Пакулов Г. И. / Произведения

Витязи Светлогора

Глава первая

Если бы скалы могли хохотать, а деревья прыгать от смеха, то они бы повеселились вволю. Ещё бы! В третий раз эти – девочка и мальчик – выходят к ним на одно и то же место, да не одни: за ними тащится ещё один мальчишка. Он опирается на палку и, подволакивая ногу, кривит губы. Но, как известно, скалы смеяться не умеют, а деревья не прыгают, поэтому ничто не нарушило тишины. Правда, сосны о чём-то прошумели и качнули вершинами, но кто возьмётся утверждать, что это был смех? Просто ветер, пролетая по своим делам, запутался в их колючих ветках, посвистел от негодования, выпутался и улетел.
– Опять та же скала! – только и сказала девочка, глядя на преградившую путь каменную стену.
– Прямо как в сказке, – устало обронил высокий мальчик с чёрной родинкой на подбородке. – Будто кто-то нарочно водит кругами.
Заметили? Он сказал: «Как в сказке». Возможно, это и явилось причиной всего необыкновенного, что приключилось с ними – обыкновенными школьниками из шестого «б» класса семьдесят второй школы города… Впрочем, город не имеет никакого отношения к событиям, произошедшим прошлым летом в лагере на Байкале. Куда важнее знать, что мальчика с родинкой на подбородке зовут Генкой, что он горнист отряда Витязей Жемчужной Нерпы, а потому с горном, медным и чуточку помятым, никогда не расстаётся. Вот и теперь горн висит у него за спиной, привязанный к рюкзаку. Девочку в голубой куртке и с красной панамкой на голове зовут Зоей. Ростом она совсем маленькая, светлые волосы коротко пострижены, сразу и не подумаешь, что именно она и есть командир группы разведчиков. Зоя винила себя в том, что они второй день бредут по тайге и не могут... Но об этом потом. Надо представить ещё одного – Мишку, хотя сказать-то о нём особенно нечего, кроме одного – больно уж он задиристый и поперечный мальчишка.
Некоторое время они молча стояли перед скалой. Надвигался вечер. Косые лучи уходящего солнца едва пробивались сквозь вершины деревьев, и оттого в глубине леса быстро густели сумерки.
– Давайте заночуем здесь, – предложила Зоя.
Генка кивнул, но Мишка подковылял к ним, заупрямился.
– Пойдёмте! – он махнул рукой. – Пока силы есть, надо двигаться!
– У меня нет больше сил. – Зоя покачала головой. – Будем ночевать.
Генка сбросил на землю тяжёлый рюкзак, в котором, кроме своих, лежали и Мишкины вещи, помог Зое снять её ношу, и ребята устало опустились на поваленное дерево.
– Упарил меня мешочек, – поморщился Генка. – Плечи болят. И чего ты, Мишка, всякий раз столько лишних вещей набираешь?
– Лишних! Набираешь! – обиженно выкрикнул Мишка. – Я не виноват, что ногу зашиб. Сам бы дотащил.
– Я тебя просто спросил, – глянул на него Генка. – Чего ты раскричался?
Он достал из рюкзака плоский солдатский дедов котелок и пошёл к журчащему под скалой ручью. Мишка проводил его взглядом, повернулся к Зое.
– Два дня блуждаем и всё на чаях да сухариках, – проговорил он, поглаживая ногу. – Вот увидите – перепомрём с голодухи.
Зоя пошла собирать хворост. Потом наломала сухих прутьев, составила из них шалашик, внутрь сунула пучок травы и подожгла. Когда костёр разгорелся и между деревьями потянуло горьковатым дымком, она насмешливо посмотрела на Мишку.
– Ты чего? – спросил он.
– А ничего – ты на сухариках вес лишний сбросишь – всё идти будет легче. Разнюнился хуже девчонки! Сам виноват, так помалкивай – кто колбасу потерял? В твоём же рюкзаке была!
Мишка явно обиделся, и Зоя заговорила примирительно:
– Просто какое-то невезение – из-за ноги твоей в лагерь поторопились вернуться и компас потеряли. А мобильников, по условиям игры, не полагается. Сам прекрасно знаешь – всё как в Великую Отечественную войну. Да и толку-то в тайге от этих мобильников...
Зоя как командир отряда в непредвиденный и тяжёлый случай могла связаться с командным пунктом лагеря, но решила, что Мишке после отдыха полегчает. Всё-таки попросила:
– Покажи-ка ногу, привяжем лопух и вмиг заживёт.
Мишка запротестовал:
– Лопух не поможет, и вообще у меня аллергия на лопух.
– Ну, как знаешь.
– Не нарочно же я её ушиб. – Мишка опустил голову. – Вон как болит. Может, сломал... Почему Генка сразу тогда в горн не заиграл? Нас бы услышали и помогли.
– У Рыцарей Свирепой Сармы тоже уши есть – тут бы мы в плен им и угодили. Хорош разведчик, нечего сказать!
– Э-эх! – вздохнул Мишка. – Надо было мне самому взять и заиграть.
– Сперва научись!
– Подумаешь, сложность какая! – Мишка потянулся к горну. – Взял и дуди, сколько влезет.
– Не трогай! – Зоя тоже ухватилась за горн. – Не тебе доверили!
Мишка выпустил горн. Зоя положила трубу на место и пояснила разобиженному Мишке, что горн принадлежал Генкиному деду, который, как ни странно, был когда-то пионером и горнистом пионерского отряда на Байкале. И вообще этот горн с секретом, так что никогда его без спроса хватать не надо!
– Горн с секретом! – Ехидная улыбочка появилась на Мишкином лице. – А ты с «приветом», – добавил он и выразительно покрутил пальцем у виска.
Из-за скалы появился Генка. Он осторожно нёс котелок с водой, подошёл к ребятам и весело доложил:
– Товарищ командир! Этот ручей течёт прямо в лагерь условного противника.
– Ой, Генка, – обрадовалась Зоя. – Как узнал?
– Нашёл баночку из-под червей, мою баночку, – Генка приладил котелок над огнём. – Рыбачили здесь прошлым летом с пацанами... Дальше дорогу знаю.
– Вот видишь, Мишка, а ты в панику – «перепомрём». Утром соберём разведданные и назад. – Она порылась в своём рюкзаке и вынула сухарь. – Пахучий-то какой! И почему я их дома не любила?
– Дома ты предпочитала чипсы. Картофельные… – мечтательно изрёк Мишка.
Генка разделил сухарь на три равные части, раздал ребятам, а потом незаметно, как ему показалось, отломил кусочек от своей доли и протянул Мишке – больной всё-таки...
– Мне хватит, себе забирай, – запротестовал было Мишка, но после того, как Генка стал уверять, что откололся кусочек от его, Мишкиного, куска, взял сухарь и отвернулся.
Быстро стемнело. Костёр горел неярко, и тусклые блики лежали на лицах ребят. Где-то в чёрном урочище тоскливо и одиноко прокричала какая-то птица, медленно выплыла из-за тёмного леса оранжевая, чуть надкушенная луна, снова, теперь совсем близко, прокричала птица, и кто-то другой ответил ей глухим хохотом. Мишка округлил глаза. «Во даёт коршуняга, и когтищи у него – во-о, – он раскорючил пальцы, – ка-ак сцапает!».
Зоя придвинулась к костру.
– Не бойтесь, это филин ухает, на охоту вылетел, – успокоил Генка.
– Ухал бы себе днём, а то обязательно ночью, – прошептала Зоя, кутаясь в свою курточку.
Мишка хмыкнул и важно объяснил:
– Это ж ночная птица. Живодёрище!
– Птица как птица и нечего пугать, – успокоилась Зоя. 
Вскоре в котелке забулькал кипяток, и Генка стал разливать его в кружки. Каждый взял свою и молча, обжигая губы, стал медленно из неё отхлёбывать.
– Сухарь лучше за щекой подольше держать, вкуснее получается, – посоветовала Зоя. – Попробуйте.
– А что держать-то? – Мишка открыл рот. – Держать-то уже нечего.
– Ну нечего, так нечего... Рассказывай, Гена, что-нибудь интересное, как в прошлую ночь, время быстрей пройдёт. Ты обещал про сокровища Монтесумы.
– Ха, невидаль! – скривился Мишка. – Вот я знаю, это да!
– Ну тебя, – отмахнулась от него Зоя. – Надоели твои глупые тележутики, дурацкие лунашутики... Уж лучше сразу спать. Утром надо пораньше подняться.
Зоя с Генкой наломали веток, уложили рядом с костром. Получилась мягкая постель. Они легли на неё, под головы приспособили рюкзаки, накрылись куртками. Мишка присел на бревно и остался дежурить у костра – его очередь.
– Ребята, – тихо окликнула Зоя, – посмотрите на небо, какие необыкновенные сегодня, большие и низкие – рукой достать – звёзды.
– Ну так и достань, чтоб мне костёр не сторожить, – ворчливо проговорил Мишка. – Вечно у вас, у девчонок, в головах всякие фантазии крутятся.
– Нет, ребята, вы только представьте, я вижу звезду, которая давным-давно, возможно, миллионы лет тому назад, погасла.
– Выброси из головы, командир. Не нашего ума дело. – Генка прикрыл голову девочки курткой. – Ты лучше подумай, как мы завтра назад будем добираться? Голодные, да и Мишка сам идти почти не может?
Мишка поворошил палочкой в костре и бодро ответил:
– И придумывать ничего не надо. Я им, этим рыцарям Свирепой Сармы, или как их там – в плен сдамся и всё будет путём!
– Чего-о? – подхватился с места Генка. – Ты чего ляпаешь – сдамся! Мы же клятву давали!
– Да клятва-то шуточная, война ненастоящая. Какие-то жемчужные сармята, сердитые нерпята, – ёрничал Мишка. – Фигня всё это. Вот бы настоящая война случилась – другое дело. Ещё неизвестно, кто первый сдрейфит! Да пошутил я, пошутил!
