Сергеев М. Д. / О жизни и творчестве

"НЕ ОТДАВАЙТЕ СЕРДЦЕ СТУЖЕ...: история жизни иркутского поэта Марка Сергеева"
Гольдфарб С.

6 июня

Нужно или нет выделять в специальный раздел взаимоотношения М. Сергеева и А. Вампилова? Они никогда не были особенно близки творчески, их не сближал возраст, они не дружили семьями. Взаимоотношения эти были по большей мере будничными - «спросил - ответил», «попросил - сделал», «посоветовались», «подумали», «привет - пока» и т.д. Но вот что любопытно: тот знаменитый шестой номер «Ангары», в котором была опубликована такая важная для А. Вампилова пьеса «Утиная охота» с предисловием М. Сергеева, подарил читателям ещё и замечательную историческую повесть самого Марка «Сибирские злоключения арапа Петра Великого». Они соседствуют не только в номере, но и идут друг за другом. Конечно, это всего лишь милые совпадения.

Были и более важные, я бы сказал, существенные контакты, в определённые моменты игравшие очень важную роль и смысловую нагрузку. И в этом случае, наверное, уместно собрать всё, что известно на сегодняшний момент по мотиву «Вампилов - Сергеев» или «Сергеев - Вампилов», под одну «обложку», а там, глядишь, высветится что-то, о чём мы пока и не догадывались. Может быть, вся совокупность знания оттенит какие-то детали во взглядах самого М. Сергеева, ибо складывается впечатление, что сам Марк возвращался к этой, казалось бы, не самой важной для него теме частенько... Нет, он конечно же не думал о том, чтобы «прикоснуться» к фигуре драматурга мирового уровня, не рассчитывал таким образом «увековечить» и свое имя. Но то, что он тянулся к Александру Вампилову, очевидно. Мне думается, вся писательская среда Иркутска уже в те годы очень ревностно, если не ревниво, относилась к двум писателям: Вампилову и Распутину. Первый вот-вот должен был стать, а другой уже становился мировой известностью. Их творчество уже начинало будоражить умы и в России, и за пределами её, вызывало споры, борьбу идей и предпочтений. Подспудно М. Сергеев не мог не понимать этого.

Мы уже рассказывали об эпизоде, связанном с приёмом в Союз писателей А. Вампилова. М. Сергеев, судя по всему, способствовал ускорению этого процесса. Вообще, существует версия, что Марк Сергеев одним из первых отметил талантливого студента Александра Вампилова. Иркутский поэт А. Румянцев вспоминал: «Через год на областном совещании молодых писателей Вампилов чувствовал себя уже не новичком. К этому времени он напечатал семнадцать рассказов, его знали в отделении творческого союза, в редакции газет.

В памяти от шумного сбора молодых авторов осталось чувство некоего архаичного возбуждения. Разговоры о прочитанных рукописях продолжались и в перерывах - в коридорах с большими солнечными окнами. Держу в руках фотографию, сделанную тогда: на ней среди многочисленных участников совещания чуть ли не половина членов нашего литобъединения, настроение у всех как у именинников. У Сани для этого были основания.

После «смотра талантов», как говорилось тогда, поэт Марк Сергеев написал в газете «Советская молодёжь»: «Выяснилось, что среди творческой молодёжи немало способных прозаиков, рукописи которых после некоторой доработки можно рекомендовать к опубликованию. Это юмористические рассказы студента университета А. Санина...».

