Огарков В. Б. / О жизни и творчестве
Писать рассказы Владислава Огаркова благословил Валентин Распутин, который внимательно изучал очерки журналиста «Усть-Илимской правды», работая над «Прощанием с Матерой».
Дом у Владислава Огаркова с видом на Шаманский утес. Уютная усадьба, ухоженная с умом и любовью, вторая улица от Иркута. В 1989 году хозяин, уехав из города он поселился здесь, и много воды с тех пор в широкой реке утекло. А в Шаманке и не знают: рядом с ними живет бывалый человек – журналист, охотник, рыболов, путешественник-первопроходец, да еще и замечательный писатель, чья проза как чистый таежный родник: припал – и будто исцелился.
Герой Джека Лондона
Если с виду Владислав Огарков этакий деревенский мужичок с ноготок, которому
и кроличий треух, и валенки велики, то это только на первый взгляд. Пока на
руки, что всякую работу знают, не посмотришь, и беседу не заведешь.
– Родины, в ее обычном понимании, у меня как бы и не было. Я из семьи военных: папа – летчик, фронтовик, мама – медик, – объясняет Владислав
Борисович. – Родился в Западной Украине – в Закарпатье, там, где бандеровцы
лихоимничали. Отец рассказывал: спать приходилось с пистолетом на взводе, один
раз даже стрелял – банда в окна лезла.
Младенца, появившегося «в неудачное время и в неудачном месте», отослали в
Таджикистан, к бабушке – когда возиться-то? – Помню, был голод, и свое ощущение
– мне все время хотелось есть. Вот почему у меня такой небольшой рост и
некоторые косточки кривые.
Вот как он пишет о таком несовершенном себе в книге «Лесной аквариум»: «В три
года стал почти инвалидом, совсем не мог бегать и ходил кое-как, ковылял.
Мальчишки сторонились, звали заморышем... меня легко было повалить на землю, оттого что нетвердо стоял на ногах. Девочки, известное дело, на таких смотрят с
жалостью. Или не смотрят вовсе. Иногда я тоже жалел самого себя, но чаще
злился».
– Но при всем при том отец – большое спасибо ему – рано приучил меня читать, и я с головой окунулся в Джека Лондона, – улыбается Огарков. – Для нашего
общества это было настолько непривычно, когда человек сам намечает какую-то цель
и достигает ее... Мужественные, сильные духом, способные бороться за жизнь до
последней минуты золотоискатели, моряки, охотники и просто авантюристы стали
героями любознательного мальчишки.
«С решительностью, достойной своих кумиров, я взялся за дело. Накачивал
мышцы, увеличивал нагрузки и радовался каждому достижению, – повествует его «Лесной аквариум». – Научился бегать, плавать на воде и под водой с ластами, потом встал на лыжи. Каждую неделю у нас в школе вывешивали таблицы с
результатами по лыжным гонкам, все бегали на переменке к ней. С последнего места
я начал движение вверх и закрепился в первой половине, заработал третий
спортивный разряд.
Конечно, падал, надо мной смеялись, еще как смеялись, я готов был выть от
бессилия и несправедливости, но надо было вставать и идти дальше – охотник не
плачет и не валяется.
Оставаясь самым маленьким, незаметно утратил статус «заморыша». Одноклассники теперь смотрели другими глазами – никто из них не мог 26 раз подтянуться на турнике, 11 раз подняться по канату и 75 раз присесть на одной ноге. Но главным
было то, что я сам наконец-то поверил в себя».
«Сентрум линия...»
Семья военного летчика кочевала по всей стране – с края на край: Северный
Кавказ, Камчатка и Южно-Сахалинск, Москва. В Таллине – остановка на 8 лет.
– 1965–1966 годы... После школы самое первое желание было как у всех портовых
мальчишек, а Таллин – это большой порт, – рассказывает Владислав Борисович. – В
общем, побежали мы с дружком в мореходку поступать – хотелось ходить по морям
приключений. Но не понравилась женщина, которая принимала документы, она
разговаривала с нами сквозь зубы, и вообще – там шел ремонт, чем-то воняло и
было противно все, и каких-то справок у нас не хватало. А тут на заборе увидели
объявление: идет прием в Таллинский строительно-механический техникум.
В своем излюбленном, «огарковском», ироническом стиле бывший техник-технолог, когда-то готовый вырасти до командира производства, описывает эту учебу.
«Производственную практику, помнится, вел эстонец Симменсон, над которым мы
втихаря посмеивались за произношение и вообще считали врединой. Поводив пальцем
под поддоном токарного станка, куда сроду никто не заглядывал, он подносил
черный палец к носу и с ужасом спрашивал:
– Эт-та сто такой?
Приходилось по нескольку раз шоркать тряпкой в грязных закоулках станка. Ну
разве не вредина? Но то были еще цветочки. Ягодки обозначились к концу третьего
курса. Задание было пустяковое – выточить гайку. Самую обычную, какие в любом
гараже валяются. Под ключ «на двенадцать», с резьбой. Мне казалось, что гайка
получилась что надо. Во всяком случае, не хуже других. Шесть граней, закручивается на болт. Учитель ее, однако, забраковал.