– Ну ты меня достал. – Генка лёг на место и отвернулся. – Ладно, спать захочешь – меня буди, шутник.
Мишка сидел, глядя то в костёр, то на луну. Потрескивали сучья, и от искр, улетающих в темноту, казалось, на небе прибавлялось звёзд, а когда Мишка тыкал в огонь палкой, то из костра вылетал столб пламени. Вверху он распадался на яркие пунктиры и, должно быть, ложился на небо новым Млечным путём.
Скоро Генка начал посапывать.
– Открылась бездна, звёзд полна, звездам числа нет, бездне дна. – Зоя ещё долго смотрела на небо и чуть слышно шептала торжественные ломоносовские строки, и вдруг ей показалось, что и над нею, и над лесом, над всем этим звёздным царством нависла угроза. Нет-нет, этому не бывать.
И не проигран с тьмою смертный бой,
Пока с тобой небесный полк засадный, 
– произнесла Зоя неожиданно пришедшие и такие подходящие сейчас, греющие душу слова почти забытого стиха.
Зоя вскоре утихла, подложив кулачок под щёку, и чему-то улыбалась.
Мишка послушал-послушал её бормотанье, а когда она уснула, развязал свой тощий рюкзачок, сунул в него руку и тут же выдернул её обратно. Он с удивлением смотрел на кусок колбасы, зажатый в руке, и недоумевал – откуда она взялась? Ведь он ещё днём её искал и не нашёл. Правда, кусок совсем маленький и мог укатиться в уголок рюкзака... Но как бы там ни было, пропажа нашлась и надо порадовать ребят. А много ли радости-то, кусочек, если разделить на всех, на один зубок. Только раздразнишь аппетит... Вон как сладко спят, а мне бабушка всегда говорила, что лучше недоесть, чем недоспать. Мишка отвернулся спиной к ребятам и быстро сжевал этот жалкий кусочек колбасы и сразу почувствовал себя свободнее и веселее, голод его больше не мучил, да и совесть не очень – с голодного постового какой спрос? Мишка снова сунул руку в рюкзак и вытащил из него маленький, тайно припрятанный приёмник, включил, приставил к уху – какую погоду нагадают синоптики на завтра? Но из транзистора неожиданно полились не очень знакомые, времён бабушек, мелодии, красивые и убаюкивающие, песни сменяли одна другую, от костра ласково пригревало, и Мишка незаметно для себя стал клевать носом. Но вдруг уже почти уснувший Мишка уловил совсем другие звуки, и ему представились заволоченные дымом ковыльные степи, кони, летящие сквозь космы огня, и всадники с узкими клинками-молниями, пригнувшиеся к расчёсанным ветром лошадиным гривам. Потом перед глазами всё стало мешаться, какие-то обрывочные картины замелькали одна за другой, но все они были связаны с мелодией о парнишке, которого, наконец, скрутили враги и повели на расстрел, а над ним в знойном небе широкими кругами парил орёл.
Всё громче, всё шире и тревожней звучала песня, и вот луна стала быстро увеличиваться в размерах и огромным багровым диском нависла над лесом, который в свою очередь из чёрного стал жарко-вишнёвым, а фиолетовые тени от стволов чётко разлиновали поляну. Мишка затряс головой, но картина не изменилась, более того – из-за скалы вышел незнакомый стройный парнишка. Был он босой, в простреленной на груди гимнастёрке и в разлётном шлеме-богатырке. Когда облитый багровым светом луны парнишка стал подходить к костру, песня смолкла. Наклонив голову, парнишка постоял перед костром, потом поднял на Мишку суровые глаза. Мишка тут же свалился на другую сторону бревна, упал боком на Генкин горн и, испуганно схватив его, заслонился им от нежданного гостя.
– Чего ходишь тут, пугаешь? – осипшим от страха голосом прохрипел Мишка. – Ты кто?
– Орлёнок я, – просто назвался незнакомец. – Вижу – свои, вот и подошёл.
«Чудится мне», – подумал Мишка и, храбрясь, протянул руку с горном к парнишке, надеясь встретить пустоту, но горн упёрся...
– Орлёнок? – забормотал Мишка. – Тебя же расстреляли, как я только что слышал в песне.
– Расстреливали, да и не раз. – Парнишка кивнул шлемом-богатыркой. – А ты не бойся.
– И ты всё живой? Клёво!
– Клёво – это как? – не понял Орлёнок.
– Клёво... Значит – хорошо. Ведь расстреляли, а ты вот – живой. Но так не бывает!
– Бывает. – Парнишка собрал складки простреленной на груди гимнастёрки. – Я – песня. Разве можно расстрелять песню?
Во все глаза рассматривал его Мишка и, ошарашенный, молчал. Орлёнок подождал, спросил:
– Вы чем тут занимаетесь?
– Воюем.
– Воюете? – Орлёнок посмотрел на спящих. – Почему тогда я не знаю?
– Да воюем-то по-нарошному, – слегка повеселел Мишка. – Играем!
Орлёнок сдвинул брови.
– По-нарошному? – переспросил он задумчиво. – Что-то такой войны не видывал. Не бывает такой... Что за игра?
Мишка ткнул рукой в сторону Зои с Генкой.
– Вот мы, – объяснил он, – разведчики из отряда Витязей Жемчужной Нерпы. Выследим, где штаб Рыцарей Свирепой Сармы, приведём своих и – бах-бах! – перестреляем.
– Ну вот – стреляете, а говоришь «по-нарошному». – Орлёнок переступил босыми ногами. – Убитых-то много бывает?
– Да убитые-то живыми остаются. Все мы свои. Из одного летнего лагеря на Байкале.
– Теперь понятно. – Орлёнок одёрнул гимнастёрку. – Вроде манёвры у вас. Полезное дело. А я тебе вот что скажу: у нас трубача убили и боевой пост теперь без горниста.
Орлёнок опустил голову, а Мишка глядел на него и уже почти не сомневался, что перед ним самый что ни на есть настоящий Орлёнок. Мишка тайком ущипнул себя за руку и ещё раз убедился – это не сон, но его ничуть не встревожило то обстоятельство, что всё вокруг изменилось и стало, впрямь-таки, сказочным, хотя у костра по-прежнему спали прежние Зойка с Генкой. И Мишка решил не паниковать.
– У кого трубача убили? – спросил он, глядя на разлётный шлем парнишки.
– Да у нас – у ратников небесной дружины Светлогора. В этой скале хранится Сердце Русской Земли. Здесь наш главный пост. Я каждую ночь с разъездом посты объезжаю. Прискакали на Главный – а тут засада темногорцев. Мы в скалу – они за нами! Ну и сеча была, да мало нас, а их – сила. Горнист наш и тревогу не успел протрубить. И сам погиб, и труба. Правда, отбили мы врагов, да в живых остались лишь я да один конник. Он к нашим полетел с донесением о беде, а я вот к вам поспешил за помощью...
Мишка заозирался на спящих товарищей, но Орлёнок предостерегающе поднял руку:
– Ты ребят-то не буди, – попросил он. – Пусть отдохнут перед разведкой. Сам постоишь на нашем посту до утра, а там подмога светлогорская поспеет. Это ненадолго, друзья твои проснуться не успеют. Поможешь?
– До утра только? – Мишка было задумался, но тут же утвердительно кивнул головой. – Раз до утра, постою... Но кто же мне поверит потом, что я помогал вам?
– Будь спокоен, – подмигнул гость. – Хорошее дело и люди запомнят, и песня напомнит...
– А кто у вас главный? Тот, что на коне ускакал за подмогой? Да чё, у вас вертолётов нету, мобильной связи?
– Да как сказать, только коней, что ветра быстрее, ничем не заменишь! Их много у Светлогора. Как только позовёт горнист – слетаются к нему тыщи небесных засадных полков. Все, кто насмерть стоял и погиб за Отечество во все времена и годы. С Чудского озера, с Куликова и Бородинского полей, от Прохоровки и Сталинграда, и все, как один, мчатся они на зов трубы. И у каждого конь-огонь.
Ни Орлёнок, ни Мишка не заметили, как во время их разговора в темно-фиолетовой тени леса зажглись две яркие точки. То вспыхивая, то пропадая, они перемещались всё ближе и ближе, пока не остановились за их спинами. Теперь они светились не мигая, как чьи-то внимательные, неотступные глаза.
– А трубу мне эту брать или... – Мишка замялся. – Или другую какую дадут, необыкновенную?
– Бери свою. Обыкновенная труба и есть самая необыкновенная. Не в этом дело. Вот хорошо ли играешь? – с улыбкой поинтересовался Орлёнок.
– А то! – Мишка решительно провёл рукавом по ясному металлу.
– И ещё очень важный вопрос – ты стихи любишь? Хорошо их запоминаешь?
– Хорошие запоминаю.
– Ну, вроде всё ладно. Иди за мной. – Орлёнок повернулся и пошёл впереди. 
Мишка двинулся следом и чем дальше отходил от костра и спящих ребят, тем сильнее хотелось ему признаться, крикнуть Орлёнку о своём обмане. Но пока он придумывал, как бы ему отказаться, но так, чтобы его не сочли за труса, Орлёнок остановился перед скалой, негромко и требовательно произнёс две стихотворные строчки, которые Мишка расслышал, но тут же забыл от удивления – каменная стена стала медленно раздвигаться. Алый свет из щели был таким ярким, что Мишка зажмурился. Когда же опасливо приоткрыл глаза, Орлёнок пояснил:
– Это свет Сердца Земли Русской. Пока оно бьётся и светит – в мире ничего дурного не случится. Принимай пост и будь настороже – всё зависит от тебя. Стена хоть и толстая, но пароль услышишь хорошо. Если пароль точен, скала разойдётся, ты увидишь нашего горниста. Ему передашь пост. Ясно? – Орлёнок приложил руку к шлему. – Пост по охране Сердца Русской Земли сдал!
