Ольхон А. С. / Произведения

Норгун стремительный
По мотивам якутского эпоса

Сказка первая
О Серединной Земле и жителях Солнечных деревень

Страна такая в сказке есть – Серединной Землёй зовётся. Деревья в той стране прямые, до самых облаков, кора на них чешуйчатая, жемчужная; листья зелёными изумрудами блестят. А там, где деревья расступились, поляны лежат в цветах, в травах густых, как мягкая оленья шерсть.
В той стране горы высокие, холмы круглые, а на склонах гор – песок красный хрустит, чёрные камни сыплются, белая глина сохнет. Вот какая красивая эта страна.
В той Серединной Земле днём всегда светло и ночью тьмы никогда не бывает. Днём солнце золотым костром светит, ночью луна серебряный фонарь в небе зажигает. Звёзды в полночь и в полдень видно – такие они яркие.
В той Серединной Земле девяносто рек плещутся, восемьдесят озер сверкают, семьдесят ручьёв бурлят зимой и летом.
На южный конец Серединной Земли если поглядеть, удивиться можно. Девять высоких утёсов, будто девять коней крылатых, взлетели к самому поднебесью, повисли над лесами и озёрами, Серединную Землю с юга закрыли.
На восточном конце Серединной Земли тайга сплошной стеной выросла. На северном конце Серединной Земли восемь полосатых скал поднялись, словно огромные быки навстречу холодным ветрам лбы выставили, Серединную Землю заслонили.
А с западной стороны огородило Серединную Землю великое море. Грохочут волны на этом море так, что даже у тех, кто за семь дней пути от моря живёт, и то шум в ушах отдаётся. В длину если посмотреть, окраины Серединной Земли не увидеть, в ширину глазом если окинуть – конца этой земле нету. Просторы земли безмерны – в десять дней на олене не объехать, в тридцать дней на коне не обскакать, в пятьдесят дней пешком не обойти.
Вот она какая светлая, большая, нарядная, богатая Серединная Земля! Кто живёт на такой земле?
На Серединной Земле люди солнечных улусов жили. Двадцать пять деревень на Серединной Земле юрты поставили. Хорошо бы им всем можно было жить, всего в изобилии на Серединной Земле: и лесу много – руби – не вырубишь, и воды в избытке – в жару не пересыхает, и скота на пастбищах сосчитать нельзя – кругом стада, везде табуны. А жили люди солнечных деревень в нужде да тревоге. То одноглазые лиходеи откуда-то в Серединную Землю нагрянут – скот прирежут или угонят. То восьминогие чудовища через море переплывут, юрты в деревнях разорят, детей малых украдут, а старых людей поубивают.
С севера великаны набегали на Серединную Землю. Набегут, траву на полях вытопчут, деревья в тайге поломают да и людей задавят, если под ноги попадутся.
Долго терпели люди солнечных деревень такую жизнь, наконец отчаялись, стали Солнце просить о помощи. Услышало Солнце жалобы, нахмурилось, тучами голову закутало: «Что это такое – на Серединной Земле счастья нету, живётся ЛЮДЯМ ПЛОХО?» 
Задумалось Солнце Тёплый Отец не на день, не на два, долго думало, а потом пошло на совет к своей жене, седой Ясноглазой Матушке Луне.

Сказка вторая
О том, как появился Нюргун в Серединной Земле

Солнце Тёплый Отец и Луна Ясноглазая Матушка жили порознь, по разным сторонам верхнего неба гуляли без отдыха. Где Солнце днём пройдёт, туда ночью Луна заглянет. Ходили они, кочевали по верхнему небу многие тысячи лет и усталости не знали.
Услышав жалобы жителей Серединной Земли, Солнце Тёплый Отец ушло за тучи и зашагало вдогонку за Ясноглазой Матушкой Луной. Сошлись они в это время близко, как никогда раньше не бывало.
– Слушай, Матушка Луна, – сказало Солнце, – пришла такая пора – надо помочь жителям Серединной Земли. Живут они не худо, но и добра не прибывает, новых людей не прибавляется. Нехорошо это... Несчастий на людскую долю падает много. И восьминогие чудовища из-за моря приплывают, и великаны злобные набегают бесчинствовать в деревнях Серединной Земли. Защищаться жителям трудно, мало их, да и силы у них против напастей слабы. Хорошо бы всех жителей Серединной Земли богатырями сделать. Как ты, Ясноглазая Матушка Луна, думаешь?
– Трудно людей богатырями сделать, ты ведь, Тёплый Отец, сам на Серединную Землю не пойдёшь, учить их богатырским делам не станешь?
– А они сами научатся, надо пример только подать!
– Кто подавать пример будет? Ты не можешь, я не сумею.
– Пошлём к людям наших детишек, – говорит Солнце, – пусть они с людьми живут, с людьми растут, людей учат и сами у них кое-чему поучатся.
– Да ведь у нас детишки маленькие: сыну два года минуло, а дочке всего-навсего годик.
– Ничего, среди людей подрастут. Ну-ка, зови их сюда, посмотрим...
Дети Солнца и Луны жили в звёздном саду, за последним сводом хрустального неба. Там, на лазурных полянах, в розовой траве, вместо цветов на янтарных стеблях цвели звёзды: синие и жёлтые, красные и белые, лиловые и золотые – всех красок, какие только есть на свете. Среди этого звёздного сада молочными перламутровыми каплями струился ручей звёздной пыли – Млечный Путь, который виден со всех концов Серединной Земли.
Услышав Матушку Луну, дети, спавшие под покрывалом из северного сияния, проснулись, подбежали к последнему своду хрустального неба и прыгнули на маленькое облачко, плывшее по верхнему небу между Солнцем и Луной.
Мальчику Нюргуну недавно исполнилось два года. Рождённый на вершине неба, он начал ходить сразу после рождения. Через год Нюргун умел бегать быстрее оленя и ездил верхом лучше старых наездников. Солнце Тёплый Отец подарило сыну гнедого скакуна ростом в половину большого дерева.
Нюргун научился садиться на своего скакуна одним прыжком, не касаясь медных стремян. Такой был проворный мальчуган, что звёзды, и те удивлялись.
Дочь Луны и Солнца, годовалую девочку, звали Айтал-Куо. У неё уже выросла коса длиною восемь сажен. Айтал-Куо родилась красавицей и ещё в десятимесячном возрасте научилась петь песни и танцевать.
При рождении детей Солнце Тёплый Отец прокалило их белым огнём, чтобы они стали крепкими и сильными, а Ясноглазая Матушка Луна выкупала их в звёздном потоке Млечного Пути, чтобы к ним не приставали никакие болезни.
Нюргун, достигнув двухлетнего возраста, уже мечтал прославить своё доброе имя, не пугался летящих стрел, не заслонялся от ударов мечей, не шатался от враждебной силы. Глаза Нюргуна смотрели зорко, руки действовали быстро, ум его был широк и ясен.
Когда брат с сестрой встали на пушистом облаке между Солнцем Тёплым Отцом и Ясноглазой Матушкой Луной, родители, оглядев детей, улыбнулись друг другу.
– Пусть наши дети принесут счастье Серединной Земле! Пусть они помогут жителям солнечных деревень жить свободно, трудиться мирно и быть счастливыми в жизни.
– Да сбудется наше напутствие!
Обменявшись такими словами, Солнце Тёплый Отец и Ясноглазая Матушка Луна благословили мальчика Нюргуна и девочку Айтал-Куо. Пушистое круглое облако, словно ковёр, стало опускаться на Серединную Землю.
В том месте, где опустились, Нюргун вбил четыре железных столба и натянул на них мохнатое шерстистое облако. Так на Серединной Земле появилась новая юрта, в которой Нюргун поселился вместе с сестрой.
Возле юрты Нюргун сделал изгородь и коновязь из жёлтой меди. Гнедого скакуна, спустившегося следом за хозяином на другом облаке, Нюргун привязал к коновязи волосяной верёвкой.
На третьем облаке к Нюргуну спустился отцовский подарок – длинный упругий лук, стреляющий с грохотом, подобным удару грома. Он был сделан из пластинок
волшебной берёзы, склеенных в девять слоёв желчью рыбы из Смертного Моря. Желчь этой рыбы была такая клейкая, что её нельзя было растворить ни в какой воде, нельзя было сжечь ни в каком огне. Берёзовые слои, из которых склеен лук, гнулись легче волоса и в то же время были упруги, как самая сильная пружина. Тетива лука была скручена из сухожилия пещерного льва. Стрелы для лука, чернённые серебром, выточили мастера – волшебники небесных гор. Такая стрела, если её пустить, летела со свистом урагана и пробивала семь каменных глыб насквозь.
Вместе с луком и стрелами Нюргун получил смертоносный меч, острый и длинный и такой блестящий, что в него можно было смотреться, как в зеркало, им можно было разрубить надвое самую большую скалу из любого камня. Меч Нюргуна никогда не зазубривался, никогда не тупился.
Кроме лука и меча, Нюргун получил от родителей в подарок острое копьё. Мальчик метал копьё за десять верст, пробивая на таком расстоянии два горных хребта. Сквозь самые толстые стволы деревьев копьё Нюргуна проходило, как раскалённая игла проходит сквозь кусочек сала.
Для ближнего боя, когда пришлось бы вплотную схватиться с врагом, Нюргун получил палицу – боевой молот. На полированную украшенную ободком рукоятку палицы был насажен чугунный серый наконечник, похожий на кедровую шишку величиной с большого быка. Такой палицей если ударить, можно было расщепить в пыль холм из самого твёрдого камня.
Для защиты от чужого оружия Нюргун получил подарок от матери – круглый шлем из непробиваемого серебра, кольчугу, сплетённую из стальной чешуи огненного дракона, боевые перчатки из пластинок мамонтовой кости, закалённых в холодном пламени, наколенники из зубов неумирающего кита и пояс-нагрудник из кожи тысячелетнего моржа.
Солнце Тёплый Отец и Ясноглазая Матушка Луна залюбовались сыном в доспехах, сидящим на гнедом скакуне:
– Сын будет достоин родителей! Всё ему пришлось впору, всё ему пришлось в силу!
Айтал-Куо тем временем развела в новой юрте негасимый огонь, вымыла пол, поставила на очаг котёл с молоком и вышла полюбоваться братом. Тут с неба опустилось ещё одно облако, на нём отец и мать посылали дочери подарки: посуду, иголки золотые и самоцветные, нитки для рукоделий и много разных нарядов из разных мехов с вышивкой.
Айтал-Куо сразу стала самой завидной невестой на всей Серединной Земле. Она примерила только одно платье, сделанное из шкурок чёрной белки, вышитое разноцветными перьями морских птиц. В этом наряде Айтал-Куо засияла, будто весенняя радуга.
– Дочь будет красавица, домовитая работница, подарок наш ей пригодится! – заулыбались отец и мать друг другу.
Нюргун и Айтал-Куо, услыхав родительские слова, подняли головы, встали рядом и поклонились. Нюргун поклонился, будто кремневое деревцо. Айтал-Куо поклонилась, словно гибкая жемчужная ёлочка. Потом Нюргун снова поднял голову и сказал такие слова:
– Солнцеликий батюшка Тёплый Отец и Ясноглазая Матушка, дорогие родители! На Серединной Земле мы ваш наказ выполним, вас будем помнить, трудиться станем достойно, ссор между нами дома и в пути не будет и с соседями будем жить дружно...
Так поселились среди солнечных деревень Нюргун и Айтал-Куо в Серединной Земле, завели с соседями знакомство, разводили скот, делали кумыс, украшали свою юрту и поддерживали в очаге негасимый огонь.

Сказка третья
О том, как кончилось детство Нюргуна

Быстро рос Нюргун, а сестра его ещё быстрее хорошела.
Больше всего мальчик Нюргун любил охотничье дело – лосей без промаха бил, медведей палицей намертво одним ударом глушил.
Девочка Айтал-Куо вела хозяйство, в свободное время наряды перебирала, косы плела свои восьмисаженные, танцевала и весёлые песни пела.
Жители солнечных деревень очень полюбили брата с сестрой. Когда Нюргуну исполнилось семь лет, он доставал головой до нижних ветвей столетней лиственницы, в восемь лет он дорос до высоты средних ветвей столетней сосны. А когда мальчику миновало десять лет, он поравнялся с верхушкой прямоствольного кедра.
Слушая рассказы жителей солнечных деревень о нашествиях великанов и нападениях восьминогих чудовищ, Нюргун закипал гневом и досадой:
– Что же эти злобные великаны, эти насильники слабых не заходят сюда, к моей юрте? Я бы показал бы им, что на всякую силу есть сила посильнее! Говорят, где-то в тайге таится Чёрный Верзила, страшилище рода человеческого. Пусть бы он мне попался в руки, я бы из него злобную душу выбил. Где-то, говорят, есть Подземный Драчун – чудовище, пугающее детей. Я бы ему драчливые обломал, чтобы впредь никого он пугать не мог, втоптал бы его с головой в жёлтую глину. Говорят, где-то бродит разоряет деревни и людей губит Железный Великан. Я бы с ним поборолся, железные доспехи его расплющил, всю его ярость усмирил.
Так сам с собою разговаривал Нюргун.
Встревожилась сестрица, Айтал-Куо. Проснётся ночью из-под своего бобрового одеяла, одним глазком поглядит на постель брата, а он и не ложился спать, всю ночь сидит у очага, уголья медной кочергой перемешивает.
От беспокойства Айтал-Куо похудела, скучно стало в просторной юрте, даже на четырёх медных столбах зелень появилась. Коновязь на дворе покосилась, изгородь пошатнулась – ничего не замечает Нюргун, ничего не видит Айтал-Куо.
Тут-то и случилось страшное дело.

