Хайрюзов В. Н. / Произведения

Валерий Хайрюзов
из книги «Истории таёжного аэродрома»

Мой первый командир Фёдор Бабкин был опытным лётчиком, но водился за ним маленький грешок: любил он себя показать. Лётная форма – и та была на нём не как у всех. Фуражку он заказывал с огромным козырьком. Посмотришь, шествует к самолёту важно, грудь в значках, всё горит, сияет, переливается – кажется, не лётчик шагает, а какой-то заморский павлин.
Однажды нужно было перевозить в Киренск пчёл. Все отказались лететь: боялись, не имели дел с такими беспокойными и опасными пассажирами. А Бабкин взялся.
– Чего их бояться, – небрежно сказал он. – Пчёлы, как и мы, лётный народ, только форма другая – в полосочку. Договоримся.
С пасеки приехала машина. Грузчики под руководством опытного пасечника загрузили самолёт ульями. Бабкин протиснулся в кабину, помахал пасечнику рукой.
– И чего шум? Груз как груз. Дайте в Киренск радиограмму – пусть встречают. – Бабкин глянул на улья – пчёлы загудели. Им не понравился запах бензина. «Не шумите, братцы, сейчас взлетать будем». Услышав команду, пчёлы притихли. Бабкин подмигнул: «Ну, что я вам говорил!»
В Киренске встречать необычный груз пришло много народу. Все знали: летит Фёдор Бабкин. Выстроились вдоль забора – смотрят. И Федя решил показать себя, сесть с шиком. А когда хочешь показать себя там, где этого делать не следует, всегда наоборот выходит. Не получилась посадка у Феди – стукнул самолёт колёсами о землю. «Дал козла», как говорят лётчики. Кое-как успокоил машину, стал рулить к перрону.
И тут я почувствовал в грузовой кабине незнакомый шум. Приоткрыл дверь: смотрю, ульи сдвинулись с места, а некоторые повалились друг на друга. На потолке висит рой, пчёлы гудят, сердятся, ах, самолёт трясётся. Путь к выходу был отрезан. Почесав затылки, мы с бортмехаником предложили Бабкину вылезти через форточку.
– Ещё что придумали, – нахмурившись, сказал Фёдор. – Нас пол-аэропорта встречает. Позору не оберёшься! Вы как хотите, а Бабкин выйдет там, где положено лётчику: через дверь. Пчёлы не посмеют тронуть. Я же командир корабля. А на самолёте все должны подчиняться мне.
Он поправил значки, надел свою знаменитую парадную фуражку и смело шагнул в пчелиный рой. Из самолёта Бабкин вылетел пулей. Никто его узнать не мог: лицо – что полковой барабан, глаз не видно, фуражки нет, потерял по дороге.
– Пчёлкам не хватило выдержки. С кем не бывает, – оправдывался Бабкин. – Видимо, они не ту лётную школу закончили. Ну что с них возьмёшь? Запомните, щеглы: недостатки воспитания бывают не только у людей.
– Да, Федя, это правда, – едва сдерживая улыбки, притворно соглашались молодые лётчики. – Царь – он и в Африке царь! А уж в воздухе и подавно.
С тех пор к Фёдору прочно приклеилось прозвище «Пчелиный царь».