– Пост принял, – плохо понимая, что с ним происходит, отозвался Мишка и неожиданно для себя шагнул в скальный проём. Стена за его спиной бесшумно сомкнулась и перед Мишкой открылась огромная сводчатая пещера. Она переливалась немыслимыми огнями, тысячи разноцветных зайчиков вспыхивали в гранях кристаллов, сплошь усеявших потолок и стены. Сверху и снизу навстречу друг другу стремились сталактиты и сталагмиты. Застыв белыми колоннами, они подпирали полукруглые своды, а между ними убегала куда-то вниз широкая каменная лестница. Необъяснимая сила толкала Мишку вниз по ступеням. И вдруг он ахнул и обмер: перед ним на округлой площадке лежало огромное Сердце. Оно пульсировало сильным и ровным красным светом и, как показалось Мишке, дышало. Рядом с ним был невысокий постамент – место постового горниста. Оно пустовало. Вокруг него здесь и там валялись стреляные гильзы, автоматы, булавы, сабли, копья, пистолеты... И тут на Мишку навалился страх, он стал живо припоминать разговор с Орлёнком и трусил всё сильнее и сильнее. Нет, этот пост был ему не по плечу, это Мишка понял ясно и стал отступать к выходу. Упёршись спиной в стену, похолодел от ужаса – он не помнил пароля, стихотворных строк, сказанных ему Орлёнком, тех самых, которые раздвигают скалу. Однако пароль и не понадобился: каменная стена разошлась сама и какая-то сила легко вышвырнула его вон из пещеры. Секунду смотрел Мишка на вновь сомкнувшуюся скалу и вдруг бросился от неё без оглядки. Ветки хлестали по лицу, кустарник царапал ноги, но Мишка мчался всё дальше и дальше от скалы, пока не запнулся о лежащую на пути валежину. Перелетев через неё, он кубарем выкатился на опушку леса и то ли от удара о землю, то ли от чего другого вспомнил до словечка ненужный для него теперь пароль, и что самое удивительное – это были те самые слова, которые нашёптывала перед сном Зойка.
Нет, не проигран с тьмою смертный бой,
Пока с тобой небесный полк засадный.
Сидя на земле у края незнакомой опушки, Мишка мысленно повторял их и повторял, шевеля губами.
Луна светила ярко, и сквозь прорванные Мишкины штаны поблёскивали исцарапанные колени. Но вот до его слуха донёсся одинокий топот, он всё приближался и звучал яростнее и чаще. Было похоже, что на Мишку накатывается тревожный набат, и внезапно из-за дальних стволов сосен вылетел всадник на огненном скакуне и помчал прямо к нему.
– Где Орлёнок? – закричал всадник, свесившись с седла. – Почему не на посту? Труби боевой сбор!
– Какой ещё боевой? – вскакивая на ноги, ошарашенно заорал Мишка. – Не война, чего вы!
– Самая что ни есть война, брат! – Всадник сорвал с головы огненную богатырку и ловко надёрнул её на голову Мишке. – Живо на пост, ждём сигнала!
Роняя с губ клочья огня, конь взвился на дыбы, сделал невиданный прыжок и красным пламенем замелькал вдали. И вдруг там застукали выстрелы. Мишка поднял руку, чтобы сдёрнуть шлем, и тут только обнаружил зажатый в руке горн. «Ну, хватит с меня! Надо бежать к ребятам», – решил он, развернулся и обмер: прямо перед ним стояли два силуэта. Один маленький и тонкий, второй высокий и широкий. Мишка различил на их головах что-то вроде рогатых железных вёдер с дырками для глаз и самое странное – когда один силуэт шевельнулся, то Мишка отчётливо увидел сквозь него стоящее позади дерево. Даже светляки, пролетающие в глубине леса, были хорошо видны через обе фигуры. Сомнений не было – они просвечивали насквозь. Вдруг одна из теней заговорила человеческим голосом:
– Орлёнок? Тот самый? Из тех давних времён?
Язык не повиновался Мишке, но всё же он промычал:
– И не Орлёнок я вовсе, и не из каких-то там давних времён, я вообще сегодняшний.
Высокая и широкая тень помахала перед Мишкой наганом, и он упал на колени.
– Свихнулся от страха. Шлёпнуть труса?
– Сразу и «шлёпнуть», – возразила маленькая тень. – А пароль у кого узнаем?
– Дяденьки-тени, дяденьки, – взвыл Мишка, и тут худая тень протянула к нему руку, и горн вмиг выскользнул из его пальцев.
– Догадливый пацан. Тени мы, верно, а вот раздобудем у тебя пароль, то Коршун вернёт нам нашу прежнюю родную плоть – мы так соскучились по трубочке и водочке, да и э-эх, что там говорить? А для начала скидай обувку!
– Зачем? Она мне самому нужна!
– Там, – тень горном ткнула в небо, – все босиком! Так что будь любезным и сымай!
Узкая тень хохотала, и ржавый наган плясал перед Мишкиным носом, так что ещё совсем новенькие дорогие берцы, как и горн, вмиг оказались собственностью теней.
– Ну что я тебе говорил, – захрипела тень широкая. – Ясно, что не Орлёнок, а ты кудахтал: «Богатырка на нём!». Ты зачем её на себя напялил, ворюга? Тьфу! За этого мымрика и спасибо не скажут, зря старались.
В этот момент из-за деревьев появился субъект странного вида. Одет он был в серый, без рукавов, балахон, лысая голова матово отсвечивала, а на пепельном лице горели кошачьи глаза. Возле оттопыренного уха субъект держал огромную слуховую трубку. Ни Мишка, ни тени его пока не замечали...
– Пожалуй, шлёпну его, а лучше наверняка шлёпну. Орлёнка я ненавижу, а трусов так ещё больше. 
Вдруг кто-то крикнул резко и властно: «Отставить!», и тень опустила наган. Окончательно потерявший способность что-либо соображать, Мишка разглядел странную птицу, похожую на коршуна. Птица была выше его ростом, на голове сверкала стальная каска, а из-под каски свисал огромный и загнутый вниз чёрный клюв. Синеватые перья коршуна жирно отблескивали, за спиной болтались широкие крылья, отчего казалось, будто на нём накинута косматая бурка. К тому же на когтистых лапах страшилища болтались золотые шпоры.
– Он нужен мне живой, – пояснил Коршун и ужасной лапой выхватил из рук тени горн и засунул себе за пояс, набранный из каких-то непрерывно звенящих и мигающих стальных пластин. Одна из теней робко сказала:
– Просим о помиловании, он хоть и не Орлёнок, но, похоже, знает пароль.
– Без вас знаю, что он знает, да и не только он. Подслух! Воспроизведи! – Коршун хлопнул крыльями. – Ну!
Подслух открыл было рот, длинные уши его затрепетали, как крылья бабочки, и он в ужасе выдавил из себя:
– Вот, немочь серая, текст забыл. Длинный уж очень, не то, что в мою молодость – сезам, откройся и будь душенькой – входи! И слова какие-то. – Подслух принял горделивую позу. – Неприличные для нашего, э-э... Вашего Высокомрачного достоинства. Да тряхнуть этого труса, и он скажет, эва сколь времени бубнил, заучивал.
– С мальчишкой поработает другой. А ты, олух тайных дел, готовь свои кляузы. Генерал!
Из леса вывалился толстяк в утыканной рогами каске:
– Кто тут тень на плетень – марш отсюда, – рявкнул Генерал. Тени задрожали и бесследно растворились.
Коршун обратился к Генералу, указывая на Мишку:
– Рекомендую – замечательный негодяй, негодяй что надо! – Коршун протянул горн Мишке. – Бери инструмент.
Мишка робко взял горн и с ненавистью глядя на Генерала, прошептал:
– Я не негодяй.
– Неужели? Зачем такая скромность? – притворно удивился Коршун и позвал субъекта со слуховой трубкой. – Расскажи-ка нам, Подслух, как он «потерял» колбасу, присвоил чужой горн. Я уж не говорю о тайне, которую он с готовностью открыл бы теням. Трус и предатель!
– Я не предатель, – решившись на всё, выкрикнул Мишка. – Я никого!..
– Конечно, конечно, – с иронией перебил Коршун. – Одному съесть колбасу, когда рядом голодные товарищи, притвориться больным, чтоб за тебя всё делали товарищи – это тоже не предательство? Обувайся!
Мишка покорно начал надевать ботинки. Видя, как он, еле ворочая руками, возится со шнуровкой, Генерал прикрикнул:
– Шевелись, убийца!
– Ну уж это вы напраслину гоните – я никого не убивал! Я только предава-ал, это же не одно и тоже, – захныкал Мишка.
– Предательство убивает всегда. Наповал, – назидательно прокаркал Коршун. – Вот Подслух подтвердит. Он недаром всю жизнь строчит кляузы и доносы.
Подслух вытянулся, шепнул:
– Так точно. Всегда и наповал!
– Усёк? – Коршун схватил Мишку за шиворот своей цепкой лапой, встряхнул и поставил на ноги. – Усекай! Будешь служить в моих войсках.
– Я не хочу, я домой хочу. – Мишка сжался, глядя как Генерал, скрежеща зубами, стал суетливо отстёгивать топор от пояса, но Коршун остановил его: – Отставить, Генерал! Пусть поступает как хочет. Мы никого не заставляем силой служить у нас. – Коршун царапнул лапой землю. – Мы без угроз и этого...
– Прижима, – рявкнул Генерал.
Тут Коршун поморщился:
– Что за слово? Без нажима, мальчик. Генерал в силу своего двухклассного образования часто заговаривается. Простим ему. А ты уходи домой, к маме, такой смелый и ничего-то не боишься.
Радостно трепыхнулось Мишкино сердце:
– Прямо сейчас, можно?
