Трофимов М. Е. / О жизни и творчестве

«Отрешился, всё простил…»

Возрождение культуры – процесс невероятно трудный. Он требует не только своих подвижников, сеятелей добра и света, но и последователей.
Требует работы души – каждодневной, упорной, трудной. Расскажу об одной из встреч в клубе «Лира», организуемых для всех желающих Иркутским отделением Союза писателей.
На этот раз члены клуба встретились с поэтом Михаилом Трофимовым.
У него вышла очередная книга. Он назвал её «Есть край...» – как приглашение поэта в обитель своих сюжетов и образов, к истокам, из каких произросла его любовь к миру и все его благородные стремления.
В борениях души – то в многоцветье радости, то в рубище нищеты и страданий – дух его устремляется все выше.

Птицы радости раскрыли.
Отрешился, всё простил.
И незримые воскрылья
Под рунами ощутил.

Отрываясь от людей в заоблачные выси, он, однако же, к ним возвращается, принося в ритмах своего дыхания, поэтических виршах таинство свободного духа. За суетою жизни многие не находят слов, чтобы выразить себя полно, достойно и самобытно. Поэт, исторгая из собственной души сокровенное, молвит не за себя одного. Справедливо сказано, что поэт – выразитель народного духа.
На встрече в Доме литератора, в небольшом зале, о Михаиле Трофимове говорили его друзья и те, кому его поэзия по сердцу. Звучали стихотворения и отрывки из поэм в авторском, особенном исполнении. Его голос – не громкий, ласковый, голос смиренника, всё понимающего и страдающего от того, что многое изменить ему не дано в этом мире. Люди такого склада, как поэт Трофимов, воздействуют именно своей несуетностью – неотступно магнетически.
Стало быть, сильно. Поэту доступно самозабвение. Он способен отрешиться от себя так, чтобы запечатлеть до того неречённое – до осязаемости своего сердца в миг творения – другими, читателями и слушателями. И тем сохранить свою душу, не повредить её случайностями, преходящим. Ради единого труда – во благо общей духовности. В «Живой Этике» говорится: «Чистое мышление не есть лишь нравственное понятие, но реальное умножение силы».
Случается, один лишь эпизод из дальнего далека неожиданно высветит характер – так, что ни убавить, ни прибавить, человек весь на виду, по своей главной сути.
Такой эпизод вспомнил на вечере друг поэта – давний и преданный – Анатолий Георгиевич Костовский. Народный художник говорил о народном поэте. Подумалось, как же хороша бывает чистая дружба и как славно два человека могут дополнять друг друга.
Эпизод из той поры, когда Михаил Ефимович был студентом.
Поэту, мыслителю невозможно без уединения – для полной отрешённости от всего, кроме глубокой сердечной думы. Общежитие для него близко к гибели. Тем более, если оно напоминает вертеп: в комнатушках селят по пять-шесть человек, разных темпераментов и запросов. Как спастись? Испросил себе студент-бедолага отдельное жилище – по-бедолажьему виду ему и было дано. У нас же исстари повелось встречать и наделять благами по одёжке: нищему — нищево. Поместился студент Трофимов в каком-то чуланчике – мы знаем, Диоген был счастлив в бочке. Будущий поэт по сравнению с ним – богач! Талант пробивает всякие немыслимые обстоятельства. Чем они хуже, тем сильнее сопротивление застою, отчётливей зов творчества.
Друг Анатолий пришёл навестить Михаила. Открывает дверь, на которую ему указали. Что же видит? На каком-то тюфячке лежит в каморке на полу Миша, ноги подогнул – тесно! Обложился книгами. С упоением отдался чтению – на лице улыбка блаженства. А над ним в садках птицы поют. В чулане поют! Каков птицелов – недаром поэт.
Было это, ни много ни мало – лет тридцать назад. Но и сегодня Михаил Ефимович почти такой же. Внешне – лесной человек. Чудаковатый. Но сколько в нём внутреннего огня! Помните Александра Суворова кисти Василия Сурикова – с его непобедимой стойкостью, презрением к придворным угодникам, верою в талантливость русского народа? Сибирский наш поэт похож ликом на предводителя светлого русского воинства. И он владеет искрой божьей!
Может всё отринуть, выйти из любого положения – не себе в угоду, но проявляя доброту и человечность. Долг отца, семьянина вынуждает его заглушать в себе порой инстинкт творчества – плотно встревать в быт, обеспечивать семью хлебом насущным. Детей кормить и лечить, учить, выводить в люди. Это очень трудно, таким, как он, «поэтам деньги не даются». Бьёт быт, да ещё как – превращая подчас жизнь бессребреника в сущую драму.
Другой эпизод, который скажет в пользу большого поэта.
Когда принимали его в Союз писателей, в Москве, много лет назад, посмотрели документы, говорят: «Что-то фамилия нам незнакома, имя поэта должно быть на слуху». Кто-то заметил: «Из провинции же!» – «Ну и что?» Другой предложил: «Послушаем, что он пишет». Слушали, в авторском исполнении, поэму «Мачеха». Затаив дыхание, от начала до конца. Поэма сказала комиссии, что перед нею настоящий поэт – из народной толщи, с чудодейственным словом, стихией искренних, сильных чувств.
Приняли единогласно. Поэма и сегодня крепко, до боли, берёт за душу всякого, кто живёт сердцем, кто верует. Его поэзия от родников, от того же источника; что поил талант Сергея Есенина, раньше его – поэта скачущего Конька-горбунка, а позже – Николая Рубцова, Юрия Кузнецова и щедро рассыпанных по российским глубинкам.
О наше время, когда даже писатели, живущие бок о бок, не всегда находят время, чтобы почитать друг друга, трудно поверить, что скромные заметки о поэте могут побудить кого-то, кто с Трофимовым не знаком, искать его стихи в библиотеках, магазинах. Поэтому привожу несколько выдержек из его новой книги. Для начала – запев «Мачехи». Думается, автобиографической, из детства, и потому, наверное, лирически-печальной, жалостливой:

Горит костёр высокий во дворе.
Котёл чугунный за уши подвешен,
Да прялка вжихает, дед точит нож горбатый,
Распатланная мачеха сидит
И волосы свои прядёт угрюмо.
А я бегу босой на снег и холод,
И пятни тру о драные штанишки
Попеременно – и зову Алёнку:
«Алёнушка-сестрица, выплынь, выплынь,
Я из копытца больше пить не буду,
Я пирожок принёс тебе с морковкой,
Возьми горячий, вкусный пирожок.
А мачеха всё вьёт меня верёвкой,
Я спрятал ту верёвку под кроватью».
Ох, тяжек камень, позамёрзла речка –
Не выплынуть Алёнке никогда...

Поэт Михаил Трофимов, с его характером и судьбой, даёт повод говорить о том, что есть русскость и как ярко – несмотря на его скромность – выделяется он своей самородностью на фоне невыразительных «ничейных» стихотворцев – не в обиду им сказано, а для напоминания тем, время которых впереди: чтобы в отпущенный на то срок они и расслышать свой собственный голос сумели, и явить свету мудрость.
Из истории литературы известно, что подлинный талант чаще всего находит признание уже при жизни. Первый признак одарённости – горячая, в искренности, ответная волна современников, хотя бы какой-то их части. Не затмевать, не подавлять, но вызывать сходные своему воодушевлению сердечные токи.
Говорят, голь на выдумку хитра. От бедности ли, сердечной ли неизбывности взялся однажды поэт за глину – стал лепить героев своих детских сказок – до того никому неведомых чупырей и чупырят. Не материальное довольство – нужда, притеснения со всех сторон жизни приводят в движение скрытые грани талантливой натуры. Глядишь, через некоторое время засверкают и они, словно радуга. Персонажи Трофимова живут в лесу, на болоте, в озере-море, где испокон веку «разместило» народное воображение своих духов, дающих развлечение и думу во время зимы, особенно затяжной и суровой в Сибири-матушке. Трофимовские глиняшки многочисленные иностранные гости увозят с Байкала как русскую диковинку. Едва вышла забавная трофимовская книжка с картинками «Жили в озере чупыри» и только дотянулась она до детей, как они знали её наизусть (да и взрослые возле них), – потому что поэт верно уловил естественный для детей музыкальный ритм и тон. Он придумал необыкновенных существ, которые словно бы уже жили в их фантазии и лишь ждали, когда какой-нибудь балагур оформит их в непринуждённые звуки. Ребятишки ещё и рисуют их. А сам поэт перевёл эти образы в маленькие скульптурные фигурки, ни на кого не похожие, из печки, с огня.
Всегда свободно льются трофимовские стихи. Пишет ли он о стремлении к гармонии, ладу, или о неразделённой любви, тоске-кручине, о селе и городе – с вечной хвалой деревне, осуждением «сверхбетонного века», пожирающего людей, точно чудище, низводя их до обездушенных роботов и похищая у них счастье.

И уйдёт тайга за хребты.
Человек расстреляет зверье...
Будет тысячью окон светить
Серокаменное жильё.
Все задуманное свершим,
Только как нам сберечь лошадей?
Равнодушные морды машин.
Равнодушные лица людей.
Не придёт благодать по весне,
Журавлям не трубить непокой:
Я заплачу от счастья во сне.
Их увижу над ясной рекой,

– писал поэт не одно десятилетие назад, предвидя нынешнее бедствие природы и людей.
Взаимная любовь к лирическому герою Трофимова приходит, кажется, тоже лишь во сне. Бессмысленно сегодня, в век нарушения космического равновесия, всеобщей дисгармонии, искать ответа страдающему духу в яви. Высока мечта поэта. Из видения русалки:

...А она во сне меня манит...
Тишина не приходит в сердце...
Я живу так многие годы.
Одиночество злое всегда.
Лебедой зарастает избушка...
Чем я жив и на что надеюсь?
Только небо, песок да море...
Да печали жемчужина в нём.

Верно говорят: если бы поэт вдруг прочно ощутил себя счастливым, он бы кончился как поэт. Покой и поэзия несовместимы. Поэт живёт с обнажёнными нервами. За всех страдает. Тем более, когда напряжение борьбы все возрастает, тьма угрожает развержением ада на самой Земле. Он – не вечное вдохновение и восторг души, но самосжигание – невыразимой болью. Та, что высказана, – язычок пламени бушующего внутри огня. Выраженное – спасённая часть души. Чем меньше удаётся выговориться, тем быстрее сжигание. Идёт время – зазор между внутренним и внешним, несказанным и изречённым всё больше. Груз души тяжелеет – нарастает обречённость. Но неколебима и отрадна вера поэта в свою Родину:

Здравствуй, Русь!
Вовеки здравствуй.
Без тебя
Не будет счастья.
Ты ко всем щедра бываешь,
Кормишь,
Поишь,
Одеваешь –
Ты всегда в красе и силе,
Над тобой не раз, Россия,
Заволакивало тучи.
Ждали гибель неминучу.
Кто послабже.
Даже сами
Уж кончину видели
И сказание писали
О твоей погибели.
И ещё напишут, пусть им...
Русь останется всё Русью;
И всегда увидит счастье...
Словно птицы
От ненастья,
От неё враги бежали
Иль побитыми лежали.
Одолеть врагов сумели –
По селеньям слава шла
И комаринскую пели
По церквам колокола...