Сергеев М. Д. / Произведения

РАЗНОЦВЕТНЫЕ ИСТОРИИ

ГОЛУБАЯ ИСТОРИЯ

В большом гараже, где проживали сверкающие стеклом красавцы-автобусы, жил малыш Уазик. Он тоже был автобусом, только маленьким – десять пассажиров всего могло поместиться на его мягких удобных сиденьях. Он любил летать по прямым улицам города, пофыркивая от удовольствия, а светофоры подмигивали ему своими разноцветными глазами и так любили малыша, что едва он подъезжал поближе, –открывали ему только зелёный свет.
Но больше всего любил Уазик отправляться по длинному гладкому шоссе за город. Дорога то стремительно взлетала к небу, то падала вниз – у малыша Уазика просто дух захватывало от удовольствия. А потом подъезжал он к берегу реки, останавливался на тихой таёжной поляне, и пока его пассажиры купались, бегали по лесу, загорали на солнце, Уазик успевал собрать большой букет ромашек, чтобы подарить его вечером маме.
Однажды в выходной день он решил погулять в лесу один. Ведь и автобусу порой хочется побыть одному, искупаться в реке, позагорать на солнышке и поваляться на пахучей лесной траве.
– Ты только оденься как полагается, – сказала мама, – не то и простудиться можно, ведь ещё не лето, а только поздняя весна.
– Жарко, – сказал Уазик. – Вон солнышко-то какое крепкое да жаркое. Такое жаркое, что просто уф!
И оставил он свой голубой комбинезон в гараже.
И отправился в тайгу по знакомой дороге – с горки на горку, с горки на горку. Теперь, когда не было пассажиров и шофёра, он мог вдоволь насмотреться на белый свет. Правда, его всегда удивляло: почему это взрослые называют всё, что видят вокруг, белым светом? Какой же он белый, когда в нём текут синие реки, шумят зелёные деревья, светит жёлтое солнце, лежат серые дороги, и куда ни погляди – голубое-голубое небо?..
И тут Уазик увидел, что от большого шоссе отходит вправо мягкая лесная дорога, которой он раньше не замечал. «Вот интересно!» – подумал Уазик и повернул вправо.
Вот это был лес, так лес! Настоящая глухая тайга: тёмные, заросшие мхом деревья были похожи на неподвижных зелёнобородых стариков, а поляны усыпаны цветами так густо, что чувствовалось, как поднимается к небу прозрачными столбами вкусный медовый запах.
А дорога всё разделялась – на две, снова на две и снова на две. Уазик сворачивал то влево, то вправо, а на душе было радостно, хотелось петь. Сочинять он не умел, и получалось у него поэтому не совсем складно:

Вокруг – леса, трава, роса.
Какая красота!
Летят четыре колеса –
Тра-та, та-та, та-та!

Вдруг с неба упала капля прямо на лоб Уазику, но он не обратил на это внимания. Через минуту в лесу стало темно, тучи закрыли небо, солнце быстрее покатилось по тучам – на него подул холодный ветер, и оно, боясь остыть и стать чёрным, как сковородка, укатилось за гору. Пошёл снег.
Да. В тайге бывает такое – уже весна приказала цветам раскрывать свои бутоны, уже травы поднялись, а зима нет-нет да и напомнит о себе. Ненадолго, конечно. Завтра будет снова солнце… И, чтобы согреть себя, Уазик переменил песенку:

Пусть всегда будет солнце!
Пусть всегда будет небо!