– Да, – горлом выдавил Коршун и подмигнул Подслуху:
– Приготовь всё, что необходимо такому смелому, который ну ни-че-го-шеньки не боится. Вот сопроводиловка. – Коршун взял у Подслуха увесистый пакет. – Уж очень тут жуткие фактики: запись твоего разговора с тенями, фотографии, где ты стоишь на коленях и просишь пощады, да и всякое другое, так что товарищи сразу увидят твоё по...
– Подлое, – быстро подсказал Генерал.
– Не забегай вперёд, Генерал, я хотел сказать – подлинное лицо. – Коршун строго покосился на Генерала и обратившись к Мишке зашипел: – Так уходи же! Может, ещё раз друзей обманешь и в тюрьму загремишь!
– За это не садят, – в отчаянии крикнул Мишка, глотая слёзы. – Да всё равно – куда я такой пойду? Что вам ещё от меня надо?
– Маленькую услугу, и мы уничтожим пакет. Совсем маленькую, это будет твоим испытанием на верность нам. Генерал, обеспечь Воина Тьмы формой и оружием!
Как из-под земли перед Мишкой выросли два низкорослых солдата в рогатых касках и в тёмных очках, похожих на консервные банки. Мишке принесли чёрную форму, рогатую каску и самое неприятное – напялили на него очки-консервы, отчего весь мир оказался чёрным. Мишка в ужасе сдёрнул очки, чем привёл в ярость Генерала:
– Тебе дали дефицит, очки самой повышенной тёмности. Привыкай. Скоро весь мир станет таким чёрным, таким жутко простым, что одно удовольствие! Ты скоро это поймёшь, мальчик.
Мишка зло уставился на Подслуха, потом на Генерала, перевёл взгляд на Коршуна:
– А эти почему без очков?
– О-о! – Коршун мотнул головой. – Эти так ненавидят все цвета, кроме чёрного, что давно научились не замечать их.
Мишка обречённо вздохнул. Коршун неожиданно сказал:
– Пойдёшь охранять Сердце Русской Земли. Пароль тебе известен, пробудешь в пещере всего-то одну минутку и вернёшься.
– Ш-шутите! – оторопел Мишка и, веселея от пришедшей ему в голову мысли, согласно кивнул головой.
Ну уж, дудки. Что-нибудь придумаю, решил Мишка. Он увидел, как Подслух, вынырнув из темноты, словно ребёнка, несёт черный ящичек с буквой «А» на боку. Ясно – это была взрывчатка, которую надо было пронести в пещеру и взорвать Сердце. Ах, если бы этот ящик можно было выбросить по дороге, но с ним наладили охрану. Вдобавок ко всему Коршун, уставившись на горн в Мишкиной руке, стукнул себя в клюв и сказал:
– В мою голову пришла гениальная мысль – ты, мальчик, заиграешь в свой горн, и воины Светлогора окажутся в капкане! Знаю, знаю – играть ты не умеешь, но Послух тебя научит! У него слух что надо – профессиональный. Подумаешь, две-три ноты.
Мишка решил твёрдо – не бывать этому никогда! И пусть после его гибели то, в чём Мишка сейчас горько раскаивается, станет известно всему отряду, он не будет помогать врагам Русской Земли и уничтожать её Сердце. Мишка ещё толком не решил, что будет делать и... крик чуть не слетел с его губ. В нескольких шагах от него стоял, в нетерпении перебирая тонкими ногами, оседланный белый конь. К седлу было приторочено золотое копьё. Мишка вспоминал, где же он мог видеть похожего коня, только со всадником, но не успел ещё толком воскресить в своём воображении этого странного воина, как какая-то сила подхватила его, и Мишка, пригнувшись к гриве, уже летел на огненном скакуне. Срезанные ветки отгоняло ветром и летучие мыши, посланные Коршуном вслед беглецу, бесшумно скользили меж деревьев.
Это была удивительная скачка! Едва касаясь копытами земли, конь взвивался вверх и легко перемахивал заросшие тёмным лесом горы и светлые от лунного сияния реки. Грянув копытами о камни и выбив сноп голубых искр, конь словно в землю копытами врос – остановился у костра, где безмятежно спали Зоя с Генкой.
Мишка кулём свалился с седла и разбудил ребят.
– Что случилось? – закричал Генка, бегая глазами со шлема на горн, зажатый в Мишкиной руке. – Зачем взял?
– Орлёнок приходил! – Мишка глотнул воздуха. – Помощи просил! Я вас не стал будить, решил – сам справлюсь, понимаете? Эти скалы хранят Сердце Русской Земли, а вокруг нечисти тьма-тьмущая! Горнист погиб, горн неизвестно где, короче – пост охраны Сердца Земли нашей пуст! Спасать надо! Орлёнок ждёт сигнала горниста!
Мишка отдал горн Генке, а тот, восторженно разглядывая невиданного скакуна, шагнул к нему и одним махом взлетел в седло. Генка растаял в ночи так быстро, что Мишка не успел ему ни пароля назвать, ни отдать шлем-богатырку. А это означало для Мишки, что не удалось ему снять с себя ответственность и перед Орлёнком и вообще, как предполагал Мишка, сразу и за всё! Ничего уже не исправить, надо подумать о самом важном теперь – о спасении, да не только себя, но и Зойки. Он решил заранее спрятаться в скалу, где Сердце, а там видно будет... Мишка схватил руку ничего пока не понимающей Зойки, на бегу объяснил, что Генка в скалу всё равно без них не попадёт, он не знает пароля, а за ними гонится страхолюдный Коршун. Когда прибежали к скале, Мишка прижался грудью к холодному камню и только успел выкрикнуть: «Нет, не проигран...», как в ту же минуту цепкие пальцы Подслуха облепили Мишкины запястья. Рядом стоял Генерал.
– Откуда взялась девчонка? – удивился он. – Понятно, из одной вы шайки. Больше никого с вами нет?
– Все здесь, уж я-то знаю! – заверил Подслух.
Генерал размотал большой моток верёвки и крепко стянул за спиной руки девочки, другим концом связал Мишку и усадил пленников рядышком под скалой. Вся шайка Подслуха уселась напротив, отдыхала. Но Генерал решил, что Мишка заслуживает наказания за обман, и подошёл к нему с толстыми трёхгранными прутьями. Мишка прильнул к Зое, спрятал лицо, и тогда она, испугавшись собственной смелости, звонко выкрикнула:
– Не трогать его! Я отвечу за его поступки. Я командир отряда!
– Ты-ы, пигалица! Его командир Коршун, да и твой теперь тоже, – самодовольно добавил Генерал.
Мишка не смог этого вытерпеть, но его руки были связаны, поэтому единственное, что Мишке удалось сделать – показать ему язык и плюнуть.
– Уймитесь и утритесь. – Подслух мягко придержал руку Генерала. – Ведь знаете, что велено доставить его живым. Да и девчонку доставим в целости, вдруг она окажется поценнее этого хулигана, а, кстати, где у него горн?
– В лесу потерял, – громче, чем следовало, выкрикнул Мишка. – Бежал и потерял!
– Ну, растяпа, за потерю военного имущества Коршун разорвёт тебя на кусочки. Бегом в штаб!
Штаб Коршуна находился глубоко под землёй. Путь в него преграждала тяжёлая окованная сталью дверь, которая сама отъехала в сторону, и когда глаза узников привыкли к темноте, пред ними предстала нерадостная картина: чёрные виселицы, огромные чугунные решетки над кострами, которые горели почему-то серым пламенем, чурка с топором и возле всего этого ужаса хлопотал некто в чёрном мундире с жабами вместо эполет. Увидев пленников, Адмирал (к нему именно так обращались), стал важно расхаживать вокруг большого глобуса и вообще производил странное впечатление. Тыкая в голубую часть глобуса пальцем, он спрашивал у Генерала – это водный бассейн или безводный, а получив ответ, всё время интересовался – который час? А в ответ Генерал отвечал ему: три около пяти, или пять около трёх. Зоя уже готова была рассмеяться, особенно после того, как он поручил своим матросам делать за него зарядку, так как у него что-то спина разболелась, и принести ему морской капусты, так как в ней витаминов больше, чем самой капусты. Но скоро девочка поняла, что дела их плохи. Когда Генерал признался Адмиралу, что мальчишка потерял горн – это что-то вроде воронки, – втолковывал он туго соображающему Адмиралу, и что необходимо до прилёта Коршуна горн сыскать во что бы то ни стало, единственный зуб Адмирала сверкнул электросваркой.
– Зажулили горн? – завизжал он, от чего его жабы раздулись и мерзко заквакали, заглушая визг Адмирала. – Сейчас начнём вас кошмарить! Вытряхнем признание... из девчонки. Отвяжите её от этого жулика! Как звать тебя, милое дитя, – приторно-ласково обратился он к девочке.
– Меня зовут Зоей, – назвалась она.
– Надо же – Зоей! До ужаса знакомое имя. Правда, Генерал? Девочка, хочешь, я тебя удочерю?
– Ещё чего, чучело!
– Кажется, она не хочет, – пояснил Генерал.
– А жить ты хочешь? Быстро говори – куда зажулили горн?
– Во-первых, он наш, и мы его не зажуливали, а просто потеряли.
– Вот дети пошли – без капель жалости! Охрана! Сделать из этой девчонки одну большую дыру!
Солдаты со штыками, закрученными штопором, пошли на Зою. Отступая, она упёрлась спиной в сырую стену, и когда на противоположной стене замигали синие огни и противно завизжал клаксон, открылась дверь пещеры, в неё густой вытянутой лентой влетели летучие мыши, закружились над каменной глыбой – троном. Они уплотнялись и уплотнялись в кружении, пока не приняли вид жужжащего веретена. В какой-то неуловимый миг их не стало, а на троне оказался сам Коршун.
– Это что за экземпляр? – Коршун долго разглядывал Зою. – Понятно, сообщница мальчишки-изменника.
