Огарков В. Б. / Произведения

Картина

Правильней будет назвать её фотокартиной. В самом деле это сильно увеличенный фотоснимок, сделанный неизвестным человеком, помещённый под стекло и вставленный в деревянную рамку. Надо сказать, что в цветовом отношении сюжет особой выдумкой не блещет: голубовато-блеклое небо, такая же блеклая речная вода, подёрнутая рябью, одинокая лодка, далеко вытянутая на песчаный берег.
Трудно найти хоть один семейный фотоальбом, который не украшали бы снимки из полюбившейся всем серии «Лодка на берегу».
И всё-таки это картина, которая греет душу. Она, когда-то подаренная, давно висит на стене в моей комнате. Взгляду всегда приятно увидеть её на прежнем месте. Надо повнимательней присмотреться, тогда откроется, что лодка не одинока. Тёмный пенёк, торчащий рядом из песка, вовсе не пенёк, а носовая часть другой лодки, утонувшей в песке и глубинах времени. Ещё в паре метров обнаружатся остатки третьей лодки, тоже занесённой песком, она почти полностью истлела.
За всем этим история большой семьи – живущий сегодня рыбак, его отец и дед. Каждый сам мастерил свою лодку, на которой плыл по жизни. У каждого своя семья, своя неповторимая история. Целая летопись видится за тремя лодками…
Картина говорит и о большой эпохе, ушедшей от нас безвозвратно. Ведь на ней ещё видна Ангара, воспетая в песнях. Ещё живая и текучая, одна из красивейших рек России в прошлом. В настоящем – цепочка из коротких проток и гигантских водохранилищ с гниющим лесом на дне. И сделали её такой мы, жители ушедшей эпохи.
Любопытный взгляд без труда распознает на картине лодки-долблёнки. Каждая выдолблена вручную из бревна осины. Как? А вот так – берёт мужик топор, тесло и молоток, затем садится на бревно, как на коня, и – пошёл стучать-тюкать, как дятел. С песней, если весёлый.
Бревно, конечно, толстое. Никак не меньше полуметра в отсеке. Нескоро, ох, нескоро такое выдолбишь! Даже если руками, не клювом тюкаешь. Но когда-то и это сделается. Пустым стало бревно, одни тонкие стенки остались. Что, впрочем, не значит – сел и поплыл. По стенкам должен ещё стружок пройтись, сделать их ровными и гладкими. Потом с кормой и носом следует повозиться, да и другой мороки хватает.
В той мороке есть свои приёмы и секреты, для большинства сегодня непонятные или совсем неизвестные.
Чтобы лодка получилась вместительной и устойчивой, борта надо раздать в стороны, как бы раздвинуть. А как это сделать? Любого из нас вопрос поставит в тупик. Ведь известно, что согнуть дерево можно лишь слегка. А будешь упорствовать, гнуть дальше – сломается.
Эпоха, однако, тем и отличалась, что вместо гаджетов были головы.
Головы тоже были другими. Они не забивались дурью, не искали, как уйти от действия, но просто действовали, занимались тем, к чему Богом даны. Как говорили в Одессе, это две большие разницы.
Однажды думающие головы заметили, что сырое дерево гнётся лучше. Один ключик к разгадке есть, но одного мало. Человек всегда хочет большего. А если попытаться в горячей воде? Попробовали и удивились – сырым и нагретым дерево можно гнуть колесом! Так и приспособились: вымачивали в горячей воде, а уж потом гнули на всякую потребу. Конские дуги, коромысла, полозья для саней и всё, что хочешь.
Борта у долблёнки тоже деревянные и тоже никуда от мужика не денутся. Раздвинутся тем же нехитрым способом.
Естественный вопрос. Где, в каком чане нагреть такую прорву воды, чтобы наполнить лодку? Естественный ответ – нигде греть не надо. Хватит того, что залить посудину речной водой и накидать туда раскалённых на огне камней. Можно хоть до кипения довести.
Кидал мужик камни, слушал фырканье, шипение и треск. Смотрел на вереницу пузырей, бегущих кверху, дышал горячим паром и дивился взрывной силе, вмиг превращающей воду в ничто. Но мужик на земле живёт и помнит, зачем набросал камни в долблёнку. Наблюдая за пузырями, он не забывает забивать распорки между бортами. Раз за разом распорки длинней и длинней. Постепенно борта раздаются вширь, как оно случается у объевшейся коровы.
Долблёнка такой и останется, когда высохнет. Хорошо просмоленная, она прослужит своему хозяину десятки лет. Ну а в свободное от работы время ей можно полежать, как и нам.
Лежать, правда, придётся под открытым небом. Но это даже полезно, если не на дороге лежишь и никому не мешаешь. Вот и лежит себе на бережку да на песочке, да кверху брюшком, как принято у всех порядочных. Дождик мочит, солнышко печёт, мороз бока кусает, а ничего ей не делается… В любой час бери её, спускай на воду и – пошёл. Вверх и вниз по течению, под шестом и под веслом, на любой деревенский промысел.
Промыслы, конечно, всякие. Большая река давала большие возможности. Первым делом это крупная рыба. По-настоящему крупная, по два-три пуда весом, 30–50 килограммов, какую лишь на картинке сегодня увидишь. Даже хорошим едокам (а они всегда в большой семье найдутся) не одолеть такую рыбину и за два присеста. Старики рассказывали, что большим осетром или тайменем (хариус хорошей рыбой не считался) запасались на зиму – головой втыкали в снег, как столб, и тогда рыбий хвост возвышался над забором.
Дорог не было, поэтому лодка, выдолбленная из бревна, служила по всякой хозяйской надобности – на охоту, сенокос, по ягоды-грибы, за орехом, проведать родню в соседней деревне.
Хозяин знал, что найдёт свою помощницу на том месте, где оставил. В те времена… Нет, вода не была мокрее, речь о другом. Времена были неласковые, но люди не боялись друг друга, не замыкались в себе и лодки не держали на цепи с двумя замками. Люди любили детей, любили и жалели природу. Жалели и не забывали своих стариков.
Наверное, поэтому жила красивая и добрая традиция – не выбрасывать, не жечь отслужившую лодку. В путешествиях по северной Ангаре и другим рекам мне не раз встречались своеобразные «мемориалы» из двух-трёх лодок, полуистлевших, давно переживших хозяев, но лежащих рядом.
Каждый раз, подходя к своей посудине, к делу пригодной, сельчанин видел рядом дряхлеющую лодку ушедшего отца, а за ней различался остов дедовой долблёнки. Можно улыбнуться, вспомнив обоих – родные их приметы, говор, привычки…
А потом какой-то заезжий человек, увидев на берегу лодки трёх возрастов, сделает снимок на память.
Придёт время, и картина окажется у другого человека, тоже на память.  Но не только памятью об ушедшей эпохе согревает картина. Есть в ней ещё одна радость, не с первого взгляда заметная.
Фотосюжет, повторюсь, весьма распространённый. Но почему он всем нравится? Нетрудно догадаться, если немного помыслить. Потому, наверное, что пустая лодка всегда зовёт в дорогу. Вот сейчас ты устроишься в ней поудобней, веслом оттолкнёшься от берега и – «полный вперёд!». Открытия, приключения, встречи ждут на пути. Всякое ищущее сердце найдёт в дороге то, к чему стремится. Не стой, человек, на месте, не обрастай пылью и мхом, ищи свою лодку.