Но солнце, как я уже говорил, спряталось за гору, а неба не было видно за чёрными тучами, из которых то валил снег, то хлестал крупный, больно бьющий по спине град.
Уазик развернулся на полянке, где устроился было отдыхать, и отправился домой.
Но не тут-то было. Тайга не хотела выпускать малыша. Ветер швырял в него пригоршни снега и града, пронизывал его насквозь. И снова одна дорога переходила в другую, раздваивалась и звала в глубь леса, а вот которая из них ведёт к знакомому шоссе – Уазик не знал. Он заблудился. Вот когда он вспомнил о своём голубом комбинезоне!
И вдруг он услышал, что у самой дороги кто-то плачет, и увидел мальчишку, который растирал на посиневших щеках слёзы.
– Ты что? – спросил Уазик.
– Что-что?! – передразнил его мальчишка. – Не видишь: заблудился!
– Н-да… Дела, брат! Я, понимаешь, тоже…
– И ты заблудился? Разве так бывает, чтобы автобус заблудился?
– В жизни всякое бывает… Весна вот, а снег идёт. Разве же это справедливо?
– Несправедливо! – согласился мальчишка. – Ну что, пойдём вместе.
– Совсем я замёрз без своего голубого комбинезона. Нет ли у тебя голубого карандаша?
– Есть. Да только что в нём толку?
– Не говори, толк есть. Ты разве ничего не слышал о волшебных карандашах?
– Нет…
– А ну-ка, скажи волшебные слова.
– Какие ещё волшебные слова?!
– «Карандаши! На помощь!»
– Пожалуйста! «Карандаши, на помощь!» Ну, и что толку-то?
Из кармана мальчишки выпал карандаш, побежал по земле, подбежал к Уазику и давай красить и грудь его, и спину. Минуты не прошло, а малыш был уже одет в новенький голубой и тёплый-тёплый комбинезон; даже лучше того, что остался в гараже.
– А небо он может нарисовать? – задумавшись о чём-то, спросил мальчишка.
– Конечно, может. Только зачем?
Но мальчишка уже закричал:
– «Карандаши! На помощь!»
И вдруг ветер подхватил голубой карандаш, поднял его высоко над соснами и над горами прямо к чёрным, клубящимся тучам.
Тучи стали бледнеть, голубеть и вскоре уже не отличались по цвету от ясного голубого неба. Растаяли тучи – и всё. Солнце снова выглянуло из-за горы. Ветер смолк. Стало тепло.
И маленький автобус, и маленький мальчишка огляделись и узнали дорогу, потому что, когда светло, всё можно лучше разглядеть. И помчались они к городу, и пели весёлую песенку, которую сочиняли тут же на ходу. Она тоже была не очень складная, зато радости в ней было хоть отбавляй!

Мы проплутали три часа,
Левей, левей руля!
Летят четыре колеса,
Тра-ля, ля-ля, ля-ля!

ЗЕЛЁНАЯ ИСТОРИЯ

Бегемот был очень ленив.
Собственно, сперва он был таким же, как и все его сородичи – бегемот, как бегемот, ничего особенного. Но потом кто-то подарил ему зелёный карандаш.
Как этот карандаш оказался в глухих местах, далеко от городов, я до сих пор так и не узнал, но только карандаш оказался не простым, а волшебным.
Захочется тебе, скажем травки свежей и вкусной, нарисуй её карандашом – и вот она уже растёт на кочке: ешь не хочу!
С тех пор и обленился бегемот.
Лежит себе в болоте. С места не двинется. Дремлет. Толстеет. Решил слона обогнать по весу.
И вдруг карандаш пропал. Мне так кажется, что он, попросту, сбежал от лежебоки. Но, может быть, и потерялся: карандаш-то невелик, а болото – вон какое!
Искал его бегемот день, искал второй, третий искал – нет нигде волшебного карандаша.
«Может, я его случайно проглотил?!» – подумал бегемот и так заревел, что у всех крокодилов в Африке слёзы выступили на глазах.
И вот уже вторую неделю не есть бегемот – рядом травы нет, а двинуться с места не может: сил не хватает – пока искал карандаш, и вовсе ослабел.
Если у тебя есть коробка карандашей, ты уж, пожалуйста, скажи Зелёному братцу: пусть отправляется прямо-прямо на юг, в самое большое болото, да нарисует для бегемота хоть немного травки: чтобы подкрепился толстяк.
Да не забудь сказать, что это – в последний раз. Пусть ищет себе пищу сам. Не маленький!