Сказка четвертая
О том, как была украдена Айтал-Куо, сестра витязя Нюргуна

Как-то осенью Нюргун поехал на охоту. На коричневом кургане Нюргун остановил скакуна и оглядел безмерную бугристую даль Серединной Земли.
Вдали послышался грохот, повеяло холодом. Белые облака в низком небе сбились в кучу, серые облака в среднем небе сгрудились в табун, чёрные облака в верхнем небе загустели, как пихтовая смола, а над всеми тремя небесами рыжие облака костром заполыхали. Деревья в лесу заскрипели разными голосами. Трава спряталась, реки вспять обернулись – такой вихрь налетел. По всем лугам выпал иней, который потом не мог растаять и за три дня.
– Ну и ну! – сказал Нюргун и на минуту зажмурил глаза. – Как-то дома сестрица моя, бедняжечка, в такую погоду одна сидит? Не случилось бы с ней какой беды...
Сказав так, Нюргун помчался домой. Скорее в юрту, а в юрте пусто, очаг погас. Постель Айтал-Куо бобровая разворочена. Один столб юрты из земли вышиблен – покосился. Оглядел Нюргун юрту дважды, оглядел трижды, нет сестры, только обрывок собольего одеяла в углу дверей зацепился за гвоздь.
Кто-то украл Айтал-Куо. Завернул в соболье одеяло и унёс.
Стал Нюргун громко бранить похитителя жестокими словами. От звуков его голоса опрокинулась десятивёдерная кадка с водой, песок и глина на очаге рассыпались.
– Батюшка любезный, Солнце Тёплый Отец! Матушка дорогая, Ясноглазая Луна! Беда моя наступила! Сестру мою, красавицу, дочь вашу единственную, Айтал-Куо, среди белого дня злая сила похитила. Я виноват, оставил дома беззащитную сестрицу одну-одинёшеньку, не побеспокоился о ней, не подумал. Помогите мне умным словом, наставьте добрым советом! Где искать мне сестрёнку-бедняжечку?..
После этих слов в вершине неба, в одном углу, тучи-облака раздвинулись, свет просиял чистый и прозрачный. И услышал Нюргун голос Отца:
– Сын наш, дорогой Нюргун! Горю не поддавайся, добрый совет терпеливо выслушай. Айтал-Куо украл Чёрный Верзила. Живёт он отсюда далеко, в той стороне, откуда северный холод вихри гонит. Спрятал в своём логове её под замком в темнице. Час мужество твоё показать настал! Если ты сестру свою из неволи вызволишь, если ты Чёрного Верзилу одолеешь, тогда оправдаешь имя, которое мы с матерью дали тебе при рождении. Помни, что зовут тебя Нюргун Ботур Джулурайар, Нюргун Стремительный Светлый Витязь. Будь достоин своего имени, борись храбро, смерти не бойся. Кто правду защищает – тот и смерть побеждает...
Голос Солнца Тёплого Отца замолк. Светлое окно в небе снова закрылось тучами. Нюргун взял своё оружие, надел боевые доспехи, взнуздал гнедого скакуна, прыгнул в седло, натянул поводья и полетел по следам ветра, по буреломам прямёхонько на север.

Сказка пятая
О том, как Нюргун победил Чёрного Верзилу и освободил свою сестру, красавицу Айтал-Куо

Нюргун мчался на север вдогонку холодному вихрю. Сначала гнедой скакун летел галопом, прыгая через деревья, перескакивая через горы, перемахивая через озёра. Нюргуну всё казалось, что его конь мчится тихо, и он впервые в жизни хлестнул своего скакуна плёткой с восемью концами. Скакун рассердился, взвился в воздух, разостлав гриву и разметав хвост вместо крыльев. Земля под всадником убегала назад, деревья к земле пригибались, дыхание гнедого жеребца извергало слепящие искры. От такой быстрой езды Нюргун потерял дорогу, бросил поводья. Но гнедой скакун мчался прямо на север, не сбиваясь в сторону даже на полшага.
Сколько времени ехал, Нюргун и сам не знает. Наконец опустился скакун на землю, промчался по гранитному ущелью, прогрохотал по железному склону, въехал в мрачную страну вечных сумерек. В этой стране виднелись только ущербные половинки звёзд, вместо луны висел в сером мутном своде кривой осколок, зазубренный, как дряхлый клык, да шумело безбрежное бездонное море. Нюргун увидел, что по той стороне моря верхом на огненном трёхголовом змее едет огромный человек, чёрный как ворон, ростом больше тени самой высокой лиственницы в лунную ночь. Человек этот подъехал на своём змее к полосатой скале, возле которой стояло что-то похожее на юрту с ледяной верхушкой.
Остановившись у входа в своё ледяное жилище, чёрный человек стал глядеть в сторону Нюргуна. А Нюргун смотрел на огненного трёхголового змея и не знал, что ему делать. Вдруг гнедой жеребец сказал Нюргуну человеческой речью:
– Эй! Эй! Эй! Хозяин мой милый, послушай меня, твоего скакуна, верного товарища. Видишь этого человека на огненном змее? Запомни его имя, это Чёрный Верзила, похититель людей. Сейчас он подъехал к своему ледяному жилищу с добычей. Если он свою добычу в каменное ледяное жилье занесёт – беда большая будет. Как только Чёрный Верзила в свою берлогу начнёт спускаться, я помчусь за ним следом. Там, в его каменной ледяной норе, придётся тебе бой принимать.
Чёрный Верзила, глядевший в сторону Нюргуна, ощерил огромный зубатый рот и захохотал, а потом сказал по-якутски:
– Ну-ну-ну! Добыча моя увеличится, охота моя продолжится. Я, непобедимый Чёрный Верзила, у Нюргуна Стремительного Светлого Витязя сестру украл, а он сам ко мне пожаловал. Есть у меня для Айтал-Куо удобное жильё, подземная комната с решётчатой дверью. Там я её поселю навечно и справлю свою свадьбу. А ты, Нюргун Стремительный Витязь, убирайся, пока я и тебя под землю не утянул, в ледяное жилище под замок не посадил...
После такой речи Чёрный Верзила свистнул, ледяная крыша подземного жилища раскололась пополам, Чёрный Верзила на своем трёхголовом змее стал проваливаться в преисподнюю, но гнедой скакун прыгнул через морскую бездну на тот берег, и оба наездника стали спускаться вниз бок о бок. Ледяная крыша захлопнулась над их головами. Нюргун быстро выхватил длинный булатный меч, подарок отца, и отрубил все три огненные головы.
Чёрный Верзила пошатнулся и выронил свою добычу – завёрнутую в соболье одеяло Айтал-Куо. Обрадованный Нюргун подхватил сестру посадил Айтал-Куо в седло и, пока Чёрный Верзила вылезал из-под упавшего безголового туловища змея, сказал гнедому скакуну:
– Верный друг мой, скачи куда-нибудь в сторону, береги мою сестру. А когда я тебя позову, где бы ты ни был, явись ко мне на помощь!..
Гнедой скакун взлетел вверх, разбил копытами ледяную крышу и исчез, словно его и не бывало.
В это время Чёрный Верзила вылез из-под мёртвого змея, хлопнул себя по бокам, поглядел на Нюргуна и от удивления раскрыл зубастый рот.
– Вот дело так дело! Малыш Нюргун мою добычу отобрал, и бежать не бежит, прятаться не прячется, пощады себе не просит! Давай, давай потягаемся.
Нюргун сказал ответное слово:
– Слушай, ты, дикоглазый Чёрный Верзила! Сестру мою ты решился украсть, поганый вор. Меня ты мерзкими словами оскорбил, родителей моих огорчил-обеспокоил. За это готовься к смерти, готовься к бою!
После этих слов Нюргун отошёл в сторону, пригладил волосы, пошевелил могучими плечами, вытащил смертоносный блестящий меч и, замахнувшись, кинулся на Чёрного Верзилу. Тот ловко увернулся от удара и выхватил чёрную крутящуюся саблю. Смертный поединок начался в подземной стране.
Нюргун с Чёрным Верзилой схватились вплотную. От топота борющихся болотная почва расплескалась, под нею оказался камень. Оба они вскочили на этот камень и начали биться ещё яростнее, камень под их ногами стёрся в песок, а они всё били и били друг друга. Боролись они день, боролись два, на третий день заколебалась под ними крыша самого нижнего подземного мира.
А в том самом нижнем подземном мире жил отец Чёрного Верзилы, хозяин недр, плешивый Старец Тьмы. Когда на голову ему упала мокрая трясина, отец Верзилы рассердился и позвал своих Стражей Подземелья.
– Это опять мой дурной сын с кем-то драку затеял, покоя не даёт. Ступайте, вытолкайте обоих наверх, пусть там дерутся. Побьют Верзилу – хорошо, совсем убьют – ещё лучше...
Стражи Подземелья, молчаливые великаны, послушно побежали к борющимся, но подойти близко побоялись и стали дуть на сражавшихся из своих великанских глоток. Поднялся страшной силы ветер, и Нюргуна с Верзилой выдуло сквозь крышу на поверхность страны вечных сумерек.
Бились они ещё три дня и три ночи. На четвёртый день каменная гора под ногами сражающихся стала оседать. Песком запорошило глаза спавшему внизу Хозяину Гор. Старик проснулся, рассердился и крикнул своих слуг. Слугами у него были Каменные Столбы с глазами и человечьими головами, а голова у каждого была больше любого круглого утёса. Каменные Столбы подошли к борцам и долго не решались их тронуть. Потом один Каменный Столб подмигнул другим и молвил:
– Давайте делать так: навалимся все вместе да столкнём их в огневое море, там стоит ледяной утёс, вертящийся на одном месте. Пусть там они сражаются, никому не помешают, а кто из них ослабеет, тот упадёт в огневое море, туда ему и дорога...
Каменные Столбы встали стеной, и не успели борцы оглянуться, как полетели с высокой горы вниз на ледяной утёс, но сражаться не перестали. Нюргун наступал на своего врага и, не переставая, бил его блестящим булатным мечом. Тогда Чёрный Верзила, видя, что вот-вот погибнет начал звать на помощь трёхглавого ворона, своего слугу.
Ворон, огромный, как бочка, прилетел неизвестно откуда, затрещал чугунными крылами, закаркал ужасным карканьем.
Чёрный Верзила сел верхом на ворона и стал одолевать Нюргуна. Крикнул тогда Нюргун своего друга, охотничьей ястреба. Ястреб словно ждал зова, свалился камнем неведомо откуда и вцепился в хвост ворону. Чёрный Верзила оглянулся и соскочил на лёд. Ястреб, ухватив клювом воронов хвост, поднялся в воздух, и там, в высоте, обе птицы стали драться и исчезли в тучах. Верзила с Нюргуном продолжали бой. На пятые сутки Чёрный Верзила начал шататься от ударов Нюргуна. А Нюргун и сам стал уставать. К вечеру шестого дня вернулся общипанный, ободранный ворон. Он уже не мог носить на себе хозяина и только закричал сверху, закаркал.
– Кар! Кар! Кар! Хозяин, пищу тебе кровавую принёс. Если поймаешь – твоё счастье, не поймаешь – твоё горе.
Чёрный Верзила раскрыл рот и, продолжая бой, поймал губами огромный сгусток багровой крови, стал он крепче бить своей саблей, и Нюргун зашатался. Тут появился небе потрёпанный, но бодрый ястреб, закричал Нюргуну:
– Гей, гей, гей! Хозяин, пищу сладкую тебе принёс. Если поймаешь – твоя победа, не поймаешь – твоя гибель.
Нюргун поднял голову, раскрыл рот и, продолжая битву, поймал губами огромный кусок прозрачного мёда, сила его обновилась, усталости как не бывало. Размахнувшись во всю силу, Нюргун ударил по чёрной сабле булатным блеющим мечом так, что отрубил рукоять оружия Чёрного Верзилы. Верзила хотел ускользнуть от второго удара, но споткнулся, и Нюргун сбросил врага в пылающие волны огневого моря. Грохот расступившегося красного пламени заглушил последний крик Чёрного Верзилы. Ледяной утёс, всё время вертевшийся волчком, остановился, стужа от него отхлынула, и лёд стал быстро таять.
Стремительный Светлый Витязь – теперь он мог так себя называть – Нюргун свистнул, хлопнул в ладоши и позвал своего коня:
– Гнедой скакун, товарищ верный, где бы ты ни был, явись сюда!
Гнедой скакун мигом очутился рядом с Витязем Нюргуном. В седле сидела красавица Айтал-Куо и улыбалась брату-победителю. Сел Нюргун на гнедого скакуна, сестру посадил за спиной, и все трое помчались домой, к Серединной Земле.