Генерал схватил за воротник куртки закованного в цепи Мишку, подволок к трону. Обычно, как только Коршун оказывался на троне, его тотчас тянуло произнести что-нибудь назидательное. Вот и сейчас он принял горделивую позу, призывно оттопырил правое крыло. «Начинается планёрка-охмурёж», – решил Генерал и приготовился терпеть.
– Вот перед вами глупый мальчишка. – Коршун ткнул когтём в Мишкин лоб. – Он пренебрёг нашими очками повышенной тёмности, так как не хочет видеть очевидное. Милые школьники! Каким скоро будет мир? Чёрным! К тому идёт. Ты напрасно испугался вечной ночи, Миша! Наш повелитель, Темногор, любит вас, дети. Ну подумай ты, глупенький, зачем утруждать глаза и ломать голову – где какой цвет? То ли дело, когда вокруг, – он присвистнул, повёл рукой, – шаром покати – темнота!
– Во будет жизнь! – Подслух показал большой палец и зачем-то лизнул его.
Коршун по-приятельски закрыл Мишку крылом, как полой, и продолжал:
– Ты представь, как свободно вздохнут все мальчишки и девчонки, ведь с приходом тьмы их ничто не будет огорчать, – Коршун на волне вдохновения повысил голос. – Вы перестанете выполнять домашние задания, не будите краснеть у доски над трудной и противной задачей. Наконец, вам перестанут закатывать двойки!.. И всё потому, – искренняя радость отобразилась на его... (трудно вообще определить, что такое торчало над его шеей), – всё потому, что учителя не будут видеть классного журнала, ваших тетрадок да и вас самих! А когда светло? Они замечают, как вы балуетесь на уроках и даже пишут вашим родителям ужасные записки! – Тут Коршун изобразил ужас и подпрыгнул.
– Как бы не так, записки ваши пещерные! Эсэмэсками задолбали! – не утерпел Мишка.
– Это что такое, Генерал? Не знаешь? Похоже, стра-ашное что-то!
– Изверги они, – воскликнул Генерал и волосатым кулаком раздавил на щеке огромную слезу.
– Дети! – едва глянув на разрыдавшегося Генерала, продолжал Коршун. – Когда наступит власть Тьмы с её гуманными, то есть удобными для нас законами, то вы в любое время пройдёте в кино на любую картину. Да! На любую, а то напридумывали запретов. К тому же бесплатно – вы легко обманете контролёра, сунув вместо билета конфетную обёртку, будете просто и бесплатно брать эскимо из любого лотка и тележки, будете...
– Во даёт! Ты из каких веков выпучился? – опять встрял Мишка. – Ну темнота – туши свет!
– Да, мальчик, ты правильно понял. Темнота – это главное. – Коршун явно был польщён, и дети почти успокоились: всё, что говорил Коршун, было не страшным, а скорее забавным.
– Искупишь свою вину. – Коршун притянул к себе Мишку. – Снова пойдёшь на это задание, и я тебя прощу, понял?
– Нечего мне искупать! – этот отчаянный крик относился скорее к Зое, чем к Коршуну.
Мишка увидел в её глазах недоверие и в отчаянии боднул в челюсть стоящего рядом Адмирала, при этом, должно быть от неожиданности, его жабы, набрав полные животы воздуха, молчали, лупоглазо уставившись на Мишку.
– Адмирал мокрых дел! Мальчишка в твоём распоряжении, а я полюбуюсь. – И Коршун когтём показал на пыточный станок.
Подслух передал Зою солдатам и стал помогать Адмиралу. Они сняли с Мишки цепи и растянув его руки и ноги в стороны, распяли на стоящей торчком крестовине.
– Хорошо и красиво, – одобрил Коршун. – Приготовьте клещи, гвозди, зубило и пилу, да потупее, а ты, Капрал, приготовь самую прекрасную камеру, чтоб воды по пояс, крысы голодные и злые, цепи начищены и надёжны! Примешь жильца. – И он указал на Зою.
– А пока можешь смотреть, как мы сейчас зажарим твоего Мишку, как поросёнка, – копаясь в злодейских инструментах, с издёвкой объяснил Генерал.
– Я приличная птица, ближайший родственник Орла, а потому дарую тебе право высказать последнее желание, – важно произнёс Коршун, обращаясь к Мишке.
Мишке уже было всё равно. Он напрягся и из последних сил крикнул:
– Чтоб ты угодил в суп к своим подручным, ворона облезлая! – И обращаясь к девочке уверил: – Я им ничего не скажу-у, не бойся. Прощай!
Это было уже слишком – так Коршуна ещё никогда не унижали, и он стал лихорадочно придумывать ещё более пакостную и показательную казнь и придумал, конечно.
– Девчонка сама будет казнить предателя. Генерал, дай ей клещи, подтащи к мальчишке и…
Но дальше, как и следовало ожидать, Зойка упала в обморок.
– Тогда сделаем наоборот. Отвяжите парня от крестовины, – распорядился Генерал и, обращаясь к Мишке, сказал: – Сделай с ней то, что она хотела сделать с тобой!
– Она не хотела, – устало выговорил Мишка.
– Хотела! Ещё как хотела! – взревел Адмирал, и когда Мишка, изловчившись и собрав последние силы, схватил клещи и ударил ими Адмирала, взбешённый Коршун подтащил к нему Зою, ещё не вполне пришедшую в себя, и приказал:
– Поработай сам, Адмирал, а этот слюнтяй пусть смотрит и учится – ему в будущем частенько придётся заниматься у нас таким делом.
Теперь уже ничто не смогло спасти Зойку, и тогда Мишка повернул к Коршуну бледное, с широко раскрытыми глазами, лицо:
– Не троньте её и уведите. При ней не скажу. Я знаю, где горн.
Все, кто был в пещере, надвинулись на Мишку.
– Ну, я жду. – Коршун развёл и снова сложил крылья.
– Горн... у Генки… – начал выматывать из себя Мишка. – Он заменил меня, понял, что я сдрейфил и ускакал к Светлогору.
– Какой ещё Генка? Вас же было двое? – упавшим голосом спросил Коршун.
– Как хотите, но нас было трое. Это правда.
В дело вступил Генерал и влепил Подслуху оплеуху.
– За что? Да если бы не я, – с обидой напомнил Подслух, – то откуда бы вы узнали, что Мишка пароль знает, а?
– Да что толку-то? – юлил Мишка. – Без трубы он не действует.
Внезапно над вделанным в стену сложным разноцветным пультом замигали синие лампы. Коршун подбежал к нему:
– Ставка слушает, – нетерпеливо ответил Коршун. – Понятно: в секторе защиты три, шесть, девять засекли парнишку, который хотел пересечь заградительный барьер. Сейчас он мечется на белом коне в нашем кольце, которое продолжаем сжимать. Вас понял. А теперь слушайте меня, – закричал Коршун, – схватить, убить, что угодно, но Светлогор не должен услышать горниста, пока наши не окажутся в пещере. Ох, устроим мы этим светлым небесным воинам капканчик! Подслух! В заградительный барьер – бегом марш! Горн немедленно сюда!
Коршун в изнеможении плюхнулся на трон, усадил Мишку возле себя и, устраиваясь поудобнее, заговорил:
– Ну вот, будет тебе и дудка твоя, горн то есть, а пока есть свободное время, обсудим план смертельного удара по Сердцу Русской Земли. На размышление минутка.
Адмирал с Генералом тут же завели руки за спину и глубокомысленно зашагали в разных направлениях.
– Минута иссякла, – проговорил Коршун. – Твой план, Генерал?
Генерал стал ниже ростом, осунулся и постарел.
– Мой план смертельного удара, – медленно, оттягивая время, заскулил Генерал, но неожиданно сделал свирепое лицо и решительно отрубил: – Ударить смертельно!
– А поточнее? – вздёрнул головой Коршун.
– Да-да, вот именно поточнее!
Некоторое время Коршун сидел с открытым от изумления клювом, потом нехорошим голосом приказал Генералу подойти ближе, ещё поближе и больно пнул его в каску. Генерал рухнул на колени, и тотчас вслед за ним грохнулся на колени и Адмирал.
– Понятно, и ты ничего путного не придумал, морской волк. Известно мне, да и тем, кто выше, что у вас на двоих полторы мозговых извилины и вот с таким... контингентом мы задумали уничтожить Сердце Русской Земли? Где же новые идеи? Где же передовые технологии, я вас спрашиваю?.. Да, силой его не взять – сколько уж пробовали, только хитростью и предательством. – Коршун выразительно покосился на Мишку. – Действуем по моему плану! Всё будет кар-рашо! – Коршун надел на Мишку наградные очки повышенной тёмности со словами – как герою скорой победы, отличнику-диверсанту. – Шапку свою не снимай – конспирация, пароль знаешь, горн скоро доставят – все в ажуре и мажоре. Капрал!
Подбежал некто с хмурым лицом, в очках-консервах и в каске с пером. Коршун распорядился запереть Зою на двенадцать замков, за двенадцатью дверьми на двенадцатом этаже подземелья. Да строго наказал не перепутать – этажи идут сверху вниз!
– Я не перепутаю, что не мною запутано, – с достоинством ответил хмурый Капрал, повернулся и вышел.
Весь разговор Коршуна с Капралом Мишка слышал, но странно – судьба Зои уже не волновала его, да и о какой девчонке идёт речь, он не мог вспомнить. Прошлое отступило, провалилось куда-то...
– Генерал и Адмирал! Шагом марш на пенсию без выходных пособий!
– Не хочу нуждаться, – жалобным дуэтом заканючили| Генерал с Адмиралом. – Мы подтянемся!
– Ладно, останьтесь с испытательным сроком – где и лучших-то найду? Отныне, прежде чем сказать глупость, придумайте её поумнее, иначе я превращу вас в теней. –  С этими словами Коршун поднялся с трона и, позванивая шпорами, прошёл к пульту. Там он клювом надавил на соединительный ключ, и тотчас вспыхнули и замигали синие лампы.
