М. А. / Произведения

О тайне манной каши
печатается в сокращении

Последним уроком в четвёртом Б была сегодня литература.
Да не просто литература, а внеклассное чтение.
Учительница Валентина Леонидовна объявила, что на этот раз тему выберет случай. Так и сказала: не я, мол, буду решать, а Его Величество Случай. Прямо голосом выделила каждое слово, чтобы все поняли, что каждое из них – с большой буквы.
Владик Перечников тут же выкрикнул с места:
– Чего это вдруг величество? Случай – он и есть случай, а не прынц какой-нибудь!
Учительница ответила, что принц – это высочество, а не величество, и достала из своего портфеля книжку. Книжка была всем хорошо знакома: «Денискины рассказы». Она подошла к доске и круглым красивым почерком крупно написала на ней: ВИКТОР ДРАГУНСКИЙ.
– Итак, совершенно случайным образом выберем историю, прочитаем её вслух и потом обсудим тот вопрос, который автор поставил перед читателем. А теперь давайте выберем руку судьбы! А это значит – выберем того, чьей рукой и будет управлять сегодня Его Величество Случай!
Тут же поднялся лес рук. Это всё были, конечно, руки судьбы, и было их больше тридцати, потому что некоторые подняли сразу по две. Шум, конечно, поднялся такой, что Валентине Леонидовне пришлось тоже замахать руками и повысить голос.
– Я думаю, мы сегодня дадим такую возможность... – она сделала паузу, и всем волей-неволей пришлось притихнуть, чтобы услышать продолжение, – вашей новой подруге Зое! Зоя, выйди, пожалуйста, сюда!
Под разочарованное гудение руки опустились. Зоя пришла в четвёртый Б совсем недавно, всего неделю назад, и классная руководительница явно уделяла ей особое внимание.
Зоя спокойно, даже равнодушно, словно ей ежедневно приходилось быть рукой судьбы, подошла к учительскому столу и взяла книгу. Взяла она её как-то подчёркнуто осторожно, и показалось даже, что она тихонько погладила потрёпанную обложку.
– Итак, сейчас Зоя не глядя откроет книгу, – объявила Вален­тина Леонидовна, – и начнёт читать. Всем понятно?
Само собой, понятно было всем. Что тут непонятного? И чего было сыр-бор разводить с судьбой и её руками, подумали многие, но урок есть урок, поэтому пришлось утихнуть и ждать, что там откроет эта самая новенькая.
А новенькая не торопилась. Она смотрела на закрытую книгу, словно просматривала насквозь содержание, потом аккуратно положила её на стол, повернулась к окну и не глядя открыла. Посмотрела в открытую книгу, перелистнула назад страницу и объявила: – «Тайное становится явным»!
– «Я услышал, как мама сказала кому-то в коридоре: «Тайное всегда становится явным»... – начала Зоя громко и отчётливо. – И когда она вошла в комнату, я спросил: – Что это значит, мама: «Тайное становится явным»? – А это значит, что если кто поступает нечестно, всё равно про него это узнают, и будет ему стыдно, и он понесёт наказание, – сказала мама».
Зоя читала медленно, выразительно, совсем по-взрослому.
Валентина Леонидовна села на стул и удовлетворённо кивала: ей нравилась выбранная тема и нравилось, как хорошо девочка читает.
Рассказ оказался совсем коротенький, и скоро прозвучало уже: «Ты это запомнил на всю жизнь? И я ответил: – Да».
Класс уже успел вволю отхохотаться над прохожим, облитым манной кашей, а Барин, то есть Денис Барский, всё ещё изображал, как этот дядька с выпученными глазами вычерпывает у себя из-за шиворота полные горсти этого аппетитного продукта, когда Лена уже изо всех сил начала тянуть руку.
– Ты что, Лена? – удивилась Валентина Леонидовна. – Тебе выйти?
– Нет, – вскочила она. – Я для обсуждения. По теме. Мы же будем обсуждать?
– Да, конечно, будем. Молодец, Шумилова. Так что ты хочешь нам сказать по теме прочитанного рассказа? – спросила Валентина Леонидовна, отбуксировав неугомонного Дениса за шиворот в ближайший угол.
– Я думаю, – начала Лена, преданно глядя на учительницу, – что врать нельзя. Это очень нехорошо – врать! Особенно, когда сделаешь что-то очень плохое!
– Ну-ну, – подбодрила Лену учительница. – А почему нехорошо?
– Ну, как... – Шумилова несколько притормозила. – Если врёшь, ты обманываешь людей... даже родителей... и учителей...
– А почему, почему плохо? – настаивала Валентина Леонидовна.
– Ну, как... – завела своё Лена. – Не узнают, что ты это сделал...
– И здорово! – заявил из угла Барский. Видимо, решил, что терять ему нечего, запись красной ручкой в дневнике обеспечена. – Не узнают – не накажут! Что ж плохого?
Ко всеобщему удивлению, учительница не стала одёргивать Дениса, а даже как бы поддержала его:
– И правда: не заметил бы милиционер, из какого окна вылили кашу, мальчика бы не наказали. Пошли бы они с мамой в Кремль. Как хорошо!