Сказка шестая
О том, как Нюргун победил Железного Великана и выручил
из беды красавицу Тарыму-Кун

Нюргун Стремительный Светлый Витязь мчался на юг. На второй день пути показалась просторная гладкая степь. Было жаркое лето, а в степи медленно пошевеливались, тихонько двигались снежные сугробы. Подъехав близко, Нюргун удивился: оказывается, степь была от конца до края полна стадами пасущихся овец и баранов. Животные были все белошерстные, такие белые, что издали напоминали снежные сугробы.
«Богатая страна, зажиточные люди – скотоводы здесь», – подумал Витязь Нюргун и поехал дальше. А там, за степью, появилось ещё чудо: земля была покрыта бугорками, чёрными, рыжими, пегими, серыми, пестрыми. И все эти бугорки на зелёных долинах передвигались с места на место. Доехав до движущихся бугорков, Нюргун увидел, что это не бугорки, а коровы, быки и телята бродили на пастбищах несметными стадами. Пастухи и пастушки в красивых одеждах ездили между стад на пёстрых круторогих быках.
«Какая богатая, обильная наша Серединная Земля, – подумал Витязь Нюргун, – сколько в ней скота, сколько в ней богатства, какие счастливые жители этих мест...»
На краю леса, зеленевшего под солнцем яркой листвой, Витязь Нюргун заметил посёлок. В посёлке стояли девять берестяных высоких урас – кочевых юрт. Напротив больших кочевых урас стояли девять юрт поменьше, сделанных из бычачьих шкур. Около урас, у изгородей, топталось множество привязанных коней. Между двумя рядами кочевых урас-юрт стояло ветвистое дерево, увешанное лоскутками шёлка, атласными лентами, бусами и бубенчиками. Вокруг ветвистого дерева в землю были посажены молодые берёзки, вырытые в лесу вместе с корнями. На берёзках тоже висели ленты и бусы.
«Красиво живут здешние жители, – повторил сам себе Витязь Нюргун, – нарядно живут, сыто живут и селение своё украсить сумели».
В это время гнедой скакун опустился на землю, в самой средине посёлка у ветвистого дерева. Из толпы жителей вышла рослая полная женщина. В правой руке она держала золотой ковшик, украшенный конским хвостом; в левой руке у женщины пенился кубок-чорон, высокий деревянный стакан с резьбой по краям. Женщина девять раз низко поклонилась и сказала приятным густым голосом:
– Привет и счастье! Радость и поздравление! Тебя, Нюргун Стремительный Светлый Витязь, поздравляю с первой победой! Ты прибыл к нам в день нашего летнего праздника – Исыаха. Каждый год в начале лета мы справляем наш Исыах – кумысный праздник. Будь нынче ты первым гостем, будь нынче ты лучшим гостем!
Сняв боевую шапку, Нюргун поклонился женщине, поклонился девушкам, окружавшим его, поклонился украшенным деревьям и одним духом выпил чорон. Женщина снова налила чорон до краев, поднесла кумысный кубок сестре Нюргуна. Нюргун, поблагодарив за угощение, сказал:
– Уважаемая женщина! Спасибо тебе за привет и угощение. Откуда ты знаешь моё имя и в чью честь завели плясовой танец твои весёлые односельчане?..
На лицо женщины словно набежало облачко.
– Живём мы на этих степях издавна. Скот разводим, охотничаем, всего у нас хватает, но и горя тоже. Разорял нас Чёрный Верзила, ты его уничтожил, одной бедой меньше стало. Живёт у Ледовитого Моря в девяти дворцах Железный Великан, часто он сюда наезжает, грозится всё истоптать, исковеркать, если я не отдам ему в жёны дочку мою единственную, Тарыму-Кун. И плясать на Исыах нынче она не вышла, сидит, плачет бедняжечка слезами отчаянными. Сегодня последний день с нами доченька. Вечером Железный Великан должен приехать за нею, заберёт моё сокровище, к Ледовитому Морю увезёт...
– Зачем же ты, старая мать, отдаёшь дочь злодею Железному Великану? – гневно сказал Нюргун и оттолкнул ногой золотой ковшик, подкатившийся ему под ноги.
Почтенная женщина выпрямилась, вытерла рукавом шубы глаза и ответила твёрдым, звенящим голосом:
– Нет таких матерей, чтобы своё дитя недоброму злодею выдали. Знай, что, если я не отдам Тарыму-Кун сегодня вечером Железному Великану, он все наши юрты разметёт, стада овец и коров уничтожит, а всех жителей в лютый плен к Ледовитому Морю угонит. Чем всем гибнуть, пусть моя Тарыма-Кун одна погибнет, за свою землю жизни не пожалеет...
Нюргун Стремительный Светлый Витязь при этих словах покраснел от стыда.
– На слова мои не обижайся, обидеть тебя не хотел, а дочь твоя в руки Железного Великана не попадётся, клянусь тебе своим честным именем: или я погибну, или Железного Великана погублю.
Витязь Нюргун подвёл за руку свою сестру, красавицу Айтал-Куо, к почтенной женщине и сказал такие слова:
– Прими в свой дом мою сестру, пусть она живёт у тебя, пока я не возвращусь.
Потом вскочил на своего гнедого коня, поднялся на стременах и промолвил:
– Покажите мне Тарыму-Кун, пусть я увижу ту, за которую поеду биться насмерть...
Девушки и юноши кинулись к высокой берестяной урасе, распахнули дверь, вывели из юрты закутанную в белое соболье покрывало Тарыму-Кун. Почтенная старая женщина подняла белое соболье покрывало, и Нюргун увидел Тарыму-Кун. Ему показалось, что перед ним утренняя заря.
Глаза Тарымы-Кун были грустными звёздами, щёки, как лепестки подснежника, губы темнели розовым шиповником.
Тарыма-Кун ничего не сказала, она только поклонилась Нюргуну, коснувшись рукой земли. Нюргун тоже больше не вымолвил слова, поднял на дыбы гнедого скакуна, повернул его на задних копытах кругом и взвился в воздух.
Между полднем и сумерками Нюргун доехал до горной страны. Там, у подножья семи утесов, под высокой лиственницей сидел громадный человечище. Насадив на острый прут восемь жирных коров, он поджаривал их, повёртывал над огнем костра, в который иногда подкладывал сразу по три сухих кедра. Приметив Нюргуна, громадный человечище отбросил в сторону прут с недожаренными коровами, вскочил на ноги и выпучил круглые мутные глаза, похожие на заржавленные котлы.
– Хо-хо-хо! Игы-гы! Вот оно что, Витязь Нюргун сюда, ко мне в гости, заехал. А ещё вчера говорили, будто он с Чёрным Верзилой дерётся. Уже успел, значит, побил Верзилу и сюда добрался. Ты приехал в добрый час, поздравляй меня, сегодня вечером я женюсь на прекрасной Тарыме-Кун. Хо-хо-хо!..
Захохотав скрежещущим хохотом, Железный Великан протянул Нюргуну огромнейшую ладонь с растопыренными крючками вместо пальцев. Нюргун молча оттолкнул руку Железного Великана, а тот снова зарокотал:
– Игы-гы! Уж не сердишься ли ты на меня? Или завидно, что у меня такая прекрасная жена будет? Я старуху припугнул, говорю, выдавайте мне Тарыму-Кун, а то всех в землю втопчу. Старуха-то и согласилась. Вот и день моей женитьбы настал. Ну, смотри, не зазнавайся, Витязь Нюргун, поздравляй меня. Я тебе не Чёрный Верзила, ежели хочешь силой тягаться, давай после свадьбы, сейчас мне убивать неохота, поживи...
Витязь Нюргун от ярости едва не задохся. Пока Железный Великан бахвалился, у Нюргуна кровь в сердце, как кипяток в котелке, ключом вскипела. «Этакая образина, ржавая уродина такую девушку хочет погубить», – подумал Нюргун и хлопнул себя кулаком по груди, чтобы не сгореть от жара собственной крови, потом закричал:
– Хвастливый болтун, ржавая колода! Мало ты глумился над мирными деревнями? Ты ещё единственную дочь почтенной матери отнять хочешь. Так этому не быть! Ты осмелился и меня к себе в пособники звать, на твои злодейства любоваться! Не думаешь ли ты, что, уничтожив Чёрного Верзилу, я перед тобой дрожать буду! Загордился ты своим ростом великанским, своей силой железной. Я с тебя спесь вместе со ржавчиной сшибу, рост твой укорочу. Свадьбы не будет, пира устраивать не придётся, Тарыму-Кун ты не увидишь. Принимай бой!..
Нюргун выхватил меч и хотел ударить великана, но тот отпрыгнул в сторону, в руках его появился кривой клинок, от которого сыпались чёрные искры. Железный Великан отбил удар Витязя и с хохотом бросился на Нюргуна.
Началась страшная сеча. Громоподобный стук мечей разносился из конца в конец земли. Борцы истоптали тайгу на три дня пути во все стороны, расплескали четыре реки, семь утёсов разрушились в мелкую пыль, а высоченная лиственница упала корнями вверх. Ярость Нюргуна не убывала, а сила всё прибавлялась. Метким ударом Нюргун подкосил Железного Великана, выбил из рук оружие. Со всех железных мускулов и с лица Великана посыпалась колючая ржавчина. Тело Великана стало уменьшаться, железная голова треснула и лопнули ребра. Великан перестал бороться и завопил скрипучим голосом:
– Сдаюсь, сдаюсь, витязь Нюргун! Я буду твоим работником, и я обещаю быть мирным, не трогать людей, не топтать пастбища, не губить стада. И Тарыма-Кум не нужна мне, бери её, только оставь мне жизнь...
– Когда ты был сильным, ты говорил, что хотел. Теперь ты ослаб перед гибелью и потому лжёшь. Но ложь никого не спасала, никому не помогала, не поможет и тебе.
Нюргун натужился, поднял Железного Великана одной рукой, пронзил его мечом. Железную лохматую голову Нюргун затоптал в глину, чёрный клинок изломал на кусочки и закинул в бурелом.
Потом Нюргун сел на гнедого скакуна и без оглядки помчался к Срединной Земле.