Кажется, в конце 80-х гг. ХХ в. (возможно, в начале 90-х) в Петербурге бывший иркутянин, писатель Г. Николаев, выступил с идеей один из номеров журнала «Звезда» посвятить полностью А. Вампилову. В двух частных письмах к Г. Николаеву М. Сергеев писал: «Мне думается, что выпуск вампиловского номера вашего журнала - дело святое и прекрасное. Готов дать в него несколько страниц... Во времена, когда появлялись мемуары, и честные, и «ради себя любимого» (ты знаешь, о ком речь), мне было неудобно выступать в роли мемуариста, ибо я был старше вас всех, меня с Саней связывали менее тесные узы, да и вообще - пришлось бы невольно говорить о себе хорошо, в те поры это было бы ужасно. Теперь всё спокойнее, и я написал несколько страниц «Вокруг «Утиной охоты». И хотя я привёл там своё предисловие («Утиная охота» была опубликована с предисловием Марка, альманах «Ангара», № 6, 1970. - Г. Н.), ты прав, я не могу ведь сказать, что оно выполнило две задачи: дезориентировать цензуру и переключить рычаги партийного гнева на себя, что и произошло. Лучшее доказательство тому - «пламенное» выступление Г. Кунгурова (один из реакционных писателей Иркутска той поры. - Г. Н.) не против «Утиной охоты», а против меня в присутствии представителя ЦК КПСС...».

«Иркутск, 19.02.1997.

...Измаялся над воспоминаниями, полгода назад... с ходу написал несколько страниц, ныне перечитал и - ужаснулся. Кое-что поправил, дописал последние страницы, всё равно, на мой взгляд, получилось суховато. Видимо, нужно было писать всё последовательно: знакомство, «пиры» в «Молодёжке» (газета «Советская молодёжь». - Г. Н.), и бесконечное чтение ребятами фрагментов рукописей, и споры, и характеры каждого, и роль между ними Сани. Но тогда надо было говорить о себе, о том, что я пошёл против течения, против теории, выдвинутой Фадеевым, «о вреде ранней профессионализации» - я думал и поступал наоборот, поощрял, как мог в тех условиях, именно профессиональную работу, укрывал ребят от того, чтобы их, как Иосифа Бродского, не обвинили в тунеядстве. И как у них появились квартиры, возможность работать и первые публикации. И стояния «на ковре» за их сочинения, Господи, сколько всего! Сейчас некоторые из товарищей Сани с некоторым небрежением (мягко сказано) относятся к присуждению Сане премии И. Уткина, что, как ты понимаешь, пробить было непросто при том, что «старшие наши товарищи» носили в обком и свое неприятие эпатажных пьес Сани, и вообще нелюбовь их к молодым и ко мне, считая меня виновником того, что молодые отодвинули их «неугасаемую», казалось, славу и популярность. Но ведь тогда 500 рублей равнялись полугодовой зарплате, и ведь это была единственная прижизненная награда Сани, как же её не ценить. Да и на тех страницах, что уже написаны, разве могу я сказать, что моё предисловие к «Утиной охоте» было поворотом руля на себя, я ведь прекрасно понимал, что делаю себя мишенью для ненавидящих меня филипповичей (Г. Ф. Кунгуров. - Г. Н.) и федоровичей (К. Ф. Седых. - Г. Н.)».

Начало активной писательской деятельности и известность Вампилова пришлись на период, когда секретарём Иркутской писательской организации был Марк Сергеев. В то время от секретаря зависело очень многое. Власть была не то чтобы безмерной, но вполне осязаемой, в особенности учитывая ту роль и то внимание, которые отводились компартией именно писателям, и тем отношениям, которые складывались у самого Марка Сергеева с партийными функционерами. От секретаря во многом зависела перспектива получения жилья, командировки, он мог замолвить слово о публикации и т.п.

Марк по долгу службы частенько соприкасался со многими иркутскими писателями и с А. Вампиловым, естественно.

...Вампилова хоронили в Иркутске, прощались в старом здании писательского союза на улице 5-й Армии. Среди коллег на траурных мероприятиях был один из учителей Вампилова, литературовед, профессор Иркутского университета В. П. Трушкин. Ему особенно запомнилось выступление именно Марка Сергеева. «Он проникновенно говорил о том, насколько бываем мы невнимательны и нечутки по отношению друг к другу в нашей жизни».

Эти слова о «невнимательности» были адресованы не только цензурным и партийным начальникам, которые по идеологическим взглядам своим не могли принять всё, что писал драматург. Они были и для многих тех, кто оказался в тесном писательском особняке в эти трагические дни.