– Говорит ставка, – глухо проговорил он в микрофон. – Подслуха к аппарату.

Глава вторая

Огненный конь устал. Прыжки его становились всё короче, всё труднее и реже отрывался он от земли. С груди скакуна отваливались лоскуты огня, когда он смаху ударялся о невидимую стену заградительного барьера. Копьё Генки застревало в непонятной преграде. Тогда в отчаянии он поднёс к губам медный горн, попытался в него дунуть, но тот не издал ни звука.
А кольцо сужалось! Перед невидимой силой трещали и падали деревья, сдвигались и рассыпались с грохотом скальные столбы. Воздух стал горячим и Генка, задыхаясь, еле держался в седле. Конь выскочил к берегу реки и остановился. Сумрачным и враждебным проглядывал её другой берег, освещённый зловещей луной. Раз, другой пришпорил скакуна Генка, и тот, устало оттолкнувшись от кромки земли, вступил копытами в воду и вмиг исчез. Генка, загребая одной рукой, а в другой зажав поднятый над головой горн, поплыл к берегу. Вскоре ноги его тронули дно, и мальчик, задыхаясь, побрёл к берегу. Выйдя на сушу, он ничком ткнулся в песок.
Зоя сидела на полу холодного тёмного каземата. Синяя лампочка, которую оплёл паутиной огромный волосатый чёрный паук, горела над самым входом, от которого вниз вели ступени, у входа сидел мрачный Капрал и от нечего делать наблюдал за пауком сквозь свои огромные чёрные очки.
Чтобы отвлечь себя от горьких мыслей, Зоя стала напевать песню, печальную и длинную. Капрал попросил её не петь, песня напоминала ему что-то давнишнее, слышанное в детстве, и непонятно его тревожила. Но Зоя притворилась, что просьбы не услышала, и продолжала петь. Тогда он спросил девочку, о чём она поёт и почему песня эта нагоняет на него тоску. Зоя объяснила, что поёт она мамину песню о том, как в синем солнечном небе плывут белые облака, над голубой рекой пролетают белые лебеди, а потом они садятся на разноцветный луг, щиплют траву зелёную и весело приветствуют весну – они прилетели себе на родину.
– Ты забавная девочка, – только и смог выговорить Капрал. – Всем известно, что в мире есть лишь один цвет – чёрный, иногда встречается серый, но и его скоро не будет – так говорит мой повелитель Коршун. – Но где я мог слышать эту песню?
– Возможно, тебе её напевала мама, когда ты был маленьким, или в детском саду сам пел с детьми, – решила Зоя.
– Не был я маленьким, я всегда был таким вот солдатом. Но почему-то во сне я вижу иногда совсем не чёрных кузнечиков!
– Ну вот видишь, – не унималась Зоя, – нету чёрной травы и чёрных кузнечиков. Трава зелёная и кузнечики в основном тоже!
– Не будем спорить! Вы потому и враги наши, что видите всё по-другому. Нам это не нравится, и точка! Выдумали тоже – красное, синее, зелёное...
Странный солдат охранял её, более чем странный.
– Солдат! Тебе когда-нибудь приходилось поранить палец? До крови?
– Да.
– Ну, какого же цвета кровь?
– Кровь чёрная! – быстро сказал Капрал. – Чёрная, как всё вокруг. И цветы, и трава! Всё чёрное, чёрное!
– Бедный, бедный! Ты не различаешь цвета, солдат... 
Зоя замолчала, но Капрал не уходил и пристально разглядывал девочку сквозь свои очки-консервы. Зое это надоело, и она, показав Капралу на свои связанные цепью руки, попросила его достать из кармана своей курточки круглый фонарик – темнота была невыносимой, к тому же ей хотелось получше разглядеть Капрала.
– Даже ваш Коршун и тот считает, что полагается выполнять последнюю волю человека, обречённого на смерть. Ведь меня казнят, как ты думаешь?
Капрал вздыхал, топтался в нерешительности, и только когда Зоя убедила его, что фонарик – это те же гнилушки, которых много в подвале, решил выполнить просьбу девочки.
– Ладно, фонарик – не костёр и не спички, их живой свет убил бы меня, даже и с очками, – проговорил он.
Капрал помедлил, разглядывая девочку, и Зоя не успела глазом моргнуть, как солдат разомкнул цепь на её руках, отдал фонарик и быстро направился к лестнице, проговорив на ходу:
– На всякий случай спущусь-ка я на две-три ступени, всё равно бежать тебе некуда.
– Погоди, мне одной здесь страшно, – умоляюще зашептала Зоя. – Не уходи, раз фонарик действительно не причинит тебе вреда, но, если боишься, нагнись и смотри в пол.
Некогда было разбираться, почему живой огонь спичек (а они у Зои, как и положено любому разведчику, были) смертелен для капрала, а огонь яркого фонарика его не страшит. Девочка спрятала фонарик в карман и решила – если Капрал панически боится живого огня, то этим надо воспользоваться. Надо было действовать!
Зоя не ожидала от себя такой прыти. Она мигом достала спичечный коробок из заднего кармана брюк, захватила пальцами сразу несколько спичек и зажгла их. Как только Капрал в страхе низко нагнул голову, Зоя схватила рукой глухую застёжку очков на его затылке, с силой рванула и шнырнула очки в сторону. Капрал резко выпрямился.
– Убила! – закричал он и, заслоняясь от огня локтем, сбежал по лестнице.
Спички обжигали ей руку, но Зоя не чувствовала боли.
Поджигая одну спичку от другой, девочка спустилась вниз и остановилась возле Капрала, который сидел, раскачиваясь, на полу и в ужасе повторял: «О, мои очки! Я умру без них!» Зоя смело подошла к Капралу, отвела его руку от глаз, и в свете огня голубая курточка и спортивная красная шапочка девочки высветились так ярко, что Капрал дико уставился на Зою вылезшими из орбит глазами. Лицо у него оказалось самым обыкновенным, мальчишечьим, на верхней губе едва пробивались усики.
– Ну что, не умер? – заговорила Зоя, зажигая фонарь. – И не умрёшь, не бойся! Свет – это жизнь! 
Капрал дотронулся до курточки – голубая, затем до шапочки – красная? И не прошло и минуты, как он со слезами на глазах стал вспоминать ночную жёлто-оловянную луну, мигающие золотистые звёзды и дневное синее небо с белыми, причудливыми, постоянно меняющимися стадами барашков – облаков. Цветные солнечные впечатления из прошлого прояснили в нём многое: он ходил в школу, вспомнил уроки, звонки, переменки. Сбивчиво, взахлёб рассказывая о маме, сестре и друге, он вдруг застонал и упал на ступени.
– Негодяй! Девочка, я страшный человек! Я украл у своего друга копилку. Он, отказывая себе даже в школьных завтраках, копил на велосипед. Но однажды я пришёл к нему решать задачку по алгебре и стащил копилку.
– Ах, зачем ты это сделал? – жалеючи, проговорила Зоя, приглаживая его спутанные волосы. – Зачем?
– Если бы я знал, что произойдёт потом! – Капрал схватил Зоину руку. – Когда пропажа обнаружилась и стали искать вора, я оговорил его братишку, сказал, что я сам видел, как он разбил копилку у речки, выгреб деньги, а пустую жестянку бросил в воду. Перед этим я насыпал ему в карман немного украденной мелочи, и он был уличён. О его позоре долго говорили в школе, а меня хвалили и ставили в пример другим! Это было особенно неприятно.
Надо было признаться, и сразу стало бы легче.
– Я струсил. И вот однажды, когда возвращался домой из кино и доедал третью порцию эскимо, ко мне подошли двое в чёрном и один, лысый с кошачьими глазами, со злорадством сказал: «Ты негодяй, а значит ты наш» и ткнул меня в грудь странной трубкой, а второй сзади сдавил чем-то мою голову. Свет погас в моих глазах, и я тут же стал всё забывать. Они не только забрали свет. Они убили мою волю!
– Это тебе надели очки. Они-то же самое могут проделать со мной! Я боюсь!
– Не бойся, они знают, что ты не совершала подлости, а на таких очки не действуют.
– Значит, все солдаты Коршуна такие, как ты, – Зоя подумала, как бы выразиться помягче, – оступившиеся?
– Да, девочка, вся эта армия состоит из крупных воров, грабителей, они здесь в больших чинах, есть и мелкие воришки, обманщики, хулиганы, а на самом верху, – Капрал сделал страшное лицо, – даже убийцы!
– Понятно, это Коршун и сам Темногор.
Капрал в страхе прикрыл её рот ладошкой.
– Коршун, – шёпотом поведал Зое Капрал, – завербовал ещё одного в солдаты, того, что привезли с тобой. Он уже рассказал Коршуну, что вас было трое. О, этот мальчик далеко пойдёт.
– Ты обознался, ты ослышался, да что же это такое?
– Девочка. – Капрал поднялся на ноги. – Пока ты была без сознания, этот новенький уже и о том рассказал, что третий ускакал с горном к Светлогору, и он, этот новенький, сам поведёт солдат Коршуна прямо к Сердцу Русской Земли – он знает пароль.
Зоя вскочила на ноги и, подняв над головой фонарик, забегала по каземату, затем бросилась вверх по ступеням, навалилась на дверь, но она не поддавалась. Цепи на её руках жалобно вызванивали.
– Что делать? Надо же что-то делать, – приговаривала она. – Генка должен доскакать до штаба Светлогора!
– За Генкой ушла большая погоня. Коршун готов выступить в поход, но ему нужен горн. Я не знаю, как этому помешать, – грустно прибавил он.
Зоя тряхнула цепями и решительно, словно отдала команду, крикнула:
– Надо выходить отсюда и драться!
Капрал поймал её за руку.
– Выберемся, девочка, я буду драться вместе с тобой! Я знаю одну...
