Суворов Е. А. / О жизни и творчестве

Родился в деревне Шангин Заларинского района. Окончил Иркутский госуниверситет в 1965 году. (За сочинение на вступительном экзамене ему единственному поставили пятерку с плюсом.)
Работал в газете Заларинского района, в областных газетах «Советская молодежь», «Восточно-Сибирская правда», «Читинский комсомолец».
Евгений Суворов во многом повторил путь своих друзей из «Иркутской стенки» – Вячеслава Шугаева, Геннадия Машкина, Александра Вампилова, Валентина Распутина…
Поэтический лирик начинал с рассказов, первый был напечатан в «Молодежке» (1957). Позднее родились рассказы «Волчьи ягоды», «Не плачь, ястреб», повесть «Совка» опубликовал журнал «Новый мир». Книга «Соседи» принесла широкую известность и заслужила высокую оценку Виктора Астафьева.
К 90-летию Заларинского района вышел библиографический очерк о нем, а Владимир Скиф в содружестве с режиссером Марией Аристовой выпустили телефильм.

***

С известным иркутским журналистом и прозаиком Евгением Cуворовым мне посчаcтливилось сотрудничать в редакции газеты под многообещающим названием «За коммунизм».
О журналистике и с чем ее едят, я не имел тогда никакого представления. После демобилизации из армии в 1965 году работал на иркутском авиазаводе и учился на заочном отделении госуниверситета. Первую заметку о бесстрашном в годы войны летчике принес в заводскую многотиражку. Странное это чувство – нести впервые написанную тобой заметку в газету, не зная, что тебя ждет за таинственной закрытой дверью. В обеденный перерыв не без робости переступил порог редакции. За столом, напротив двери, вытянув длинные ноги, сидел единственный обитатель кабинета – молодой светловолосый парень.
– Рабкор? – спросил он.
И очень удивился, что я не в курсе, кто такие рабочие корреспонденты.
– Это наши постоянные авторы, друзья и помощники, без которых заводская газета как без рук, – популярно объяснил светловолосый. – Так что теперь ты один из них.
Профессиональную же степень моей заметки оценил другой человек – ответственный секретарь редакции Василий Пантелеймонович Стародумов. Невысокий, живой, как ртуть, старичок, не выпускавший ни на минуты изо рта курительную трубку, пыхтел, как паровоз, и смеялся заразительно весело. Легенда газеты, летописец заводской истории, гордившийся тем, что работал в свое время с известным поэтом Василием Федоровым. Да и как не гордиться! Федоров – имя в советской поэзии. Пантелеймоныч – тоже Имя с большой буквы. Он нашел отличную форму воздействия печатного слова на недостатки, создав образ сатирика Ильи Бомбея. В одной руке держал наперевес ручку с пером, другую приложил ко лбу, вглядываясь вдаль, как бы выискивая кого¬то. Ох, и доставалось нерадивым. Илью Бомбея боялись, уважали и им гордились. В газетной суете Стародумов умудрялся заниматься серьезной литературой, сочинив замечательные сказки о Байкале.
– Ничего на первый раз, – одобрительно улыбнувшись, пробасил ответсек, – продолжай в таком же духе.
Полвека с гаком минуло, а горжусь, что учился у него профессиональному и честному служению делу. Удивительная редакция. Здесь же я познакомился и с Володей Смирновым, будущим широко известным Владимиром Скифом. Демобилизованный моряк (служил в морской авиации под Владивостоком) в заводском литературном «Парусе», который вела талантливый журналист Алла Чаркова, читал свои первые стихотворные пробы. Под «Парусом» собирались многие известные поэты, в их числе Марк Сергеев. Школу редакции прошли журналисты с именем – Леонид Мончинский, Николай Евтюхов, Люба Сухаревская.