Марк мог с чистой совестью сказать у гроба драматурга именно эти слова. По отношению к А. Вампилову он действительно в отличие от многих был внимателен и чуток.

Ещё одна ремарка В. П. Трушкина: «Вообще хочу сказать, что отношение к Вампилову и его произведениям ещё при жизни автора было далеко не однозначным. Особенно настороженное отношение вызвала к себе его пьеса «Утиная охота», впервые опубликованная в шестом номере альманаха «Ангара» за 1970 г. с «охранительным» предисловием Марка Сергеева. Впрочем, предисловие не спасло пьесу от нареканий всевозможных блюстителей чистоты риз».

Вокруг пьесы «Прошлым летом в Чулимске» ситуация также складывалась не самым благоприятным образом. В 1972 году она должна была появиться в четвёртом номере альманаха «Сибирь». Но её придержали. В. П. Трушкин, очевидец событий, рассказывал впоследствии: «Как раз в это время мне довелось быть у главного иркутского цензора Г. Г. Козыдло. Показывая мне вёрстку пьесы, Козыдло заметил: вот-де Вампилов написал пьесу, в которой нет ни одного светлого лица, а главная героиня ни с того ни с сего отдаётся случайно подвернувшемуся парню. «Я, - заявил он, - с сопроводительной запиской направлю пьесу в обком, пусть там решают». И обком поступил по-своему мудро. Он передал пьесу на обсуждение в Иркутскую писательскую организацию».

Иркутские писатели за пьесу вступились практически все, за исключением Вячеслава Шугаева, который считался другом Вампилова. Главным писательским начальником в Иркутске, повторяюсь, был М. Сергеев. Вряд ли нужно говорить, что положительный результат обсуждения был во многом срежиссирован им.

Один из близких товарищей Вампилова, иркутский поэт С. Иоффе, в своих воспоминаниях о драматурге сделал такую ремарку: «Последняя пьеса Вампилова «Прошлым летом в Чулимске» была закончена в 1971-м и опубликована в 1972-м, но каких трудов, каких нервов стоила её публикация тогдашнему главному редактору «Сибири» Г. Николаеву, да и почти всей Иркутской писательской организации...».

Вернёмся к «Утиной охоте». История с публикацией этой пьесы описана довольно полно. Мы пересказываем уже известный сюжет по той лишь причине, что он имеет отношение к главному герою этой книги. А он в истории с публикацией оказывается фигурой ключевой. Но известный сюжет при всей своей изученности всё-таки имеет нюансы.

Рукопись пьесы, по словам Марка Сергеева, появилась у него от самого Вампилова. Судя по тому, что М. Сергеев называл Вампилова «Саня», отношения между ними были больше чем формальные и вполне дружеские. «Саня заглянул ко мне вечерком, оставил рукопись. Назавтра мы поговорили, настроение у Вампилова было худое, он был твёрдо убеждён, что цензура пьесу не пропустит.

- Попробуем, - сказал я. - А вдруг удастся!

Мы учли, что цензура ведёт себя странно: она заставляет всех нас делать вид, что её нет. Она не читает рукописей, а знакомится с произведением только в корректуре...

...И вот - корректура. И тут цензор считает произведение «идеологически вредным», снимает его. Но и тут секрет полишинеля: цензуры-то, оказывается, нет, и снять произведение из альманаха, убрать книгу из плана должен тот же редактор, в крайнем случае директор издательства, делая вид, что он полный идиот: только что говорил «хорошо» и даже «замечательно», а теперь говорит «худо»; раньше сидел с автором и трудился над некоторыми шероховатостями языка и стиля, а теперь, видимо, прозрел и увидел в чужом глазу бревно, там, где ещё вчера не было и соломинки.

Мы решили использовать эту странную логику цензуры себе на пользу. Решили сначала сдать в набор. А там будь что будет...».