Но договорить Капрал не успел. Громко лязгнул засов и дверь в каземат распахнулась. Вверху, на пороге, появилась фигура Подслуха.
– Ей тут грустно, так вот, чтобы не скучала. – И Подслух, хихикая, приподнял что-то с пола и столкнул вниз. В каземат, вниз по ступенькам, гремя цепями, скатился бесчувственный Генка.
А в это время в ставке в отсутствие Коршуна Генерал с Адмиралом занимались любимым делом – играли в очко. Генерал выигрывал и был подозрительно весел. Они играли азартно и явно жульничали, поэтому очень скоро просто разодрались.
Неожиданно рявкнули клаксоны, часовые солдаты тотчас отскочили от двери, она распахнулась и в пещеру в сопровождении Мишки вошёл Коршун. Генкин горн был в руках у Мишки. Ещё недавно растерянный и пугливый, он стоял надутым и самоуверенным, в очках-консервах и... в шлеме-богатырке, что удивительно – из его глаз капали крупные слёзы. Долетая до пола, они превращались в стеклянные шарики, подпрыгивали и исчезали.
– Вот и хорошо, оч-чень хорошо, – приговаривал Коршун, хлопая крыльями и окуривая Мишку вонючим дымом. – Я вытравил из тебя жалость! Я закалил твою жестокость! Генерал! Адмирал! Солдаты! Пойте наш гимн, темнилы!
И все запели:
– Пусть чёрный ветер летит со скал, 
Навеки-веки ты нашим стал!
Мы дети мрака,
Нам свет не в мочь!
Мы всю планету 
Оденем в ночь!
Солдаты лихо, притопывая в такт песне сапогами, слаженно и бодро пропели припевку:
– Жить в темноте – одна поте…
Ха-ха, поте… Жить в темноте!
Жить в темноте – одна-а потеха!
Ха-ха!
Песня была довольно длинной, и пока она пелась, Мишка с сумасшедшинкой хохотал и вдруг набросился на Генерала. «Жуткий мальчик, – заключил тот. – Люблю таких!»
– Кра-ак! – проскрипел Коршун, и Мишка повернулся к нему, как по команде. – Раньше тобой командовал, кто хотел, – торжественно начал Коршун. – Даже эта промокашка, Зойка! Теперь ты сам будешь командиром, да не каких-то там маменькиных сынков, а таких вот головорезов! То ли ещё будет, когда погаснет Сердце Русской Земли, а ты станешь Магистром Тьмы, подручным Темногора! Вперёд, Магистр! К Сердцу Русской Земли! Ух, как мы его... – Коршун вытащил когти и вонзил их в воображаемое Сердце. – Всем к скале!
У входа в скалу Мишка, как заводной болванчик, поднял над головою горн и после нескольких попыток произнести пароль, выкрикнул его каким-то чужим, неожиданно высоким и звонким голосом:
– Нет, не проигран с тьмою смертный бой 
Пока с тобой небесный полк засадный!
Скала дрогнула и стала расходиться в стороны, и едва Мишка проник внутрь грота и увидел перед собой чёрные колонны натёков, как скала начала сходиться. Несколько его солдат-темногорцев, а с ними и сам Коршун едва-едва успел влететь в проём и приземлиться на когтистую лапу рядом с Мишкой. В другой лапе Коршун держал нечто, похожее на рапиру, голова его нервно подёргивалась от счастья, что, наконец-то, он проник в ненавистную скалу и теперь может беспрепятственно вершить своё тёмное дело. Он захлебнулся радостным криком:
– Оно там! Всего несколько ступенек вниз, и вот оно, красное и горячее. – Коршун заслонился от Сердца, которое плескало лучами жаркого света и переливалось всеми цветами радуги. – И оно сейчас умрёт!
В ослеплении ненавистью, Коршун оттолкнул Мишку и побежал по широким ступеням вниз. Мишка видел, как его растрёпанное туловище замелькало между сталактитов и сталагмитов и остановилось у кромки круглой чаши грота. Алый свет от ровных и сильных толчков Сердца бегал по Мишкиному лицу, жёг его. Сразу помутилось в голове, противно зазвенело в ушах, и только страдальческий вопль Коршуна, в панике бегущего вверх по ступеням, привёл Мишку в чувство. Перья Коршуна дымились, трещали и скручивались, и кое-где из-под них вырывались язычки пламени. Это чудище, теперь уж вовсе не похожее на птицу, выдирало горевшие перья когтями. В гроте несло палёным.
– Я проколол его насквозь, а оно дышит! – захрипел он. – Оно живое. Оно само защищает и залечивает себя, – в ужасе заключил он. – Что нам делать?
Вопрос не повис в пустоте. Подслух-проныра прошмыгнул в грот со своим убойным ящиком раньше всех и теперь пришёл его черёд сразиться с Сердцем. Он много чего навыведывал во время своей тёмной службы, этот Подслух, и уж точно знал, что никакие силы, кроме предательства, не способны убить Сердце Русской Земли, и потому вся эта затея Коршуна с рапирой и даже ящиком окончательной убойной силы не имела смысла. Набравшись смелости, Подслух изложил все эти соображения Коршуну.
– Мой повелитель, – закончил Подслух с улыбкой. – Вы бы сами додумались до всего, но уму, ослеплённому злостью, не дано рассуждать спокойно.
– До чего я дожил, яйца курицу... Коршуна, у-у, тёмный потрох, совсем ты меня запутал! Без тебя будто не знаю. Мальчишку сюда!
Услышав крик Коршуна, Мишка подошёл к нему.
– Ты уже сделал одну услугу власти Тёмных – открыл вход, и это тебе зачтётся. За тобой ещё дельце, – строго напомнил Коршун. – Иди и встань на место постового горниста. Там сразу же сними свой шлем-богатырку и швырни её в Сердце Русской Земли со словами: «Умри, витязи дружины Светлогора не хотят больше охранять тебя!»
– И оно умрёт от предательства, от обиды, уж я-то знаю! – не утерпел Подслух вставить своё слово.
– Когда оно начнёт гаснуть, я тебе повелеваю – труби! – продолжал Коршун. – Ну, иди!
Мишка с готовностью тряхнул головой и пошёл выполнить приказание. Холодный и бесчувственный ко всему, поднялся на возвышение рядом с Сердцем, поставил у своих ног горн и, двигая руками словно во сне, стал стягивать с головы богатырку. Сердце Русской Земли дрогнуло и простонало. Ритм его толчков сбился, потускнел свет, по поверхности пробежали ознобные тени – Сердце начало умирать. Мишка наклонился за горном...
Капрал знал одну потайную лазейку в каземате и теперь вёл свой маленький отряд самым коротким, хотя и очень сложным путём – сейчас время решало всё. Все трое знали, что на пути находился один из дозоров Коршуна. Капрал и Генка, прячась за деревьями, разглядели двух дозорных, которые увлечённо рассматривали какую-то железную замысловатую штуковину, похожую на двухголовую кобру. Капрал и Генка, одновременно вскочив с земли, бросились на опешивших солдат, подмяли под себя и мгновенно сорвали с них очки-консервы. Прижатые к и земле солдаты пялили в небо прозревшие глаза и совсем не сопротивлялись. Поражённый резкой сменой цвета окружающих их зелёных ёлочек и неба, голубого, с розовой предзакатной бахромой, один из солдат решил, что они уже умерли и попали в рай.
Вскоре солдаты сидели в окружении ребят, ревели от радости. Тут же их зачислили в состав своей маленькой армии и по всему было видно, что эти – хоть и совсем ещё мальчишки – не подведут. А странная штуковина, как разъяснил один из новеньких, бывший помощник Подслуха, оказалась переговорным устройством, очень даже полезным – в этом убедились позже.
До первого оборонительного пояса войск Коршуна путь был свободен. Его прошли без помех. Как поступать дальше – подсказала сама обстановка. Капрал надел очки, предварительно проделав дыру в линзах, он боялся не темноты, он с нею свыкся. Капрал знал, что с этой темнотой он может лишиться мужества и воли. Зоя, вопреки протестам Генки, переоделась в форму одного из солдат, и тоже надела очки-консервы. Как и уверял Капрал, видела она сквозь них так же, как через обыкновенные защитные фильтры. В новой амуниции Зоя выглядела внушительно, и Генка поверил, что её участие в дерзкой вылазке оправданно – как-никак, а Зоя оставалась командиром разведки.
Было решено, что Зоя с Капралом уходят к скале, а Генка и остальные должны были поднимать переполох в войсках Коршуна на подступах к ней.
Против ожидания, смело прошли не только первые, но вторые и третьи оборонительные траншеи, никто их не остановил, очевидно, приняли за сменившийся дозор. Вскоре Капрал и Зоя приблизились к цели и стали действовать осторожно, по заранее продуманному новыми друзьями плану. А план был такой: поскольку без пароля грот недоступен, то необходимо было незаметно подобраться к тому месту в скале, где мог быть этот таинственный вход, и воспользоваться прослушкой. Для этого, как учил их помощник Подслуха, необходимо приложить к скале присоски, те самые, которые напоминают змеиные головы, и всё, о чём говорят в гроте, будет слышно. А там уж придётся действовать по обстоятельствам.
Капрал, понимая опасность, которая подстерегала их на каждом шагу, подошёл близко к Зое, протянул руку, серьёзно посмотрел в её глаза и сказал:
– Давай попрощаемся на всякий случай. Если что, скажи всем, что Лёнька Громов – человек надёжный!
– Прощай, Лёнька! – ответила Зоя и, чего и сама не ожидала, крепко обняла парнишку.
Ребята нашли, как им показалось, именно то место, где мог располагаться вход в пещеру, приникли к ней и установили прослушку. Прошло совсем немного времени, как они услышали:
– Бросай свою богатырку и говори, что тебе велено! – требовал Коршун. – Иначе Подслух прорвёт в тебе дыру с футбольный мяч! Ты считаешь, раз ты выполнил первое задание, открыл вход своим дурацким паролем...
