Нефедьев В. Е. / Произведения

МИСТЕР БЕЛЬ НА БАЙКАЛЕ

 Ехал в 1720 году в Китай молодой человек из Англии, лекарь по имени Бель.
С детства мечтал он о путешествиях в дальние страны, читал о них книги, изучал языки, тренировался в плавании и верховой езде, стрельбе из пистолета и лука.
И вот, на русском корабле "Благополучие" прибыл мистер Бель из Лондона в Россию. Дело у него было очень важное - привезти письма первому врачу, тайному советнику императора Петра 1, Орешкину. Во время своего странствия писал Бель книгу "Путешествие из Санкт-Петербурга в Испаган". Из неё-то мы и узнали о переправе англичанина через Байкал. А переправа эта оказалась нелегкой.

От Иркутска к Байкалу поднимались плоскодонные судна по Ангаре. Погрузили на них все снаряжение вместе с обозом, с повозками, сбруей, сеном, было даже несколько лошадей. Бечевой с помощью лошадей привели их к истоку. Здесь уже стояла небольшая церковь во имя Николая Чудотворца, откуда и произошло название села — Никола. В церкви все путешественники молились перед отплытием и прибытию с Байкала о благополучном плавании. Говорят, церковь эту построил один купец, который остался жив во время шторма на море благодаря молитвам покровителю всех плавающих и путешествующих святому Николаю Угоднику.

Приключения Беля начались с того, что Шаман-камень, который находится на стыке реки Ангары и Байкала, не хотел выпускать лодку в Байкал. Проход для судов в истоке Ангары был очень узок, течение головокружительное, а камни по сторонам его огромные и острые. Команда Белева судна не справилась с управлением, и их чуть не разбило об эти камни. А случаи такие, по рассказам жителей, бывали. Наверное, лекарь Бель, молодой заносчивый представитель морской державы, не верил ни в Шаман-камень, ни в святого угодника, ни в святость самого батюшки Байкала.
О Байкале в старину принято было не говорить плохо, а с почтением, называть его святым морем. Святыми назывались некоторые мысы и горы. За непочтение к себе старик Байкал мог наказать виновного, да и теперь наказывает. Но вернемся к мистеру Белю.
Выйдя из Ангары в море при тихой погоде, экспедиция продвигалась сначала вдоль берега на веслах.
Вскоре подул попутный ветер, поставили парус и весело перебежали треть пути через Байкал. Но тут западный ветер повернул на восточный, усилился, и судно не могло приблизиться к истоку Селенги. Его снесло на много миль вправо, где они увидели белый, песчаный или ракушечный берег, как им показалось. Подошли к нему, чтобы высадиться, но то были поля льдов, прибитые ветром к каменистой косе (а месяц был май). Пришлось всей команде пробиваться сквозь него, орудуя чем придётся: шестами, досками, веслами, даже прикладами ружей. К тому же судно начало издавать “преужасный треск”. Наконец льды совсем затерли его. А ветер усиливался и мог в любое время взломать лёд и раздавить лодку. Солнце село. До берега оставалось еще миль пять и, как на беду, путников отделяла от него “превеликая полынья”.
Стемнело, все продрогли, но не ложились спать. Лишь с полуночи ветер опять стал поворачивать на восток. С рассветом кое-как вместе со льдом отошли от злополучного места и “в полдень вступили в Селенгу, где и нашли прочие наши три судна”.

Не случайно только одно судно с начальством и лекарем Белем попало в плен к могучему Байкалу.
После переправы через Байкал очередного посла Саввы Рагузинского в 1727 году, который чуть не утонул в бурю на Ангаре, правительство решило строить в Иркутске морские корабли.