Сказка седьмая
О том, как испытывали Нюргуна купанием в мёртвой воде

Подъезжая к знакомым местам, Витязь Нюргун ещё издали заметил, что у жителей продолжается праздник Исыах.
Заслышав топот гнедого скакуна, люди побежали навстречу. Впереди всех торопилась почтенная женщина, правой рукой она вела сестру Витязя Нюргуна красавицу Айтал-Куо, левой рукой вела свою дочь, прекрасную Тарыму-Кун. Подойдя к Нюргуну, все трое поклонились до земли, за ними поклонился и весь народ. Однако, поклонившись Витязю, люди молча, со страхом, стали глядеть на него, не произнося ни слова. Малые дети, боязливо оглядев Аргуна, попрятались под шубами матерей. Даже сестрица Айтал-Куо опустила глаза, словно ей неприятно было увидеть родного брата.
«Что такое, – подумал Нюргун, – все они глядят на меня, словно я стал чудовищем».
Вдруг прекрасная Тарыма-Кун громко заплакала и упала на грудь матери:
– Мамушка моя родная! Что же это такое, где моя радость? Разве этот грязный, страшный детина меня спас? Взглянуть на него тошно: весь выпачкан не то грязью, не то кровью. Даже тень от него падает кривая. Глаза у него, словно уголья красные тлеют, вместо щёк – одни скулы острые торчат, вместо бровей – колючая щетина, на лице какие-то ржавые коросты насохли. Нет, нет, это не Витязь Нюргун это кто-то другой в его одежду оделся, его оружие взял, на его коне уселся!
– Доченька, это Нюргун, – сказала почтенная женщина, – он тебя спас, да видно, битва была нелёгкая, исхудал он, в лице переменился, ржавчиной с тела Железного Великана его осыпало.
Но Тарыма-Кун продолжала рыдать, не слушая матери, а сестрица Айтал-Куо боязливо протянула брату полированное зеркало из белого серебра. Нюргун посмотрелся в зеркало и нахмурился, стал ещё страшнее. Он тоже не узнал себя, такой был у него дикий, угрюмый вид.
«Понятно, что прекрасная Тарыма-Кун глядеть на меня не может, – подумал Нюргун, – понятно, что родная сестра моего вида страшится. Как я с таким лицом жить стану?»
А почтенная женщина проговорила хитрым голоском:
– Голубчик мой, Нюргун Стремительный! Послушай старуху. Выручил ты Тарыму-Кун из беды неминучей, слава твоя умножилась, а лицом ты переменился, сам в зеркале видел, но это всегда изменить можно. Поезжай на закат, в пяти днях отсюда озеро есть волшебное. Покупаешься в нём – опять красавцем станешь. Только надо три дня и три ночи в озеро нырять и под водою плавать. Из того озера выйдешь, на ветру тебя обдует, обсушит. То да у тебя такой вид станет, что не наглядеться. И моя глупенькая Тарыма-Кун, встретив тебя, сама к тебе навстречу побежит. А сейчас ты не сердись на неё...
Витязь Нюргун, услышав такие слова, засмеялся:
– Что правда, то правда. Помыться мне после боёв странствий не мешает. Быть по-твоему, почтенная женщина, пугалом для добрых людей не останусь, сейчас же поеду, в твоём озере выкупаюсь...
Ни с кем не попрощавшись, ни на кого не посмотрев, Витязь Нюргун повернул коня и поехал в сторону заката.
Озеро лежало, как в чаше, в круглой впадине, среди ровных, гладких, как стены, гор. На горах не было ни деревца, ни кустика, ни травинки. И ни одного зверя, ни птицы около того озера Нюргун не встретил.
Заглянув с высокого крутого обрыва в озеро, Нюргун удивился: вода в озере кипела без шума, в серых волнах крутились беззвучно громадные стволы окаменевших деревьев и бесчисленное множество круглых серых камней. Дно озера Нюргун не мог разглядеть, такая была в нём густая вода. Долго стоял Витязь Нюргун на берегу и думал:
«Ну и ну! Нашла же старуха для меня купальню. Ведь это озеро мёртвой воды. Если я тут купаться стану, не только за три дня, а за три часа омертвею. Какая хитрая, оказывается, мать у прекрасной Тарымы-Кун, благодарила меня за спасение дочери, а сама на гибель послала. Зачем она так меня обманула, боялась, чтобы я дочку её не перепугал своим видом, захотела от меня избавиться? Ай-ай, какая оказалась плохая эта почтенная женщина. Что же мне теперь делать? Вернусь – люди смеяться станут, скажут, Витязь Нюргун со старухой поссорился, вздумал её наказывать за хитрость».
Раздумывая таким образом, Нюргун походил по берегу мёртвого озера, поднял камень величиной с годовалого телёнка и бросил в воду. Камень упал в волны, а под ними, оказалось, плавали подводные глыбы вечного льда. Ударившись о них, камень рассыпался в мелкие крупицы. Увидев эго, Витязь Нюргун снова задумался:
«Как же быть мне? Если вернусь обратно, за сестрой заеду, все по моему лицу поймут, что я оробел и в мёртвой воде не искупался. Скажут потом, что Витязь Нюргун живых богатырей и великанов победил, а смертной воды испугался. Буду купаться в этой мёртвой воде; чему быть, того не миновать...»
С этими мыслями Витязь Нюргун встал на обрыве, подвязал покрепче свои боевые доспехи, застегнул все кольца колчуги, затянул пояс, крикнул: «О-го-го!» – так, что горы вздрогнули, а из озера мёртвая вода волнами выше гор всколыхнулась.
После этого Витязь Нюргун бросился на землю, три раза перевернулся с боку на бок и превратился в медную щуку величиной больше толстого бревна. Превратившись в медную щуку, Нюргун вниз головой ринулся в озеро мёртвой воды. Нырнул он глубоко и дошёл до самого дна быстрее стрелы, пущенной из самострела.
Тяжесть мёртвой воды придавила Нюргуна, и он стоял вниз головой день и ночь и не мог сдвинуться с места, а только шевелил потихоньку хвостовым плавником.
Вода давила, как сто тысяч стопудовых гирь, но, уткнувшись острой головой в мёртвое дно, Нюргун выдерживал тяжесть воды, пошевеливал кончиками хвостового плавника, а двигаться в какую-нибудь сторону или подняться на поверхность озера не мог. Едва он пытался двинуть всем телом, мёртвая вода начинала бесшумно кипеть, угрожая разорвать на клочки медную щуку.
На второй день Нюргун стал слабнуть. «Что же это, – думал Нюргун, – неужели я так и останусь навечно торчать на дне мёртвого озера, как осиновый кол, вколоченный в глину? Старуха, мать Тарымы-Кун, толковала, что надо купаться три дня и три ночи. Осталось мне ещё день да ночь терпеть, буду терпелив».
Подумав так, Витязь Нюргун затих, перестал шевелить плавниками, стал копить в себе силу. Прошли третий день и третья ночь. Медная щука, неподвижно стоявшая вверх хвостом на мёртвом дне, выгнулась дугой, ударилась, подобно молнии, о мёртвое дно и устремилась наверх.
На поверхности озера щука хлестнула хвостом по бесшумно кипевшим волнам и выпрыгнула на тот берег, откуда три дня и три ночи тому назад бросилась вниз. На земле она раскрыла рот, вдохнула воздух, несколько раз перевернулась и превратилась в прекраснолицего Светлого Витязя.
Гнедой скакун, нетерпеливо поджидавший хозяина, встал перед ним, перебирая копытами, Нюргун вскочил в седло и помчался навстречу выходящему утру, на восток.
Нюргун скакал, ничего не замечая, а в голове у него была одна мысль, что делать с хитрой старухой, чуть не погубившей его своим советом, как ему поступить с прекрасной Тарымой-Кун, которая испугалась его страшного вида после боя с Железным Великаном?..
Ещё далеко не доехав до посёлка, Нюргун увидел: там готовится праздник ещё пышнее, ещё многолюднее, чем было раньше. Старуха встретила молодого витязя, выйдя в поле, оказывая этим честь гостю, которого будто ждала. Низко поклонилась она, поздравила Нюргуна со счастливым испытанием и подала ему прежде всего полированное зеркало из белого золота.
Нюргун остался доволен своим видом. Все его думы стали светлы, и обиды против хитрой старухи как не бывало. Но всё-таки Нюргун спросил с насмешкой:
– Будто и вправду ждала моего возвращения? Будто не посылала меня на верную гибель?
– Разве я тебя обманула? Сам ты в зеркале себя видел. Был бы другой человек, не ты, я бы ему о гибели накаркала, от купанья отговаривала, а ты – Витязь, ждала тебя сюда здоровым да светлолицым, праздник, Исыах новый, в твою честь я устроила.
Так сказала почтенная женщина и поклонилась Нюргуну в пояс.
Нюргун сошёл с коня, девять юношей в праздничных кафтанах расседлали гнедого скакуна, девять пригожих улыбчивых девушек сняли с Нюргуна боевые доспехи и понесли оружие Витязя в лучшую урасу – берестяную юрту из гладкой берёзовой коры.
Внутри широкой многостенной юрты разостлали ковры и меховые подстилки. Нюргуна посадили на почётном месте, у очага, на коврике из лебяжьих перьев. Сестра Нюргуна села напротив брата, рядом с Тарымой-Кун. Избранные жители посёлка уселись вкруговую. Принесли щедрое угощение. Гости стали пить кумыс, беседовать, кушать. Девушки и юноши запели игровые песни праздника – Исыаха. Дети принесли охапки пахучих луговых цветов, осыпали ими стол и одарили гостей. Все славили Нюргуна.
Стремительный Светлый Витязь сидел довольный встречей, кушал за семерых, пил кумыс за восьмерых, распевал песни за десятерых.
Ему было отрадно после смертных битв и испытания в мёртвой воде видеть, как могут счастливо и весело жить добрые люди на Серединной Земле.

Сказка восьмая
О пропавшем без вести богатыре Кюне Дирибине и его тридцати товарищах

В день, когда праздник Исыах заканчивался общими играми и плясками, старуха, мать Тарымы-Кун, угощала Витязя Нюргуна в своём жилище.
Гости долго пили кумыс и хвалили хозяйку. Один горбатый старик, допивая свой кубок, сказал:
– Где-то наши пропавшие сыновья, где-то богатырь Кюн Дирибине? Вот им бы, нашим деточкам, выпить такого кумысу в неволе, может, и они бы нас вспомнили?..
Почтенная хозяйка при этих словах нахмурилась и перестала угощать гостей. Нюргун заметил, что многие пожилые женщины и весёлые старики тоже нахмурились, перестали пить.
– Кто такой богатырь Кюн Дирибине? – спросил Витязь Нюргун.
– Есть у нас давнее горе, говорить мы о нём не любим, расстраивать себя боимся, – заплакала хозяйка. – Да уж если речь зашла, от тебя не утаю. Слушай! Был у меня сын богатырь, Кюн Дирибине, и было у него тридцать товарищей. Были они нашими защитниками. И повадился набегать на нашу землю откуда-то со стороны заката солнца, из-за мутного моря, Подземный Драчун. Стал он нас разорять и грабить. Подземный Драчун силищу имеет непомерную. Ездит он на чёрном трёхрогом олене, у этого оленя хвост длинный, железный, словно колючей щетиной покрыт. А сам такое страшилище, что и описать нельзя. Из глаз жёлтая глина глядит; на бровях кусты моховые, бурые борода сучковатая, вся в пыли; на каждой руке по шесть пальцев каменных с крючками вместо ногтей. Ездит он на своём чёрном олене, ухает, земля под ним трясётся...
– Что же, сразу всех тридцать богатырей вместе с твоим сыном этот Подземный Драчун победил? – спросил Нюргун.
– Да ведь он и силой, и хитростью богатырей берёт. Ездит с волосяным арканом по ночам, когда люди добрые спят. Подъедет к богатырю, что в карауле стоит, набросит в темноте арканную петлю и уволочёт к себе в плен. Так пропали безвестно двадцать девять богатырей, а тридцатый на стражу встал вместе с моим сыном, Кюног Дирибине. Ту ночку последнюю я до смерти не забуду. Как затянул Подземный Драчун в петлю тридцатого богатыря да поволок за собой, словно бревно, – мой сын вдогонку кинулся, хотел спасти товарища. И конь у сына был хороший, быстроногий, а у Подземного Драчуна чёрный олень побыстрее оказался. Как они поскакали, лес загудел, ветер заревел, печки потухли в домах. Ускакали оба в сторож куда солнце уходит, и следов не оставили. Говорят проезжие люди, будто все наши богатыри в неволе у Подземного Драчуна горе мыкают, и сынок мой с ними за семы замками в подземельных темницах мучится. А спасенья и ждать неоткуда...
Витязь Нюргун помолчал, поглядел на сестрицу свою Айтал-Куо, поглядел на гостей и поднялся, пошёл к выходу.
– Не такой я витязь, чтобы богатырей в беде оставить. Может, сила моя и меньше, чем у Подземного Драчуна, может, мой гнедой скакун и послабее чёрного оленя, может, меч мой прямой не так проворен, как волосяной аркан у Подземного Драчуна. Может, это так, а может, и не так. Правда, а кто за честное дело борется – того никакая сила одолеть не может...
Никто не вымолвил ни слова, когда Нюргун садился на коня, все затаили дыхание, когда он натянул поводья. Как свистящая молния, взметнулись подковы скакуна, всадник взлетел выше лиственниц и галопом полетел в сторону, куда уходит солнце.
– Не видела я витязя, равного Нюргуну, – сказала мать Тарымы-Кун. – Думала я, что он в моём доме жить будет, но нет, Тарыма-Кун ему не ровня, испугалась его вида после битвы с Железным Великаном, раскапризничалась. И сама я ценила Нюргуна не так, как ценить надо. Цены ему нет. В долгу мы перед ним за доброе его сердце, за буйную его удаль, за храбрость его беспримерную. Такой человек сам свою судьбу найдёт.
Почтенная старуха сходила в погреб и принесла разукрашенное резьбой лукошко, оно стояло на погребе, в голубом льду более ста лет, а в нём хранилось волшебное яство – рассыпчатый белый творог, сделанный из молока белошерстной кобылицы. Этот волшебный творог имел чудесную силу – утолял голод и жажду, возвращал бодрость, успокаивал тревоги и сомнения. Почтенная старуха очень берегла это волшебное яство, до сих пор о нём не рассказывала даже своим детям.
Захватив полные пригоршни чудесного творога, старуха закружилась, запела волшебную песню.
И бросила белые прозрачные крупицы в ту сторону, куда умчался Витязь Нюргун. А Нюргун в это время ехал между тёмными тучами и чёрными лесами.
Поднимаясь на высокий перевал гор, Витязь вдруг увидел, что на него сыплются белые крупицы волшебного яства. Он поднял руку, подхватил в горсть творог, проглотил его на скаку и засмеялся.
«Никогда бы не поверил, что в такой мрачной стране с неба может сыпаться вкусный сладкий творог, – подумал Нюргун».
Подкрепившись волшебным яством, Витязь ещё быстрее погнал гнедого скакуна на закат солнца.