– Сентрум линия толшен пыть. Сентрум. Понимаешь? Да, я понял. Отверстие
действительно было не по центру. Но какая разница? Я видел целый ящик таких
гаек, заводских, и там тоже не все по центру. Я кипел от несправедливости, но
мастер был непреклонен, рубил рукой воздух...
– Эт-та не котовый рапота. Тяппа-ляппа, как по-русски. Так нелься телать...
Лишь третью мою гайку Симменсон принял. Ее нельзя было не принять: сделанная
точно по размерам, отшлифованная до блеска – образец токарно-слесарного
искусства. Я даже сам удивился своей работе. И прав был придирчивый мастер, его «сентрум линия» не один раз выводила меня к намеченной цели».
Где встречать солнце?
– Мне, молодому, надоел Таллин, душа просила свежего ветра, – признается он
теперь.
После техникума профессия уже есть. Но что важнее для него – позади школа
инструкторов по туризму при Таллинском спортивном клубе.
– Сплавы по горным рекам, горовосхождение, лыжи, безлюдье и так далее, –
рассказывает Огарков. – По нормативам 2-й разряд получил официально, а когда мне
стало неинтересно бумажки накапливать, сам прикинул, достиг уровня кандидата в
мастера спорта по экстремальным видам туризма.
«Водил группы в походы, – опять читаем «Лесной аквариум». – Частенько походы
очень смахивали на авантюры упомянутых книжных героев. С риском утонуть
приходилось барахтаться в холодной воде при сплаве по горным рекам, случалось
срываться со скал, идти через горящий лес, замерзать, голодать... Сейчас все эти
гримасы бродячей жизни называют модным словечком «экстрим». Тернистый путь к
самоутверждению...»
Для проверки характера более других подходила Сибирь с ее необъятными
просторами – туда из Таллина и отправился. Здесь прошел с товарищами реку Кову, начинающуюся возле Братска, и этому сплаву посвятил свою первую повесть – «Пороги».
– Плавание по семи сложным порогам, почти месяц, – вспоминает сейчас. – По
карте мы подсчитали целую кучу деревень, а они оказались бывшими староверческими
поселениями. Нежилые – людей нет, поэтому плыли на подножном корме. Или повесть «Бадарма» – про то, как его группа стала первопроходцами: на надувном катамаране
обуздали другую сибирскую реку, впадающую в Ангару, которая считалась
непроходимой для человека. А они – двое мужчин и одна девушка – ее преодолели!
– Где-то 200 километров по побережью Командорских островов мы с другом прошли
вдвоем, – улыбается путешественник, вспоминая еще один отчаянный маршрут. –
Встречали солнце первыми в нашей стране, с нами еще военные моряки. Дальше, за
горизонтом, – граница изменения суток и Америка. Хотя солнце редко видели, постоянно висели туманы, шли дожди, но природа невероятно красивая.
В середине 70-х перед Владиславом Огарковым, корреспондентом газеты «Усть-Илимская правда», уже могли распахнуться многие двери. Командировочное
удостоверение в руки – и вперед, собирай материал! Хочешь – на Командорах, но
чаще по усть-илимским деревням.
По дну Усть-Илимского моря
– Приехал в Усть-Илимск в 1969 году, – вспоминает Владислав Борисович. – ГЭС
еще не было: стояло домов пять благоустроенных, остальные – бараки. Где сейчас
город – там лес шумел, люди охотились.
В газету Огаркова взяли фотокором (он не только умел фотографировать, но и
обрабатывал цветные слайды), через полгода корреспондентом стал, а потом и
завотделом.
– В «Усть-Илимской правде» конца 60–70-х годов писали практически обо
всем, о чем и в других газетах, – продолжает Владислав Борисович. – Были
действительно такие примеры, которых сегодня нет, – ответственности, самоотверженности. Сейчас деньги вышли на первый план, а тогда...
Одно время работал в промышленном отделе – стройками занимался, потом стал
ездить по району. Без машины, в ботиночках, восемь километров пешком: мороз 42
градуса, и ты чапаешь. Почему не в валенках? Неудобно – корреспондент! И был еще
некоторый выпендреж: ходил на лыжах в самые трескучие морозы – не боялся, плохо
понимая, чем это может закончиться.
Еще одно серьезное «предприятие»: вдвоем с фотокором на плоту мы прошли весь
Усть-Илимский район, его затопляемую часть – плыли дней 15 и собирали материалы.
Своими глазами видели, что происходит.
Насколько мне известно, когда Распутин работал над «Прощанием с Матерой», он
приезжал к нам. Я как раз был в очередном походе, но мне говорили: мои эссе –
эти семь очерков по зоне затопления – он очень внимательно читал, что-то
выписывал, брал материалы. Автор же все видел своими глазами! Мои книги от
первого лица написаны: что было на самом деле, о том и рассказываю.