Изменил лицо газеты

Когда Василия Пантелеймоновича проводили на заслуженный отдых, на его место пригласили Евгения Суворова, в тот момент свободного художника. Жизнь на вольных хлебах, конечно, заманчива – простор для серьезного творчества, но в финансовом плане затруднительна. А для Евгения довольно приличная зарплата была не лишней. Он буквально изменил лицо газеты. Читатели привыкли видеть свою многотиражку строгой, чуть кондовой, как и требовало партийное время, где каждая строка в лыко, каждая полоса отвечала своему предназначению, где на первой странице обязательно публиковали фото передовика, рассказывали об ударниках социалистического соревнования. И неожиданно в праздничный день 8 марта – снимок чуть ли не на всю страницу симпатичной рабочей девчонки. Предыстория такова: Суворову поручили написать в номер материал о знатной работнице. Для прозаика – хлеб насущный, тем более для такого, как Суворов, написавшего сотни корреспонденций, отмеченных в областной прессе и послуживших основой для его будущих повестей и рассказов.
– Я с удовольствием, – согласился Евгений, – но на заводе никогда не был, понятия не имею – где искать героиню?
– Не проблема, Евгений Адамович, пойдете с Кушкиным, он вам поможет сориентироваться, – успокоил редактор.
Пока мы искали нашу героиню, Суворов от гудящих станков пал духом.
– Я в такой обстановке никогда интервью не брал, у меня ничего не получится, – запаниковал он.
– Что предлагаешь, Женя?
– А есть спокойный цех, где работают передовики? Вот туда и веди.
Завод – предприятие масштабное, и героинь в духе Жени хватало. Нашли подходящую – молодую, бойкую девушку, которая была на хорошем счету у руководства цеха – активистка, комсомолка, спортсменка, красавица…
Суворов просиял:
– То, что надо. С такими девушками беседовать – одно удовольствие, им лишние вопросы не нужно задавать, они все понимают.
Женя с ней мило пообщался, а на прощание спросил:
– Жених есть?
Девушка вспыхнула, как аленький цветочек, потупила взор и негромко спросила:
– А это важно для материала?
– Важна любая деталь. Буду рад, если она поможет найти вам хорошего кавалера.
– Не надо, я замужем, у меня двое детей.
– Да ну! Вы меня сразили, а я хотел на свидание вас пригласить. Не судьба. Будьте счастливы!
– Спасибо, вам того же. В следующий раз повезет больше.
– В каком смысле?
– Незамужнюю девушку найдут, у нас их много.
По дороге в редакцию, которая располагалась за территорией завода, Женя сказал:
– Такое ощущение, что я на заводе в первый и последний раз.
– Почему?
– С ума можно сойти от гула заводского, я ничего там не соображал.
– Привыкнешь, коль нужда заставит.
– Не знаю, не знаю, трудно привыкнуть. Деньги, конечно, платят хорошие, но если что – я заявление на стол. Свобода дороже.
Женя в поэтической форме написал интересную заметку, как тогда говорилось, «с человеческим лицом». Крупное фото оживило первую страницу. Не знаю, как отнеслись к новшеству в партийном комитете, но редактора на ковер не вызывали.

Свободный художник

Женя тогда сравнительно недавно переехал в Иркутск¬ II в однокомнатную квартиру. Что-¬то у него не заладилось в семье, и он жил бобылем. Мы с ним, как два холостяка, по вечерам за рюмкой чая общались частенько. Он заканчивал работу над сборником рассказов «Этажом выше». Это была одна из первых его книжек, и он очень переживал, как ее примут. Интересовался моим мнением. Его герой Евгений Ильич во многом автобиографичный, неудовлетворенный семейным укладом, должностью, окружением. Типичный представитель гнилой интеллигенции. Суворов хорошо видел жизнь изнутри, он ее сам проживал. Эпизод из рассказа один к одному отвечал его душевному состоянию. Приведу для сравнения.
«Завтра опоздаю, – подумал Евгений Ильич, – сколько можно не опаздывать. И представил, как с удивлением, притворным, конечно, будут взглядывать на него склонившиеся над столом сослуживцы и думать: что¬-то у Евгения Ильича случилось. Но сочувственные взгляды не обманут и не смутят».
Суворов, воспитанный на традициях «Молодежки», куда его приняли еще студентом госуниверситета, тоже имел привычку задерживаться по утрам. Картина забавная: рабочий день уже в разгаре, все сотрудники за своими столами корпят над заметками в номер, и тут открывается дверь, на пороге собственной персоной ответственный секретарь – мозговой центр редакции. Евгений Адамович, как обычно, интеллигентно извиняется, что вот, мол, часы опять подвели. И так изо дня в день. Работая потом в «Молодежке», я понял, что приходить утром в строго установленное время было выше его сил. Он был творческой натурой, не терпящей насилие над свободой. Расстались с ним в газете по-доброму, с грустью, понимая, что уходит художник. Он и сам потом говорил, что его почти перевоспитали. Почти…
В кресло ответсека заводской газеты перевели меня. Я старался оформлять газету в духе суворовских новшеств. Но через полгода сам ушел, перевелся в «Молодежку». А в начале 1970-го Женя Суворов принес мне книжку «Этажом выше» с автографом: «О днях нашей молодости в Иркутске-II и за его пределами».
Ностальгия по деревне жила в нем до последнего, он очень хотел вернуться в родную стихию. К 75-летию Заларинского района посвятил книгу «Мы вернемся в деревню». Вернуться не получилось. Евгений Адамович скончался на рассвете летнего дня от тяжелого недуга на больничной койке, не дожив до своего 75-летия три месяца.