Сказка девятая
О том, как Нюргуну подарили волшебную плётку и как он встретился в первый раз с Подземным Драчуном 

Много дней и ночей ехал Нюргун Стремительный Светлый Витязь по Серединной Земле, наконец доехал до её края.
Витязь Нюргун остановил гнедого скакуна у крутого обрыва и поглядел вниз. Конь нагнул голову, и всадник тоже нагнул голову, оба стали разглядывать подземную страну. Её едва было видно: где-то глубоко-глубоко, словно в колодце, смутно лежали подземные чащи и пустые степи.
«Ух, какая глубь, прыгать туда будет страшно; пожалуй, дня два буду лететь, пока до дна этой подземной страны доберусь», – подумал Витязь Нюргун. В это время рядом с ним что-то зашелестело. Нюргун поднял голову, гнедой скакун выпрямил шею. Перед ними, над бесконечной глубью обрыва парила в воздухе светло-голубая птица с широкими крыльями. Тончайшие длинные перья переливались, будто наполненные светом. Круглые птичьи глаза мерцали, как два пылающих синих камня-сапфира.
Птица, повиснув в воздухе, осмотрела Витязя Нюргуна, открыла длинный белый клюв и заговорила на якутском языке:
– Слушай мои слова, Светлый Витязь, и не удивляйся. Зовут меня птица-вестник, и принесла я тебе добрую весть Твой отец и твоя матушка просят тебя, чтобы ты освободил из неволи тридцать богатырей и с ними богатыря Кюна Дирибине, а Подземного Драчуна уничтожил. Силы его тебе, пожалуй, по плечу, да у него хитрости больше, у него злоба чёрная, у тебя красная, у него кости твоих толще, шея жилистее, на руках по шести пальцев. Всё это бы ничего, а вот меч у Подземного Драчуна твоего меча потяжелее, в этом самая главная беда. Родители твои о тебе забеспокоились, в помощь меня послали и вот эту волшебную плетку...
Птица вынула из-под хвостовых перьев длинную шёлковую плеть и подала Нюргуну. Волшебная плётка была сделана из тонких, как волосок горностая, шёлковых ниток; все нитки были разного цвета. Хвост волшебной плётки был завязан тремя узелками, а каждый узелок оканчивался семью шариками, висевшими, как бусы, на семи шелковинках.
«Куда годится такая лёгонькая плётка, – подумал про себя Нюргун, – ею даже комара ударить, и тот не почувствует».
Но вслух Нюргун ничего не сказал и заткнул плётку себе за пояс. А птица повела синими, как сапфирные камни, глазами и проговорила, будто разгадав, о чём думал Нюргун:
– Может, тебе плетка показалась слишком лёгкой это ничего. Если твой меч в битве иступится или под ломится, или враг твой его из рук у тебя хитростью выбьет, ты эту волшебную плеть из-за пояса вытяни и скажи тихонько: «Шёлковая плеть, не дай мне умереть, будь моим мечом», – и она превратится в твоё новое оружие. А если и после этого в битве ты станешь уставать, позови меня, я буду около тебя близко. Посмотрим, на какие хитрости пойдёт Подземный Драчун, нам надо его перехитрить. Да сопутствует тебе удача!
Проговорив так, птица взмахнула крыльями и исчезла, словно её не было. Нюргун привстал на стременах, гикнул и, толкнув поводьями гнедого скакуна с обрыва, стал падать в подземную страну. Падал он два дня и две ночи, а на третье утро гнедой скакун опустился всеми четырьмя копытами на дно пропасти.
Здесь росли колючие жёсткие травины, высокие, словно копья. Лес был похож на щетинистую стену, а листва деревьев висела, подобно тяжёлым шкурам. По такому лесу, по такой траве Нюргун мчался день и ночь. К исходу второй ночи Нюргун доехал до мутного бурлящего моря, но не мог приблизиться к берегу, потому что волны выхлестывали на песок за семь вёрст, убегали назад с гремучим стоном и сейчас же выплескивались снова на то же место.
Через это мутное море нельзя было ни переплыть, ни перелететь, ни перебраться никак. Долго глядел Витязь Нюргун, не зная, что ему делать дальше, куда ему ехать, как искать Подземного Драчуна. Потом в волнах посредине моря стало что-то мелькать и крутиться, волны покатились на берег ещё дальше и чуть было не смыли скакуна вместе с наездником. Нюргун отъехал подальше, на пригорок, и оттуда увидел, что в самой средине моря плавает, вертится в волнах, как мельничный круг, большой каменный остров.
– Ну, друг-приятель, это море нам не переплыть, не перелететь, – сказал Нюргун своему коню, – а до того острова добраться нам надобно, соберись с силами, давай с разбегу половину моря перескочим. На крутящемся острове, наверное, Подземный Драчун и живёт, больше ему тут жить негде...
Гнедой жеребец разбежался и перепрыгнул на крутящийся каменный остров, встал как раз в самую середину. На острове было пустынно и дико. Камень, сотрясаясь, кружился среди волн.
– Я не могу стоять на такой вертящейся земле, хозяин, – сказал человечьим голосом скакун, – отпусти меня на берег. Если понадоблюсь, свистни меня, и я буду рядом...
Витязь Нюргун слез с коня, и тот перепрыгнул обратно на берег. Нюргун остался один-одинёшенек, голова у него кружилась, но скоро он привык и стал прохаживаться из конца в конец крутящегося острова. Пока он так ходил, на самой средине острова поднялся каменный бугор, он выпучивался, словно кто-то под землёй надувал пузырь, потом пузырь лопнул, а во все стороны полетели глиняные брызги. Нюргун огляделся и никого не увидел. Тогда, собравшись с духом, Витязь закричал:
– Эй ты, храбрец с волосяным арканом, где ты прячешься, в каком логове? Что ты не встречаешь гостей у себя на острове? Или ты испугался имени Нюргуна Стремительного? Вылезай, вылезай, если у тебя есть чем бороться, кроме глиняных комьев!
На эти крики Нюргуну никто не ответил, а из-под земли стал вздуваться ещё один глиняный пузырь. Тогда Витязь рассердился, выхватил свой прямой меч и, проткнув им вспухшую сердцевину глиняного бугра, стал колоть острием меча под землю, приговаривая:
– Ты, Подземный Драчун, оказывается, на чужой земле смелость показываешь, богатырей арканом ловишь, а у себя дома высунуть нос боишься!..
При этих словах рядом с Нюргуном с треском лопнул ком, и оттуда верхом на трёхрогом чёрном олене выскочил сам рассерженный Подземный Драчун.
Нюргуну пришлось сражаться пешим. Подземный Драчун завертел своим волосяным арканом, но Витязь Нюргу глядел зорко и ещё на лету успел перерубить волосяную петлю, и аркан стал простой верёвкой. Размахивая мечом, Нюргун устремился на Подземного Драчуна, однако сейчас же отскочил назад, так как чёрный олень, зафыркав, наступил ему копытом на ноги. Подземный Драчун захохотал:
– Послушай ты, юнец Нюргун, береги ноги, береги руки, береги голову. Чего тебе от меня понадобилось? Я сегодня добрый, понравится твоя просьба, может, живым отпущу, не понравится – высеку тебя волосяной верёвкой. С мальчишками мне бороться не пристало. Ну, не пугайся говори свою просьбу!
От таких оскорбительных слов Витязь Нюргун заскрежетал зубами, но сдержал себя и сказал тихо:
– Выпусти на волю тридцать богатырей, захвачены тобой из солнечных деревень, освободи богатыря Кюна Дирибине, тогда я позволю тебе уйти снова под землю...
Подземный Драчун, слушая Нюргуна, хохотал от удовольствия и почёсывал двенадцатью пальцами свои усы:
– Ай да парень, ай да смельчак! Такой на язык бойкий, такой на словах задиристый, право, ты храбрец. Жалко мне тебя обижать, убирайся восвояси, так и быть, не трону...
Витязь Нюргун видел, что от честного боя Подземный Драчун уклоняется. Так и случилось. Посмеиваясь и похихикивая, Подземный Драчун незаметно вытащил из-за пазухи круглый комок жёлтого огня и бросил его в грудь Нюргуна. Витязь увернулся, а комок пламени огненным шаром пролетел мимо, упал в воду, зашипел и погас, вскипятив вокруг себя море на несколько верст. Тогда Подземный Драчун слез со своего трёхрогого оленя, приговаривая:
– Придётся, значит, мне биться как равному с равным, бороться грудь грудью, сражаться мечом к мечу. Что же, давай без шуток, не на жизнь, насмерть сразимся...
Подземный Драчун достал из-за пояса огромный гранёный меч, встал против Нюргуна, топнув ногой. Каменный остров перестал вертеться, морская глубь притихла, волны остановили своё движение. Подземный Драчун кашлянул и начал бой. Мечи, ударившись друг о друга, заскрежетали, разноцветные искры посыпались с доспехов богатырей. Время остановилось во всей подземной стране.
Враги бились семь дней, семь ночей без отдыха и так устали, что на восьмой день в один и тот же час потеряли силы, едва не задохлись и сели там, где стояли, друг против друга. Бороться дольше они пока не могли, только исподлобья с яростью смотрели один на другого. Когда дыхание вернулось к ним, Нюргун спросил:
– Ну, что непобедимый Подземный Драчун, долго ли отдыхать станем? Говори правду, скоро ли ты войдёшь в силу?
Подземный Драчун ответил Нюргуну так:
– Сила моя нашла себе равную. Двоим нам на земле всё равно больше не жить, а биться сейчас ни я у с тобой, ни ты со мной не можем. Надо нам долго отдыхать, а потом бой снова начнём. Так я думаю, а ты как?
– Будем отдыхать три дня. Согласен? – ответил Нюргун, чувствуя, что не может пошевелить даже пальцем.
– Согласен, – ответил Подземный Драчун, радуясь такой долгой отсрочке, – будем отдыхать три дня. И давай уговоримся, будем спать, а кто раньше срока проснётся, тот спящего трогать не станет...
На том и порешили. «Дай только мне выспаться, в силу снова войти, а там я с тобой расправлюсь без всяких сроков», – так думал Подземный Драчун. Слову Нюргуна он верил крепко, и поэтому, обменявшись клятвой, сразу захрапел во всё горло.
А Витязь Нюргун не спал. Лежа, он поглядывал на храпящего, покрытого глинистой пылью врага и думал о будущей битве.

Сказка десятая
О том, как Нюргун победил Подземного Драчуна и освободил пленных богатырей