ЖЕЛТАЯ ИСТОРИЯ

Сильный ветер оторвал от берега большую льдину и унёс её далеко в океан. А на льдине осталось пятеро рыбаков.
Когда льдина отошла от берега – она была белой, потому что над океаном горел короткий полярный день. А потом она стала фиолетовой, потому что наступили сумерки, а потом – чёрной, как дно рыбацкого котелка, потому что пришла ночь.
В посёлке на берегу спали люди, спали самолёты, укрытые на ночь брезентовыми чехлами. Их привязали к земле крепкими стальными тросами – чтобы ветер не унёс их в океан. И большие вертолёты тоже спали. А малыш-вертолёт смотрел на них и думал: «Эти старшие такие гордые, будто знают какую-то необыкновенную тайну».
И он решил ночью, пока все спят, подняться в воздух и пролететь над тайгой, над Ледовитым океаном, прямо к Северному полюсу.
Только поднялся он к облакам, как услышал, что по радио передают тревожную весть: от берега оторвало льдину, а на ней люди.
– Лечу на помощь! – просигнализировал малыш-вертолёт, опустился пониже, чтобы лучше видеть, и помчался вперёд, рассекая ветер и мрак. Ему было страшно: сверху свистело, и ухало, и швыряло в него чёрным снегом чёрное небо, внизу гудел, обдавая его колючими чёрными брызгами Ледовитый океан.
Люди на льдине услышали гул над головой.
– Костёр! Костёр разжигай! – скомандовал старший из них. – Нас ищут!
Они разломали нарты – ты ведь знаешь, что так называются лёгкие длинные северные сани, в которые запрягают оленей и собак. Нашли рыбаки обломки своей лодки и тоже бросили их в костёр.
Но поджечь костёр было нечем.
А вертолёт летал над льдинами и с грустью думал:
«Неужели я их не найду?! Ведь пока прилетят взрослые вертолёты, люди могут замёрзнуть».
Но он был совсем маленьким, а значит… А значит, как и все малыши, очень любил цветные карандаши, коробка которых сиротливо лежала сейчас в сумке лётчика. Лётчик рисует ими на карте длинные цветные линии, те самые, что показывают, куда лететь. Ведь штурманы на то и нужны, чтобы вертолёты и самолёты знали, куда лететь, и нигде не заблудились. К счастью, сумка была в кабине. Вспомнил вертолётик волшебные слова и закричал:
– «Карандаши! На помощь!»
Выкатился из коробки Жёлтый карандаш, его сердечко вспыхнуло так ярко, что осветило бесконечные снега, и чёрный океан, плюющийся студёными волнами, и одинокую льдину внизу. Вертолётик увидал людей – они радостно махали руками. И собак – они лаяли, подняв кверху морды. Но ещё увидел он, что вода вот-вот затопит льдину.
«Как же сесть?» – подумал вертолётик.
Тут Жёлтый карандаш вылетел из кабины и, оставляя сверкающий след в тёмном небе, ринулся вниз и поджёг костёр. Вспыхнул огонь – такой сильный, что всё вдруг стало жёлтым. И вертолётик легко опустился на маленькую тонущую площадку.
Обрадовались рыбаки, схватили рюкзаки и собак – и вот они уже в кабине. Уже лететь можно. А вертолётик всё искал среди догорающих головешек Жёлтого братца. Но его нигде не было. Он сгорел.
Поднялся малыш-вертолёт в воздух, сделал прощальный круг над льдиной, а из глубины костра вырвался, как бы прощаясь с ним, длинный, жёлтый язык огня. Вырвался и погас. А вертолётик полетел к берегу.
Теперь он знал главную тайну взрослых: если спасаешь друга, себя не жалей.