– И до чего противным, Ваше Высокопаренье, – хихикнул Подслух. – Это же надо в рифму бахвалиться, что мол, не проигран с тьмою, то есть с нами, смертный бой… дальше опять забыл, но всё равно противно. 
Зато Зоя прекрасно помнила, что там дальше и, к удивлению Лёньки, шёпотом, скороговоркой проговорила весь пароль. Тотчас же в тяжёлой и мощной скале образовалась щель. Она медленно и бесшумно увеличивалась и как только стала достаточной, чтобы в неё можно было протиснуться, дети вмиг оказались в гроте.
– Бросай, – кричал Коршун. – Ну-у!
Занятые своим делом, ни Коршун, ни Подслух не заметили, как Лёнька по-пластунски подобрался к ящику убойной силы и, сделав девочке прощальный знак рукой, выскочил в дверь.
Мишка стоял на возвышении рядом с бьющимся из последних сил Сердцем Земли Русской. В одной руке он держал шлем, в другой сжимал горн. Зоя видела, что он колебался и вообще производил впечатление странное, раскачивал головой и чему-то улыбался. Он явно не слышал своих мучителей. Зоя решила пробиться в его помрачённое сознание любой ценой, растормошить его и крикнула так громко, как только могла:
– Мишка! Мишка! Это я, Зоя! Сорви очки!
В отчаянии она понеслась мимо Коршуна прямо к Сердцу, сбросив на бегу душившую её рогатую каску и очки, упала грудью на остывающее Сердце и таким пронзительным и страдающим был её взгляд, направленный на Мишку, что вмиг прорвал застлавший его душу морок и прояснил сознание. Мишка сорвал очки.
Хищный клюв Коршуна мгновенно оказался рядом Мишкиным лицом:
– Если ты сейчас же не нацепишь очки, – испуганно захрипел он, – я разнесу в клочья девчонку!
 Но эта угроза была уже невыполнимой. Мишка быстро приходил в себя. Он умоляюще протянул руки к Зое, к Сердцу – и в тот же миг ударивший от него сноп света неимоверной силы отбросил Коршуна назад и заклинил его между двумя колоннами белых натёков. Подслух поспешил к нему на выручку, но тут трубка в его руках зашипела и заныла, что-то в ней защёлкало и все, кто был в гроте, услышали:
– Говорит ставка! Тревога! Говорит ставка! Тревога!
– Да что говорит-то? Опять заело? – в нетерпении каркнул Коршун, не упуская из виду Зою с Мишкой. – Живее, ну!
Ставка ничего приятного сообщить не могла. В ставке мятеж. Солдаты взбунтовались и освободили всех пленных. Генерал с Адмиралом связаны. Бунтовщики с боем вырвались из подземелья и уходят к скале. Ставка от имени самого Темногора приказывает обойтись теми силами, которые в скале и рядом с нею.
– А кто в скале? А кто рядом с нею? – завизжал Коршун, уставившись на Подслуха, и в тот же миг земля под ногами содрогнулась и сюда, в грот, прикатился и затих раскат мощного взрыва. С потолка сорвались и разбились вдребезги сосульки сталактитов, и в потолке пещеры открылся кусочек неба. Зоя поняла – это Лёнька Громов выполнил своё задание и, вероятнее всего, погиб в гуще вражеских войск.
– В пещере был изменник! Он утащил ящик, хотя толку-то от него не больше, чем от моей рапиры. – Коршун в отчаянии махнул крылом.
– Сюда пробивается неизвестный отряд! – сообщил Подслух, размахивая трубкой.
– Мишка! Мишка! Это наши, это Генка!
И действительно, в скалу, на её верхнюю площадку, где образовалась расщелина от взрыва, прорвался оборванный, с чёрным от пороховой гари лицом, Генка и крикнул:
– Мишка, действуй!
– Слышу, Генка! Убьют меня, пост перейдёт к...
Генка не дослушал, так как Подслух подсунул Коршуну, по-прежнему зажатому в расщелине скалы, свою трубу, которая (дети это знали) ещё и стреляла ядрами величиной с футбольный мяч. Генка прыгнул на Коршуна и ядро пронеслось мимо Мишки, рвануло в углу грота.
Мишка накинул на голову свой шлем-богатырку. «Та-Та! Та-Та-а!» – призывно, чисто и ликующе запел горн, и Сердце Русской Земли вздрогнуло раз-другой, толкнулось неуверенно, но с каждым новым толчком входило в привычный ритм, наливалось живым алым цветом. Он огненными сполохами заплескал по всему гроту, и темнота разорванными клочьями уползала в щели. Обезумевшие от страха солдаты Коршуна выбежали из грота, за ними Подслух, все вопили и чем-то отстреливались, и стреляные гильзы, вылетая из казёнников, со звоном прыгали по каменному полу. В страхе и Коршун вырвался из своего каменного плена, но он никому уже не был страшен. Зоя подбежала к нему и, увидев перед собой жалкую, потрёпанную неизвестной породы птицу, захохотала. В следующий миг от неё ничего, кроме тяжелого пояса, рогатой каски и чего-то вроде рапиры, на полу грота не осталось.
И вдруг все, кто был в гроте, подняли вверх головы и увидели, как своды пещеры раздвинулись, и ребятам открылась голубая, с окоёмом солнечного света, лагуна и тут же на фоне ликующего неба появился всадник. Он, в золотой кольчуге и алом плаще, не сидел, а словно парил над своим белоснежным конём невиданной красы. Богатырь одной рукой удерживал поводьями скакуна, а копьём другой пронзал какое-то чудище.
Во все глаза, с открытыми от восторга и удивления ртами, смотрели все трое – Зоя, Гена и Миша – на стройные ряды конных воинов в богатырках и кольчугах и что удивительно, это первым заметил Мишка, что в первом ряду есть и он, Мишка, Генка и даже Зойка в мужском облачении известной кавалер-девицы времён Отечественной войны с Наполеоном (у Мишки были нелады с историей, и он не смог вспомнить её фамилии). В первом ряду Зоя узнала и Лёньку Громова.
Богатырь, конечно же, это был командир небесной засадной дружины Русских витязей Светлогор, строго глянул на опустившего горн Мишку, но в следующий миг улыбнулся в усы.
– Орлёнок! – позвал Светлогор уже знакомого Мишке парня. – К смене поста Сердца Земли Русской будь готов!
Вместе с Орлёнком к Мишке подошёл и стал рядом паренёк, чем-то похожий на самого Мишку.
– Пост по охране Сердца Русской Земли сдан! – торжественно произнёс Мишка и протянул ему горн.
– Пост принял, – сурово ответил парнишка.
И в тот же миг, едва успев крикнуть: «Я всегда рядом!», Орлёнок, а вместе с ним и всё воинство Светлогора, погрузились в светлые воды Байкала.
Своды пещеры сомкнулись.
Из скалы ребята вышли молча. Никаких следов сражения, кроме огромной воронки на самом краю поляны, не было. Генка первый подошёл к яме, которая ещё дымилась синим дымком, и склонил голову. Именно здесь взорвалась бомба в руках Капрала и разметала врагов.
– Мы не забудем тебя, Лёнька, – проговорила Зоя.
Внезапно из-под вывороченного с корнями дерева вылетела ворона. Растрёпанная и жалкая, она с тоскливым криком полетела прочь от ребят и только на одно мгновенье блеснули под солнцем на её лапах стальные шпоры.
– Ворона! – показывая на неё, захохотала Зоя. – Я же говорила! Коршун оказался обыкновенной вороной!
Генка свистнул ей вслед и ворона испуганно отозвалась: «Ка-ак! Ка-ак!»
Мишка поднял голову. Над ним стояли Зоя с Генкой. Зоя громко смеялась, а Генка, заложив в рот пальцы, пронзительно свистел. Над лесом, над освещённой утренним солнцем скалой, летела стая ворон и рассерженно каркала.
– Здоров же ты спать, дежурный! – смеялась Зоя. – Иди умойся и надо собираться. А ты, Генка, не свисти, как соловей-разбойник. Оглушил. Да и сармята, поди, не спят, как некоторые.
Мишка захлопал глазами. Потом начал тереть их кулаком, но ничто не изменилось и не стало таким, каким было ещё мгновенье назад. Причёсанная, в голубой чистенькой курточке стояла перед ним Зоя, не было никаких следов пороховой гари и на лице у Генки. Наоборот, светлые капельки воды блестели у него в волосах. «Успели, умылись», – подумал Мишка, а вслух сказал:
– Ну чего вы вырядились? Надо ловить Коршуна! Светлогор нам поручил охранять Сердце Земли Русской! Забыли, что ли?
– Да проснись же ты, соня!
Мишка вскочил на ноги, но они за долгое сидение затекли, и теперь противные мурашки бегали под кожей. Мишка скривился от боли, и она окончательно пробудила его.
– Что, совсем плохо с ногой? Решено – мы тебя понесём. Генка, сделай какие-нибудь носилки!
Мишка не слушал её, он смотрел на горн, который, как и вчера, преспокойно лежал на своём месте, да и всё было как вчера. Неужели витязи Светлогора, Орлёнок и Коршун явились ему во сне? И что было особенно обидным – это не он вовсе, не испугавшись смерти, защищал Сердце, трубил в горн. Мишка оглядел скалу, возле которой они коротали ночь, и, боясь, что его сочтут за ненормального, робко просил:
– Зоя! Как ты думаешь, где находится Сердце Русской Земли?
– Тут, – просто ответила Зоя, положив руку себе на грудь. –  Где ж ему ещё быть, чудак?
И тяжёло, и отрадно стало на душе у Мишки, и слёзы навернулись ему на глаза.
– Ребята, пошлите меня в разведку, – попросил он. – Только первым пошлите. Мне так надо, вы поймёте – почему. Я вам всё расскажу.
И он рассказал.
И выслушали ребята.
И пошёл Мишка первым в разведку.