Нюргун подремал немного. А Подземный Драчун спал как мёртвый, только от его свистящего хриплого дыхания клубилась жёлтая сухая пыль. Смертоносный меч его лежал рядом с ним. Нюргун подошёл к спящему и пошевелил его ногой, тот даже не шелохнулся. Нюргун пощекотал кончиком своего меча под мышками Подземного Драчуна, тот даже не почувствовал щекотки, а самое острие Нюргунова меча неожиданно заскрипело и обломилось.
– Сильно я его измотал, – произнёс вслух Витязь Нюргун, – сейчас я могу его убить, заколоть обломком меча, как суслика. Но если я так сделаю, славы себе не заработаю, чести не прибавлю, если клятву нарушу. Пусть спит Подземный Драчун...
Витязь Нюргун ещё раз пнул в бок Подземного Драчуна, послушал, как тот заливается храпом, и пошёл гулять по острову.
В одном месте, где земля вздулась глиняным пузырём, Нюргун увидел трещину непомерной глубины. Витязь пошёл по узенькой тропинке вниз и попал в круглую пещеру.
Посреди пещеры стоял очаг, в котором лежала груда потухших углей. В одном углу пещеры виднелась чугунная дверь. За нею открылся вход в другую пещеру. Там сидели рядом, на корточках, девушка и юноша. Это были пленники Подземного Драчуна, молодой богатырь Оролус и его сестра Юкедейен, украденные Подземным Драчуном много лет тому назад в солнечных деревнях ещё детьми.
Увидев Нюргуна, оба пленника бросились навстречу с восклицаниями привета, называя Витязя по имени.
– Откуда вы знаете, что я Нюргун? – спросил удивлённый Витязь.
– Как нам не узнать тебя, – отвечали пленники, – имя твоё известно и в нашем подземелье. Кто мог так стремительно ворваться в темницу подземной страны, только ты – Стремительный, кто мог войти сюда, как луч солнечного света, только ты – Светлый Витязь. Имя твоё можно узнать по твоему лицу...
Юный богатырь Оролус и девушка Юкедейен рассказали Нюргуну, как Подземный Драчун во время одного набега на Серединную Землю выкрал их из отцовской юрты вместе с колыбелью, спрятал за пазуху и привёз сюда. Подземный Драчун хотел вырастить из похищенных детей помощников и прислужников для своих злодейств. Девочка Юкедейен так нравилась Подземному Драчуну, что он решил жениться на ней, когда она подрастёт.
Юноша Оролус рассказал Витязю, что Подземный Драчун часто уезжает из подземной страны и всегда возвращается с добычей и пленниками.
– Вот что, ребятки, – сказал Витязь, – мой враг скоро проснётся и, наверное, станет меня искать, а вы скажите ему, что я был здесь, обругал его и перепрыгнул» с острова на берег. Больше ничего не говорите, а я спрячусь здесь, за очагом. Что бы тут перед вами ни случилось, вы не удивляйтесь и в нашу борьбу не вмешивайтесь, а лучше уходите себе куда-нибудь подальше...
Тут на глазах удивлённых пленников Нюргун превратился в земляную тлю, стал таким крохотным, что его не каждый глаз мог заметить. Почти сразу раздался треск, и появился жёлтый огненный шар. Извергая из себя снопы искр, шар закружился и повис в воздухе, над самым полом. Молодой богатырь Оролус отошёл в угол пещеры, а девушка Юкедейен заговорила ласковым голосом:
– Зачем ты так преобразился? Что тебя так напугало? Стань самим собою, а то мне боязно глядеть на тебя...
Человеческий голос сказал изнутри огненного шара:
– Ладно, ладно, не пугайся, моя красоточка Юкедейен! Это я с досады, с ярости такой вид принял...
Огненный шар рассыпался искрами, и на месте его появился Подземный Драчун. Он хорошо выспался и отдохнул.
– Досадно мне, – сказал Подземный Драчун, – что долго проспал, не услышал, как силач Витязь Нюргун ушёл куда-то. Вы его не видали, к вам он не заходил?
– Заходил, заходил, – заговорила Юкедейен, хлопая в ладоши, – ругал тебя последними словами, называл тебя засоней, малосильным толстым разиней и ещё разными словами...
– Ага, значит, он не сбежал от меня, значит, он ещё вернётся, – сказал Подземный Драчун и стал пухнуть от злобной ярости, волосы у него на голове поднялись дыбом, на спине появился горб.
– А вот я и вернулся, – закричал Нюргун и в виде земляной тли выпрыгнул из щели очага, очутился за спиной Подземного Драчуна.
Разъярённый Драчун повернулся, но ничего не увидел и начал бегать в поисках Нюргуна по всей пещере. Тогда Нюргун подпрыгнул и, ударившись о землю, стал самим собою. Вытащив из-за пояса волшебную шёлковую плётку, Витязь Нюргун проговорил: «Шёлковая плеть, не дай мне умереть, будь моим мечом».
Подземный Драчун при этих словах повернулся, и на его глазах шёлковая плеть в руке Нюргуна стала длинным острым мечом.
От удивления при виде такого чуда Подземный Драчун присел на корточки, забыв о своём оружии. А Витязь Нюргун Стремительный, не дожидаясь, пока враг опомнится, ударил его мечом в грудь, пробил шестислойный панцирь и пригвоздил Подземного Драчуна к земле.
Подземный Драчун жалобно забормотал:
– Пропал я, пропал, попался на твою хитрость, а свою придумать не успел. Понадеялся я на своё могущество, не знал я, что ты из волшебной плётки булат себе добыть можешь. Теперь ты победил меня и убьёшь. Об одном прошу, не мучь меня – заколи скорее в сердце...
Нюргун из жалости стал вытаскивать меч, но в это время подбежала Юкедейен, пленница и схватила Нюргуна за руки:
– Не слушай, не слушай его, Витязь Нюргун. Это последняя хитрость Подземного Драчуна: если ты меч из его печени вытащишь, он свою рану глиной заткнёт и снова будет здоровым. Если ты на куски его разрубишь, куски друг с другом тотчас срастутся, он снова жить будет. Не вынимай меча из тела врага, пока он не погибнет!..
– Раз так, – сказал Витязь Нюргун, – ну, тогда пусть получает то, что заслуживает своим коварством...
Нюргун держал рукоять меча до тех пор, пока Подземный Драчун не испустил последнее смрадное дыхание. После этого Нюргун поднял меч и стряхнул Подземного Драчуна в болотистый колодец.
Юный богатырь Оролус и девушка Юкедейен поздравили Витязя Нюргуна с победой и повели по подземным пещерам и узким переходам к тюрьме, где на самом днище земли были спрятаны пленные богатыри.
На дне подземной страны виднелось решётчатое круглое отверстие. Нюргун поднял тяжёлый засов и открыл вход в яму. Там среди плесени, в ржавой воде, на кочках сидели пленные богатыри, все они, числом тридцать один, и ещё девять девушек были связаны тонким волосяным вервием, напоминавшим кручёную гладкую нить. Все могли сделать не больше четырёх шагов, дальше верёвка сразу натягивалась и тянула пленника на его место. Когда Нюргун попробовал дёрнуть верёвку, все тридцать один богатырь и девять девушек закрутились в воздухе на волосяной нити, будто тряпичные куклы. Верёвка натянулась струной, вскинула людей в воздух, но не разорвалась.
– Это заколдованная верёвка, – сказали удивлённому Нюргуну связанные богатыри, – сколько её ни тяни – не разорвёшь. Видишь, мы на неё нанизаны, словно рыбы сквозь жабры на бечёвку продеты. Концы верёвки в преисподнюю землю вросли, под серый камень. Если ты сумеешь их из-под камня вырвать, то колдовство пропадёт, а если не сумеешь, придётся нам сидеть до своей смерти...
Тут только Витязь Нюргун заметил, что верёвка вилась между болотных кочек, словно длинная тонкая гадюка, а оба конца прятались под большим серым камнем. Витязь Нюргун нагнулся поднять камень, но не смог его пошевелить, а с виду камень был невелик.
Решил Нюргун позвать на помощь чудесную птицу-вестника, подарившую ему волшебную плётку перед началом борьбы с Подземным Драчуном. Едва он подумал об этом, птица-вестник, шурша мягкими крыльями, появилась возле его плеча и сказала:
– Ударь камень мечом, и ударь мечом то, что найдёшь под камнем...
Нюргун вынул меч, тихонько ударил по серому камню.
Камень зашипел, словно был горячий и его окатили студёной водой, потом верхушка камня вздулась бугром, треснула и распалась на части. Из-под камня выскочил маленький чёрный обсыпанный песчинками человечек, величиной с болотного жука.
Это был хранитель подземных темниц, верный прислужник убитого Подземного Драчуна, кровожадный Карлик. Его сморщенные костлявые ручонки крепко держали оба конца заколдованной верёвки. Витязь Нюргун не стал раздумывать и заколол Карлика в одно мгновение.
Концы вервия сразу распались, и связанные богатыри порвали его, как обыкновенную гнилую нитку.
Нюргун велел богатырям отыскать лошадей и оленей, чтобы освобождённые могли ехать на родную Серединную Землю. В подземных конюшнях отыскали тридцать двух скакунов и на подземных пастбищах отобрали десять лучших ездовых быков-оленей. Девушек посадили на оленей, богатыри сели на коней.
Но ни один конь, ни один олень не решались перепрыгнуть с каменного острова на берег. Тогда Нюргун стал перебрасывать всадников через море; делал это он так ловко и с такой силой, что перебросил всех за полчаса. Последними Нюргун перебросил юношу Оролуса, девушку Юкедейен и богатыря Кюна Дирибине, который на прощанье взял с Нюргуна обещание посетить ещё раз их селение.
Оставшись один, Нюргун затоптал подземную темницу, кликнул своего коня и мигом поднявшись над волнами, скакун перепрыгнул обратно на землю.
Через три дня и три ночи Витязь Нюргун подъезжал к знакомому посёлку. А там уже шумел небывалый праздник – Исыах.
Кюн Дирибине, освобождённые богатыри, девушки и все поселяне с почестями встречали победителя – Нюргуна Стремительного Светлого Витязя, и опять почтенная женщина, мать Кюна Дирибине, подвела за руки сестру Нюргуна красавицу Айтал-Куо и прекрасную свою дочь Тарыму-Кун. Праздновали так пышно и весело, что на седьмой день праздника Нюргун устал.
Незаметно он вышел с сестрой во двор, отвязал гнедого скакуна, посадил впереди себя Айтал-Куо и помчался к своей юрте.
Отъехав немного, Нюргун услышал за собой стук копыт, но не стал оборачиваться, подумав, что его всё равно никто не обгонит. Но тут перед ним показался серый в яблоках конь богатыря Кюна Дирибине.
Витязь Нюргун почувствовал досаду и погнал своего скакуна во весь мах, но Кюн Дирибине не отставал; его серый в яблоках конь не уступал гнедому скакуну Нюргуна. Богатырь Кюн Дирибине что-то кричал Витязю, но Нюргун не хотел ничего слушать. Потом Кюн Дирибине поехал рядом и стал говорить ему так:
– Что же ты уехал, не простившись, дорогой Нюргун? Гости наши, мамаша моя в огорчении, сестра Тарыма-Кун загоревала, чем тебе не угодила.
– Обидеть никого я не хотел. Мамаше твоей я больше не нужен, Тарыме-Кун я не по сердцу, да и она мне тоже, ну и хорошо; погостил у вас довольно, домой хочу! – отвечал Витязь Нюргун.
– Все мы у тебя в долгу неоплатном. Окажи честь, выскажи какое-нибудь желание, а мы его исполним. От нашей просьбы не отказывайся!..
Нюргун ответил:
– Спасибо вам, но сейчас мне ничего не надо. А от просьбы вашей я не отказываюсь. Дайте мне сроку один год, тогда я вам скажу, какую хочу получить благодарность.
Богатырь Кюн Дирибине попрощался с Нюргуном и Айтал-Куо и уехал.

Сказка одиннадцатая
О том, как Витязь Нюргун вернулся в родную юрту и по ошибке вступил в борьбу с двоюродным братом своим Уолан Юруном

