Сергеев М. Д. / О жизни и творчестве
Мочаловская, К. Тополиная аллея Марка Сергеева
Я очень люблю стихи и, говорят, умею их читать. Сколько стихов уже в моей памяти: о природе, о дружбе, о любви… Все такие разные, но очень любимые.
Я помню настроение каждого, музыку строк, а когда читаю, у слушателей часто «мороз по коже», как любит говорить моя учительница.
Но сегодня мне хочется вспомнить единственное в моей жизни стихотворение, при чтении которого не «мороз по коже», а слезы на глазах у слушателей и у меня самой. Горло сжимается так, что, кажется, не сможешь читать дальше, но читаешь и сквозь слезы видишь, как твое настроение передается другим, видишь слезы на их глазах.
Тот, кто знает и любит стихи Марка Сергеева, догадался, конечно, что я говорю о его «Балладе о тополях».
Давно-давно, суровым военным летом, двадцать шесть десятиклассников из одной иркутской школы посадили возле нее, «за ручки приведя из леса», двадцать шесть маленьких тополей. И ушли. Ушли на войну. С войны их вернулось только пятеро. Среди них, вернувшихся, был будущий поэт Марк Сергеев. И вот они пришли к своей школе, к своим тополям - «впятером из двадцати шести». Деревья выросли, «в тени их скрыта школьная ограда». И показалось пришедшим…
…Скажи сейчас хоть слово
перед шеренгой тополей живой —
и вдруг
шагнет вперед
правофланговый
и в трауре поникнет головой.
Как требуют
параграфы устава,
начни
по списку
называть солдат:
— Клим Щербаков! —
И тополь —
пятый справа —
ответит:
— Пал в боях за Ленинград.
— Степан Черных! —
И выйдет тополь третий.
— Матвей Кузьмин! —
Шагнет двадцать второй…
Я должна была прочитать «Балладу о тополях» на празднике, посвященном 60-летию Победы, который проходил в нашем лицее. Было много ветеранов Великой Отечественной. Они сидели в первых рядах, и у всех на груди награды, награды…
Когда я вышла на сцену и услышала звук собственного голоса:
…В тени их скрыта школьная ограда.
Они следят с улыбкой за тобой… -
мне показалось, что я не в знакомом зале, а возле той школы, с теми, семнадцатилетними, как и я сейчас, ребятами. И «в небе стыл рассвет белесый, проткнула землю первая трава…». Десятый «А» сажал молодые деревья, и я была с ними.
Как сдавило вдруг горло! Как трудно стало дышать! Думала – не выдержу, убегу со сцены. Но я понимала, что должна прочитать стихотворение, прочитать до конца. Это был мой долг перед сидящими в зале, перед Марком Сергеевым, перед теми, «кто сажал эти тополя» и чьи могилы разбросаны «на тыщи верст».
Зал плыл перед глазами, но я читала, а когда закончила, ветераны встали, и за ними поднялся весь зал. Слезы все катились и катились по моим щекам, я не вытирала их. Это были самые горькие и самые светлые слезы в моей жизни. Только в этот момент я по-настоящему поняла, что такое война. Я поняла всю жестокость ее, уносившей тысячи и тысячи жизней, губившей надежды, лишавшей будущего. Я была благодарна (и бесконечно!) поэту, который помог мне переосмыслить то, что раньше понималось как-то поверхностно. И мне захотелось поехать в Иркутск, чтобы увидеть эти деревья - живое напоминание о прошлом, постоять около них, «шумящих под вешнею грозою», еще раз почувствовать то, что чувствовала, когда читала стихи.
Но летом этого же 2005-го юбилейного года в одной из телевизионных передач сообщили, что тополя Марка Сергеева и его друзей начали вырубать, освобождая место под какое-то строительство, и уже срубили несколько.
Я не буду теперь искать эту школу, потому что боюсь увидеть, что тополей вообще больше нет: ни пятого, ни двадцать второго – ни одного! Хорошо только, что Марк Сергеев уже не узнает об этом…
В «Балладе…» от имени своего поколения поэт сказал:
И если в час беды
о нас ты вспомнишь,
твой горн
тревожно протрубит подъем,
то мы придем,
горнист,
к тебе на помощь.
Живые или мертвые –
придем!
А вот теперь придут ли? Простят ли? Не знаю.