Тут есть слабое звено. Марк в этот момент не был главным редактором альманаха. Редактором являлся А.М. Шастин. Практически все редакторы этого издания были людьми достаточно самостоятельными и составляли номера по своему усмотрению. Не всегда даже советовались с редколлегией. А тем более А.М. Шастин, который добился, чтобы общественную нагрузку - редактировать альманах - заменили нормальной профессиональной работой на платной основе. Таким образом, Марк Сергеев мог и не играть ключевую роль в публикации пьесы Вампилова на первых порах. Но затем, и это очень даже вероятно, редактор-составитель альманаха понял, что одному ему ситуацию не разрулить. Не исключено, что в данном конкретном случае редактор не мог взять «всю» ответственность на себя и таким образом подставить «всю» писательскую организацию, ответсекретаря под удар. Ведь совсем недавно уже был скандал с публикацией повести братьев Стругацких «Сказка о тройке», когда сняли редактора альманаха Ю. Самсонова и разогнали редколлегию. И тогда ответсекретарь Марк Сергеев становится фигурой ключевой, ибо знание аппаратных повадок и правил делало его незаменимым в этой истории. Он действительно мог использовать ход, о котором рассказывал выше. Такое тонкое знание чиновничьего миропонимания под силу только тем, кто сам долгие годы несёт административную нагрузку. Марк Сергеев к этому времени вполне усвоил повадки и логику действия партийно-советских органов и писательского сообщества, кстати, тоже.

Чтобы утвердиться в его ключевой роли в истории с публикацией одной из самых знаменитых вампиловских пьес, нужно понять: а зачем это ему было нужно? Он же понимал, сколько раздражения и угроз таит в себе этот его шаг.

Причин и у него, и у редактора альманаха А. Шастина было предостаточно. К примеру, они могли помочь А. Вампилову, сознавая, что имеют дело с крупным литературным дарованием, из солидарности с коллегой, выполняя служебный долг, просто из желания «насолить» цензуре и т.п.

И потом, не стоит забывать: А. Вампилов был из «Иркутской стенки», у истоков которой стоял М. Сергеев. Это он привёз «Саню» в Читу, и он вспомнил о его маленькой книжице, когда решалась судьба вступления Вампилова в Союз писателей. Одним словом, мотивы имелись. И мне почему-то кажется, что в этой истории человеческих мотивов было больше, чем чиновничьих. Хороший и понимающий ответсекретарь М. Сергеев выполнял свою работу. Он разыграл всё тонко и предусмотрительно, он «облопошил» идеологических начальников. При этом ясно понимая, что такие вещи партийно-советские органы потом, когда откроется «правда жизни», не простят. И мы не знаем, в каких эпизодах, когда и сколько раз будут припоминать ему эту историю с публикацией «Утиной охоты».

«Подкованный» администратор М. Сергеев прикинулся овечкой. Он написал предисловие, в котором разъяснял «истинную» суть пьесы. Предисловие он, по собственному выражению, сочинял «во спасение». «Тогда я решил написать предисловие по принципу «голого короля»: кто не понял «Утиной охоты», тот... ну что тут пояснять!»

Дальнейший ход событий развивался так. Главного иркутского цензора в этот момент не было в городе. А молодые со-трудники ведомства дали разрешительную визу, и пьеса вышла в свет.

Любопытно, что во всей этой истории с выходом пьесы М. Сергеев почему-то забыл имя А.М. Шастина.

В разных вариантах статьи М. Сергеева «Вокруг «Утиной охоты» имя писателя Шастина то прописывалось основательно, то вычёркивалось. В архивном варианте материала эти строки звучат так: «Всё это надо было рассказать, чтобы стало ясно, в какой ситуации оказались мы с Анатолием Шастиным (в 1970 году - редактором альманаха «Ангара»), получив пьесу Александра Вампилова «Утиная охота» и ломая головы над тем, как её опубликовать» (Архив М. Сергеева, папка № 123).

Дело в том, что в момент публикации «Утиной охоты» А.М. Шастин был редактором альманаха. Он возглавил издание при сложной ситуации, что не позволяет даже думать о том, что он мог относиться к своему делу формально, передавая полномочия другим коллегам.

Станислав Гольдфарб