Ещё издалека, возвращаясь к родной юрте, Витязь Нюргун с удивлением заметил, что на пастбищах у него порядок, изгороди всюду в полном порядке.
Удивила Нюргуна и медная коновязь, кем-то заново вкопанная в землю и начищенная до блеска. Войдя в юрту, хозяин с сестрой не поверили глазам. На очаге пылали поленья, кипел котёл с молоком, булькал горячий жир в медной миске. Всё было прибрано, вычищено, словно дожидалось возвращения хозяев.
Нюргун с сестрой осмотрели всю юрту, заглянули под нары, перевернули постели, но никого не нашли.
Потом уже на стене за очагом Нюргун увидел висящие серебряные доспехи, полированный меч, круглый щит, лук и стрелы – оружие, которое мог носить только человек богатырского склада.
– Милая сестрица, как бы мне не пришлось снова драться, на этот раз за своё собственное жилище, – сказал Нюргун. – Давай дождёмся нашего незваного жильца.
Сели Нюргун с Айтал-Куо у самого входа, ждут.
Открылась дверь юрты, вошёл молодой румяный светлоглазый богатырь. Оглядев сидевших у входа, румяный богатырь ничего не сказал, прошагал к самому очагу, снял котёл с молоком, сдул горячую пенку. Выпив больше половины, румяный богатырь поставил котёл на чурбан, кивнул головой Нюргуну и сказал:
Если голодны с дороги, угощайтесь!
–А ты кто такой? – сердито спросил Витязь Нюргун и ногой толкнул котелок.
Молоко с плеском полилось на пол. Богатырь искоса оглядел Нюргуна и промолвил:
– Кто я, тебе всё равно. А ты в чужой юрте веди себя пристойно, иначе я возьму тебя за ухо и выброшу вон...
Витязь Нюргун вскочил с нар и схватился за меч. Увидев его ярость, румяный богатырь не спеша подошёл к задней стене, снял полированный меч и, открыв дверь юрты, позвал Нюргуна:
– Ты, оказывается, из племени драчунов. Здороваться с хозяином не захотел да ещё на битву вызываешь. Изволь, изволь. Только в юрте не стану, выходи во двор.
Когда румяный богатырь и Нюргун вышли во двор, Айтал-Куо выбежала следом, ей показалось, что оба богатыря чем-то похожи друг на друга.
– Послушай, милый братец, не надо убивать этого юношу, – шепнула на ухо Нюргуну Айтал-Куо, – это ведь он следил за нашей юртой и пастбищами.
– Даже если так, то он должен всё-таки понимать с первого взгляда, что я не проезжий странник, – сказал Витязь Нюргун. – Ну да ладно, я не буду с ним сражаться на мечах, поборюсь с ним по-якутски...
И, повернувшись к румяному богатырю, Нюргун громко крикнул:
– Ну, ты, краснощёкий невежа, бросай меч, поборемся по якутскому обычаю, не до смерти – до полусмерти.
Румяный богатырь молча положил свой меч в сторону, борцы встали друг против друга, согнулись до пояса, коснулись пальцами земли и, стоя в наклон, начали ловить друг друга за кисти рук. Долго они кружились, подстерегая, и кто зазевается, чтобы поймать кисть руки противника и потянуть к земле, но оба были зорки и проворны.
Тогда они сблизились лбами, переплелись пальцами обеих рук и начали пытать крепость суставов. Сила у обоих сначала была равной.
– Ты, невежа, почему, входя в юрту, не спросил: кто мы и откуда? Или не знаешь наших здешних обычаев? – спросил Нюргун.
Тот отвечал:
– Сам ты невежа! Сам ты не знаешь наших здешних обычаев. Если в доме хозяин, гость или странник должны первыми поздороваться...
– А ты что, вправду себя хозяином юрты считаешь? – спросил снова Нюргун и напряг все мускулы рук.
– Отвечать тебе не хочу, – сказал румяный богатырь и в ту же минуту, не выдержав напора Нюргуна, вытянул руки и упал на землю.
Витязь Нюргун выпрямился, подошёл к побеждённому борцу и засмеялся:
– Плохой ты хозяин, вот и валяешься на земле. Надо бы тебе вторые глаза вставить, тогда бы ты с первого взгляда увидел, с кем бороться хочешь. А теперь уходи и помни, что имел дело с Нюргуном Стремительным, и счастлива твоя судьба, что попал ты мне в добрый час, а то быть бы тебе прахом на чужой земле...
При этих словах румяный богатырь вскочил на ноги и стал целовать Нюргуна, а после него бросился обнимать Айтал-Куо; радуясь и смеясь, румяный богатырь кричал:
– Милый брат Нюргун, дорогая сестра Айтал-Куо, как всё хорошо случилось, как я доволен, что вы домой вернулись. Ведь я ваш двоюродный брат Уолан Юрун!..
Все трое наконец опознали друг друга и пошли в юрту отдыхать, а Уолан Юрун рассказал, что его послала Тетушка Ясноглазая Луна беречь дом и хозяйство, пока Нюргун и Айтал-Куо в дальних окраинах пропадали.
Двоюродные братья посмеялись над своей борьбой, ещё два дня и две ночи рассказали друг другу столько много разных историй о своих приключениях.

Сказка двенадцатая
О том, как Витязь Нюргун ездил к прекрасной девушке
 Кыс-Учугэй, и о том, что она ему рассказала

После долгих боевых походов Витязь Нюргун в своей юрте вместе с сестрицей Айтал-Куо и двоюродным братом Уолан Юруном отдыхал целый год. А когда этот мирный, спокойный год подошёл к концу, Витязь Нюргун вспомнил о своём обещании что-то пожелать за освобождение Тарымы-Кун и Кюна Дирибине. По якутскому обычаю отказываться от благодарности нельзя, но Нюргун так и не придумал, что ему просить у почтенной женщины и её детей.
– Поедем в гости к дальним соседям, к моим друзьям! – сказал в одно весеннее утро Витязь Нюргун своей сестре и двоюродному брату.
В гости ехать кто откажется? Айтал-Куо обрадовалась, Уолан Юрун развеселился. Все оделись в лучшие наряды, надели лучшие украшения, взяли с собой множество всяких подарков и поехали. Не торопясь, не беспокоясь, доехали до жилищ далёких друзей, старуха и все жители обрадовались гостям. Гости веселились, пили кумыс, плясали пляски, играли игры месяц и ещё один день. По окончании праздника Богатырь Кюн Дирибине женился на сестре Нюргуна, красавице Айтал-Куо. Витязю пришлось согласиться и оставить любимую сестру навсегда в юрте почтенной женщины, матери богатыря.
Уолан Юруна тоже не спешил домой, оказывается, ему понравилась прекрасная Тарыма-Кун.
Тут вспомнил Витязь Нюргун, что всякое его желание старуха и её дети обещали исполнить, и говорит двоюродному брату:
– Ладно, быть по-твоему, посватаю я за тебя прекрасную Тарыму-Кун, но только уговор такой: как свадьбу сыграем, сейчас же домой, мне пировать надоело, чую, где-то меня боевые дела ждут...
И высказал Витязь Нюргун своё желание матери и брату Тарымы-Кун. Те согласились, хоть Тарыма-Кун и надеялась, что простит её Нюргун. А Витязь Нюргун не мог забыть, как прекрасная Тарыма-Кун морщилась и отворачивалась после его боя с Железным Великаном. И пришлось Тарыме-Кун выйти замуж не за Нюргуна, а за его двоюродного брата.
Справили вторую свадьбу. Витязь Нюргун, Уолан Юрун с молодой женой Тарымой-Кун поехали домой. На полдороге Нюргун говорит:
– Поезжайте в юрту, смотрите за хозяйством, а мне домой расхотелось ехать, поеду охотиться...
Отвернул Нюргун своего гнедого скакуна в сторону с дороги и поехал шагом, куда глаза глядят.
К вечеру тайга потемнела, гнедой скакун лениво вышагивал между лесинами, а Нюргун задремал, не закрывая глаз. Внезапно увидел он лучистое светящееся облако. Облако висело над землёй на высоте конской гривы, ни выше, ни ниже не опускалось, ни вперёд, ни назад не подвигалось. Подъехав ближе, он узнал знакомую птицу-вестника.
– Я знаю, что ты заскучал на весёлых пирах, – сказала птица-вестник. – Новые славные дела тебя ожидают.
Прилетела я к тебе с вестью: твоя Ясноглазая Матушка Луна хочет, чтобы помог ты одной женщине, а чем помог, про то сама женщина скажет. Имя женщины – Кыс-Учугэй, живёт она в другом, восточном, углу Серединной Земли.
И птица-вестник пропала, словно приснилась.
Скука одолела Витязя Нюргуна. Задорно крикнув, Нюргун Стремительный Светлый Витязь поднял на дыбы гнедого скакуна, свистнул так, что листья с деревьев посыпались, и помчался напролом по тайге без дорог, без троп в другой, восточный, угол Серединной Земли.
Ехал Нюргун весну, ехал лето, ехал осень, такой длинный был путь, такая беспредельная была Серединная Земля. Началась зима, когда Витязь Нюргун стал подъезжать к восточной окраине. Сугробы снега лежали здесь, выше гор, реки замёрзли шестислойным льдом. В этой окраине стояла стужа, которую не каждый мог вытерпеть. Но Витязь Нюргун, закалённый в своих странствиях, холода не замечал.
Доехал он до большой поляны, на которой стояла преогромная юрта, сделанная из мягких голубоватых лосиных шкур, расписанных всяческими узорами. Из дымохода юрты поднимался столб искристого дыма. Нюргун слез с коня, подвязал его к хрустальному столбу с серебряными кольцами для коновязи и вошёл в жилище.
Там было полутемно, на очаге из горных алмазов пылали берёзовые поленья. Очаг стоял в одном углу юрты, а в другом возвышались широкие нары. Остальные два угла юрты были заставлены широкими скамьями, застланными мехами белых медведей. Пол юрты тоже покрывали пушистые шкуры.
Отогревшись, Витязь Нюргун подошёл к нарам, на которых кто-то спал, с головой покрывшись пушистым горностаевым одеялом. Отогнув край одеяла, Нюргун пошатнулся, зажмурил глаза, словно обжёгся – отскочил в сторону. Под горностаевым одеялом Витязь увидел лицо такой девушки, каких и в сказках нет. Это была Кыс-Учугэй.
Чтобы не ослепнуть от небывалой красоты Кыс-Учугэй, Нюргун стал рассматривать её издалека, прикрывая глаза ладонями. Белое лицо спящей можно было сравнить с молочным тёплым жемчугом. Щёки Кыс-Учугэй розовели так нежно, что с ними не могли равняться даже розовые зорьки в начале апреля, когда является просыпающееся после зимнего сна полярное солнце. Прямой тонкий нос, пухлые алые губы, чёрные пушистые брови, густая вьющаяся коса, размётанная на пуховой подушке, – всё наполняло сердце Витязя Нюргуна волнением.
Он не посмел будить Кыс-Учугэй, решив сам отдохнуть после тяжкого пути, лёг на скамеечке возле дверей, снял доспехи, стараясь не греметь оружием, повесил на стене меч и свою волшебную шёлковую плётку. И провалился в сон.
Проснулся Витязь Нюргун от непонятного сияния. Открыв глаза, он увидел, что Кыс-Учугэй уже выспалась и готовит на очаге пищу.
Когда Кыс-Учугэй двигалась по юрте или нагибалась к очагу, подбрасывая берёзовые поленья, или помешивала в котлах пищу, – от всякого её движения в юрте вспыхивали зарницы.
Кыс-Учугэй оказалась не только красива, она была девушкой-богатыршей. Чуден был её наряд. Под платьем из бобровых спинок звенела тончайшая стальная кольчуга, ноги были обуты в мягкие сапоги-унты из шкур росомах, вышитые стеклярусом и бисером. Поверх собольего пояса в изумрудном чехле висел наточенный якутский нож с четырьмя гранями.
От прекрасного вида Кыс-Учугэй у Нюргуна стала кружится голова. Витязь заслонил лицо ладонями и понемногу привыкал к ослепительной красоте девушки. Когда наконец он посмотрел на девушку, она повернулась к нему и проговорила нежным голосом:
– Вставай, гость мой, Нюргун Стремительный Витязь, будем кушать.
Нюргун сел на корточки возле очага, рядом уселась хозяйка. Во время еды Кыс-Учугэй оглядывала Нюргуна и молчала. Витязь подошёл к стене и хотел надеть доспехи, но Кыс-Учугэй остановила его со словами:
– Подожди, Нюргун. Много я о тебе слышала и, сама тебя испытать хочу. Надо тебе со мной побороться.
Нюргун покраснел, как раскалившийся докрасна железный лист. Никогда он не боролся с женщинами. Так ему стало стыдно, так обидно. Бороться с женщиной – разве это богатырское дело?
А Кыс-Учугэй, глядя ему в глаза, разгадывала его мысли.
– Гордец ты большой, ведь я сама прошу тебя побороться со мною. Стыдиться тебе нечего, у тебя сила, да и я не из слабых.
Нюргун после таких слов вышел во двор, нагнулся, как полагается в якутской борьбе, коснулся пальцами земли, вытянул руки и стал ждать. Долго ждать ему не пришлось. Кыс-Учугэй скинула бобровое платье и в кольчуге, обтянувшей её, словно рыбья золоченая чешуя, встала напротив Нюргуна, как настоящий борец, согнулась в поясе, коснулась пальцами земли и сцепилась с Витязем Нюргуном с такой силой, что тот сразу забыл, что это борется женщина. Руки Кыс-Учугэй оказались крепче рук многих богатырей. Девушка так проворно, так бурно наступала, что Нюргуну пришлось долго кружиться около её рук, только бы не быть брошенным на землю в первые минуты.
Смущение и робость мешали Нюргуну бороться, а Кыс-Учугэй боролась совсем не шутя. Но Витязь понимал, – если он окажется слабее, девушка будет его презирать. Если он окажется сильнее и бросит её на землю изо всей силы, как следует по правилам борьбы, то будет тоже нехорошо.
И Нюргун решил схитрить: на землю Кыс-Учугэй не бросать и самому не поддаваться.
Но Кыс-Учугэй была умна и разгадала замысел богатыря. После полудневной борьбы она выпрямилась, откинула косы и улыбнулась Витязю.
– Ладно, дорогой гость, вижу, давным-давно бросил бы ты меня на землю, да не хочешь огорчать. А я бы и не огорчилась. Но пусть будет по-твоему. Я в тебя поверила, себя испытала и тебя испытала. А теперь пора и пообедать...
Обрадовавшись, что всё кончилось так хорошо, Нюргун пошёл за нею в юрту, где за то время, пока они боролись, сварилось два котла мяса, вскипело два ведра молока и в очаге прогорели дрова.
Во время обеда девушка-богатырша Кыс-Учугэй рассказала гостю:
– Был у меня любимый младший брат Дорогостай. По наружности, по силе, по смелости и по уму он равен тебе. Боролся он во всей Срединной Земле с тёмными силами зла и защищал слабых. О подвигах его сложены песни и сказания. Прославив своё имя, Дорогостай вернулся домой и здесь узнал, что злой колдун, силач Мутный Чародей Ал Хара, задумал покорить всю Серединную Землю, все богатства жителей украсть, стариков и детей убить, а остальных сделать своими рабами. Для этого Ал Хара начал вязать колдовскую сеть невиданной длины и непомерной ширины, чтобы, словно паук, опутать нашу Серединную Землю. Мой брат решил разрушить замысел злого колдуна и уничтожить его чародейскую, погибельную сеть.
Ал Хара живёт в проклятом болоте, где такая трясина, что водяные жуки пройти не могут, где комары боятся сесть на кочки.
Мой брат ворвался в болото, и хотя разорвал на части колдовскую сеть, но увяз в трясине. Ал Хара одним из обрывков сети накрыл его. Там теперь и страдает отважный мой Дорогостай. Когда он начинает подниматься из болота, Ал Хара встряхивает сеть и снова топит Дорогостая. Утопить богатыря он всё-таки не может, но силы брата на исходе. Я дважды добиралась до трясины, вызывала Ал Хара на бой, но колдун не вылезает из своей норы. Чтобы достать его, надо проникнуть сквозь сеть, висящую над трясиной.
Весной я решилась ехать в третий раз, но тут подумала о тебе, может, ты поможешь. Знай, Витязь Нюргун, пока отважный Дорогостай беспокоит страшного Ал Хара, колдун от сети уйти не может и плести ему сеть больше нельзя. Если бы Дорогостай вырвался из сети, он один мог бы уничтожить Ал Хара. Говорю это тебе не в обиду. А если ты не найдёшь силы разорвать сеть, сам попадёшь в трясину и тебя постигнет участь Дорогостая...
– Хватит или нет у меня силы разорвать колдовскую сеть, – сказал Витязь Нюргун, – это на деле нужно испытать. Брата твоего, отважного Дорогостая, выручу или сам погибель приму. Если я сейчас отступлюсь от подвига, ты сама, Кыс-Учугэй, выгонишь меня из дома, глядеть на меня не станешь.
– Я знала, с кем говорю, и полюбила тебя всем сердцем за твою честность и бесстрашие, – ответила Кыс-Учугэй. – Поезжай, Нюргун Стремительный Светлый Витязь, если вернёшься с победой и меня полюбишь, буду я твоей женой. Если не вернёшься, на место твоей гибели и я приеду погибать...
Выслушав такие речи, Нюргун стал готовиться к походу. На третий день, на заре, сунул свою волшебную плётку за пазуху, поцеловал на прощанье Кыс-Учугэй, как свою невесту, и с места поднял скакуна в воздух.