– А дядька! Дядька-то! Кто бы его чистил-то! – возмутилась Лена. Тут не выдержали многие.
– В химчистку бы сбегал!.. При чём тут враньё!.. Мог бы и не признаваться!.. Одна, что ли, каша во всём доме?., Там был милиционер? Прям как специально!.. А если он в окно уронил?..
Последняя выкрикнутая кем-то фраза вызвала очередной взрыв хохота. Даже Валентина Леонидовна засмеялась над этой случайно выпавшей в форточку кашей.
– Стоп, стоп! – застучала она ладонью по столу, спешно приняв серьёзный вид. – А давайте представим, что никого не облили. А просто Дениска обманул маму (снова смешки, повороты в сторону кривляющегося в углу Дениса, которого пришлось уже отправить в коридор) и вылил кашу, например, в унитаз (опять оживление). Тихо, тихо! Что смешного в унитазе? (Голос Юры Плошкина: «Каша!» Опять хохот.) Плошкин, сейчас пойдёшь украшать собой освободившийся угол!.. Итак, мальчик обманул маму, а она об этом никак не узнает. Что вы скажете? Лена пожала плечами и села.
Тут же вскочил Гена Бызиков:
– Я скажу, что это значит – рассказ назван неправильно!
– Вот как! Ты хочешь сказать, что замечательный писатель Виктор Драгунский написал неправильно?
Но Генку не так-то просто было сбить, даже и авторитетом известного писателя.
– Не, писал он правильно, здорово даже писал, – продолжил он свою мысль. – А только это... название всё же не того... неверное название. Про то, что наврёшь – и обязательно узнают! Неправда же! Чего-нибудь узнают, это да, но не всё и не всегда!
И Гена уселся, чрезвычайно довольный собой. Соседи хлопали его по плечам: молодец, мол, уел писателя! Действительно же, не всё и не всегда!
В очередной раз утихомирив класс, Валентина Леонидовна вспомнила о молчаливо замершей перед доской Зое.
– А ты что скажешь, Зольникова? Ты так замечательно прочитала нам рассказ Драгунского... молодец. Ну, так что ты можешь сказать по теме нашего обсуждения?
Зоя посмотрела зачем-то на книжку, которую так и держала в руках, и заговорила. Заговорила гораздо тише, чем недавно читала, и поэтому все невольно притихли, чтобы её услышать. Ребята на задних партах даже шеи вытянули.
– Я думаю, бывает по-разному, – всё ещё глядя на книжку и как бы разговаривая с ней, начала новенькая. – Иногда ложь бывает такая... мелкая. И безобидная. Как каша в унитазе. (На захихикавшего Владика шикнули.) Бывает – больше. Когда из-за тебя накажут другого. Ну, вот ты промолчишь, не признаешься, а накажут другого. Не по справедливости. А ты опять промолчишь...
Она нахмурилась, как бы что-то припоминая, и продолжила:
– Бывает, что скрывают какие-то поступки, потому что стыдно. Или страшно. И даже бывает так: всё равно, узнают или нет... но это для других всё равно. А для тебя – нет, потому что мучает совесть, и это очень тяжело. А если не мучает, то опять плохо. Потому что ты можешь решить, что так можно, и потом снова будешь врать. Или молчать.
– Вот видите, ребята, – начала было говорить учительница, но тут снова вскочил Гена.
– Ну, а если бы в рассказе было по-другому: Дениска эту... манку... вылил на человека и ошпарил его, так? И сам сразу бы увидел, что ошпарил! Ожоги там на лице, ужас! И вот он спрятался бы молчком. Решил, что тот человек уже всё равно об... обжё... («обо­жжённый», – подсказала учительница), ему-то какая разница, кто его облил? Ему в больницу надо!
– Как всё равно? А кого наказать? И лечение пусть оплатит, раз облил! Мазь, бинты... правильно, Валентина Леонидовна? – Лена прямо дрожала вся от праведного возмущения. – А если, например, насмерть человека ошпарили, тоже всё равно? Раз тот уже мёртвый?
– Ну, ты что-то уж слишком круто взяла, – оторопела учительница.
– С манной каши – и на убийство! Нет, конечно, правильно – наказание должно быть, раз виноват. И порой правда выясняется не сразу... но выясняется. Об этом и рассказ. Правильно, Зоя?
Та медленно подошла к столу и положила, наконец, книгу.
– По-моему, это всё-таки про совесть рассказ, – сказала она. – Дениске повезло, что его сразу застукали... с этой кашей. Ему потом бы и экскурсия не в радость была. Мучился бы. Он же хороший мальчишка, так-то... по другим рассказам это понятно...
Она отправилась к себе за парту и добавила, как бы извиняясь: 
– Мы с бабушкой читали эту книжку. И обсуждали.
Тут и прозвенел звонок.
Денис влетел в класс и тут же получил роскошную запись в дневник, красной ручкой и с восклицательными знаками.
А остальные из класса, наоборот, вылетели, потому что погода стояла тёплая и надо было хо­рошенько набегаться и накричаться в школьном дворе.