Сказка тринадцатая
О том, как Нюргун Стремительный Светлый Витязь разорвал колдовскую сеть, уничтожил Мутного Чародея Ал Хара и освободил богатыря Дорогостая

Сколько времени ехал Нюргун до трясинного болота, и сам не знает. Наконец однажды гнедой скакун словно споткнулся, встал четырьмя копытами на гребне неведомых гор и вытянул шею. Дальше скакать было некуда.
Топкое болото уходило вдаль до края земли. Жидкая гнилая трясина вздувалась, похожая на ржавое, прокисшее тесто. Моховые разбухшие кочки плавали в студенистой воде и не выдерживали даже тяжести комара. Если на такую кочку садился крылатый водяной жук, трясина в одно мгновенье засасывала его вместе с кочкой. Поверх всего болота лежала тонкая сеть с такими большими отверстиями, что в них могла легко пройти голова самого рослого человека. Сеть всё время дергалась, пучилась и снова опадала. Приглядевшись, Витязь Нюргун увидел чьи-то руки, цеплявшиеся за кочки, потом показался шлем, покрытый тиной, потом появилось лицо богатыря Дорогостая. Он изо всех сил старался выбраться из болотной трясины.
Как только богатырь высовывался из болота до пояса и касался головой колдовской сети, сеть вдавливала его снова в трясину. Набравшись под трясинной водой сил, Дорогостай снова начинал подниматься наверх, и снова колдовская сеть вдавливала богатыря в болото.
Глядя на бесконечные мучения Дорогостая, Витязь Нюргун почувствовал, как его сердце наполняется не страхом, а яростью.
– Эй, друг, отважный Дорогостай, а где хозяин этой проклятой трясины?
Богатырь Дорогостай, высунувшийся в эту минуту почти до пояса, показал рукой в средину болота, где особенно густо плавали гнилые кочки и клубился чёрный пар.
– Гляди туда! – успел крикнуть Дорогостай, сеть накрыла его шлем, и, булькая, отплёвывая тину, богатырь опять погрузился в глубину зыбуна. Нюргун всмотрелся и увидел наконец Ал Хара.
Зловещий колдун Ал Хара, имевший ещё и другое имя – Мутный Чародей, сидел на самой большой кочке. По виду он напоминал огромного паука с четырьмя головами. Восемь мохнатых кривых ног он поджал под отвислое брюхо, а на спине встопорщил семь колючих игл. Противное чудовище глядело на Витязя Нюргуна всеми восемью глазами так злобно, что Нюргун хотя и не испугался, а мурашки побежали у него по всему телу.
Витязь спешился, натянул лук и стал пускать стрелы, стараясь попасть хотя бы в одну голову Мутного Чародея.
Ал Хара, не обращая внимания на Нюргуна, шевелил сразу всеми четырьмя головами, и ни одна стрела в него не попала. Расстреляв весь запас стрел, Нюргун вытащил палицу, хорошо нацелился и метнул её в игольчатую спину Ал Хара. Палица упала точно, куда хотел Нюргун, но Мутного Чародея даже не задела. Колдовская сеть подхватила оружие Нюргуна, и оно, скользнув в отверстие сети, упало в сторону от Ал Хара и затонуло в трясине.
Ал Хара заворочал всеми четырьмя головами, и Нюргун услышал пискливый смех. В это время туловище богатыря Дорогостая появилось из трясины. Мутный Чародей стал дёргать сеть всеми восемью ногами, а Дорогостай успел только крикнуть:
– Пока не порвёшь колдовскую сеть, до Ал Хара не доберёшься, оружием пробиться нельзя. Надо бы...
В эту минуту сеть натянулась, а голова богатыря снова пропала в трясине. Дорогостай что-то хотел показать пальцами, но Витязь Нюргун не мог понять и рассерженный стал ходить по гребню скалы.
«Придётся мне прыгать на эту колдовскую сеть, – думал Витязь Нюргун, – может быть, я своей тяжестью разорву эту паутину и доберусь до Ал Хара. Авось, вдвоём с Дорогостаем справимся с проклятым пауком, а потом как-нибудь выберемся из болота. Пожалуй, так и надо делать. А, может, не так? С кем бы мне посоветоваться?..»
Только он так подумал, в воздухе зашелестели крылья, и рядом с ним очутилась птица-вестник.
– Тебе нужен совет, тебе нужна помощь! – сказала птица. – Хорошо, что ты надеешься на свои силы, но и Дорогостай богатырь великий. Мутного Чародея осилить надо умеючи. Прыгнешь ты в болото, разорвёшь сеть, доберёшься до Ал Хара, а он тебя восемью ногами обовьёт, семью ядовитыми иглами проколет, четырьмя челюстями загрызёт. Борьбу с таким колдуном в одиночку лучше тебе не начинать. Что я делать стану, увидишь сам. А ты поступай, как задумал 
Ободрённый словами птицы-вестника, Витязь Нюргун крикнул боевой клич, упал на землю, перевернулся и превратился в морского орла с пятнистыми крыльями, острым клювом. На орлиных ногах выросли длинные когти, похожие на отточенные косы. Став орлом, Нюргун развернул длинный железный хвост, оттолкнулся от гребня скалы и радугой полетел вниз.
Падая, он закричал богатырю Дорогостаю:
– Поберегись, друг, не попади под меня, чтобы я не потопил тебя совсем. Если я, падая в трясину, не вынырну обратно, ты не медли, выходи сквозь прорванную дыру в сети, выбирайся на свободу, обо мне не думай!..
Когда Нюргун падал с высоты скал в трясинное болото, Ал Хара поднял сеть навстречу. Нюргун со свистом врезался в сеть, сеть лопнула со звуком взорвавшегося льда, через прорванное отверстие Нюргун хотел кинуться на Мутного Чародея, но тот, подняв восемь ног, опутал Нюргуна-Орла паутиной, и Витязь продолжал падать в смертную трясину спутанный и беспомощный.
Однако прежде чем Нюргун упал, птица-вестник, летевшая рядом, подставила под ноги орла волшебный бубен, оказавшийся у неё в клюве. Ударившись о бубен, Нюргун принял человеческий вид, разорвал паутину, выхватил прямой сверкающий меч и бросился на Мутного Чародея. А у того уже осталось только две головы. Как только Нюргун прорвал колдовскую сеть, в которую были вложены все силы Ал Хара, у колдуна пропала храбрость, богатырь Дорогостай успел выскочить из трясины на кочку и рубил одну за другой ядовитые головы страшного колдуна.
Вдвоём Дорогостай и Нюргун изрубили Ал Хара на куски, в мелкие клочья разорвали обессиленную чародейскую сеть, и болото засосало останки своего бывшего хозяина и всё его колдовство вместе с ним.
Потом оба богатыря встали на летающий бубен, который поднял их на гребень утёса, где Нюргуна ожидал его гнедой скакун.
Здесь Нюргун поблагодарил птицу и с Дорогостаем поехал к Кыс-Учугэй. Гнедому скакуну было тяжело нести на себе двух таких больших наездников, но добрый конь так радовался новой победе своего хозяина, что пробежал обратный путь до юрты Кыс-Учугэй в два раза скорее, чем в первый раз.

Сказка четырнадцатая
О том, как Витязь Нюргун со своей
прекрасной женой Кыс-Учугей вернулся на родину

Кыс-Учугэй ещё издали увидела мчавшегося по облакам гнедого скакуна с двумя ездоками. Проворно она разожгла очаг, приготовила лучшее угощение, надела на себя лучшие наряды и успела встретить богатырей у въезда в изгородь.
В обеих руках Кыс-Учугэй держала высокие чаши-чороны. Нюргун Стремительный и богатырь Дорогостай, подъехав к девушке, соскочили разом с гнедого скакуна, приняли каждый по чаше из рук в руки, выпили пенистый кумыс и стали здороваться с Кыс-Учугэй. Она обняла брата, поцеловала его трижды, потом обняла Нюргуна и поцеловала его пять раз. У храброго Витязя от волнения застучало сердце, на груди треснул кованый панцирь. А Кыс-Учугэй, улыбаясь, посмотрела на своего спасённого брата, вынула из кармана кольцо, сделанное из огромного алмаза с изображением летящего орла, и надела кольцо Нюргуну на средний палец левой руки. Нюргун достал из-за пазухи кольцо, сделанное из прозрачного лазурного самоцвета с изображением цветка, и надел это кольцо на мизинец правой руки Кыс-Учугэй. Тогда богатырь Дорогостай достал ещё два кольца, выкованные из мягкого железа. Богатырь Дорогостай надел железные кольца Нюргуну и Кыс-Учугэй обоим на безымянные пальцы правых рук и поздравил Витязя и сестру с обручением. Через три дня была свадьба. Гостей на свадьбе Нюргуна и Кыс-Учугэй не было, но в свадебное утро возле юрты опустилось на траву лёгкое облако. На нём были разложены подарки: посуда, одежда, новое оружие, конская и оленья упряжь, много дорогих камней, ожерелий и других нарядов. Это Солнце Тёплый Отец и Луна Ясноглазая Матушка посылали дар молодой жене своего сына Нюргуна.
После свадьбы Нюргун на тысяче подвод прибыл с женой к родной юрте. Навстречу им вышли Уолан Юрун и Тарыма-Кун, с ними рядом на толстых ножках, переваливаясь, бежал годовалый мальчик, их сын, племянник Нюргуна. На радостях Нюргун уступил свою юрту в подарок племяннику.
Кыс-Учугэй и богатырь Дорогостай стали ставить свою юрту. А в это время с западной стороны появился кочевой караван матери Тарымы-Кун, а с ней приехали и все жители посёлка.
Пока ставили юрты, складывали очаги, варили и жарили пищу, почтенная женщина, мать Тарымы-Кун, посадила в середине посёлка семь молодых белокорых берёзок, которые выкопала в старом посёлке и привезла с собой, сохранив корни. Посадив берёзки в середине посёлка, почтенная женщина обрызгала их кумысом и сказала:
– Пусть растут деревья, которые мы будем украшать в дни праздников, пусть растут дети, которые станут опорой нашей старости; пусть множатся стада и расцветают цветы на пастбищах! Пусть живут и работают свободные люди на свободной земле! Место это отныне да будет главным, лучшим местом всей Серединной Земли. Оно станет называться улусом Большого Солнца, слава о нём пойдёт от ледяных морей до тёплых озёр, от холодных берегов до горячих пустынь.