Лапин Б. Ф. / Произведения

Серебряный остров : отрывок из повести 

...После паузы заговорил Рудик.

- А мой дедушка капитаном был. Хотите, расскажу биографию? Жизнь как жизнь, ничего выдающегося. Значит, так. Родился мой дедушка Станислав Иванович в 1890 году в семье ссыльных из Польши. Тогда многих поляков царь сослал в Сибирь за революционное движение. Польша в те времена в состав России входила. Жила семья в Листвянке, и дедушка Станислав Иванович ещё мальчишкой видел, как спускали на воду ледокол «Байкал». Можно сказать, на дне рождения присутствовал...

- То-то вы со Снегирём взялись за модель «Байкала», – перебил Цырен.

- И вовсе не потому. Как-никак, «Байкал» – судно неповторимое, гордость Байкальского флота. В те времена – второй по величине ледокол в мире...

- Да не отвлекайся ты, – подал голос Санька.

- А вы не перебивайте. Тут надо вот с чего начать. В конце прошлого века развернулось строительство Великой Сибирской Магистрали. Это была самая длинная на земле железная дорога, через два континента от Москвы до Владивостока протянулась. Строители её исключительно русские и из русских материалов, чтобы загранице нос утереть. Ни одного иностранного инженера, ни одного стального костыля с чужим клеймом. Полюбопытствуйте, мол, на что мы способны. Тогда ведь теперешняя техника даже во сне не снилась. Мы вот читали в учебнике, что прежняя Россия была страной во многом отсталой. Но во многом и передовой – вспомните хотя бы Менделеева, Попова, Циолковского. И наши инженеры, наши мастера шли в ногу со временем, а кое в чём и впереди. В общем, она и теперь удивляет своим совершенством, эта Транссибирская магистраль.

- В начале века с обеих сторон подошла дорога к Байкалу - и остановилась: трудный попался участок по берегу, десятки туннелей надо было прорубить в горах, сотни мостов и мостиков построить.

- И решили, чтобы не задерживать движение, переправлять поезда через Байкал на пароме. Своими силами тогдашняя Россия, конечно, не могла такой корабль осилить – заказали ледокол в Англии. Привезли его по частям в Листвянку, а там на верфи собрали.

- Шёл как раз девятисотый год, и мой дедушка своими глазами видел, как эта махина скользнула по стапелям, резанула носом воду и под крики «ура» закачалась на волнах. С тех пор он только и мечтал, как бы выучиться на кочегара да поступить на «Байкал». Ещё бы – сто метров длиной, двести человек экипаж, и заезжал на палубу по рельсам целый железнодорожный состав вместе с паровозом!

И скорость ледокол имел отменную: от станции Байкал до станции

Танхой четыре раза в сутки оборачивался. В начале века таким судном любая страна гордилась бы. А дедушка Станислав был человек настырный...

- Вроде тебя, – вставил Цырен, но Рудик пропустил его замечание мимо ушей.

- ...и добился-таки своего, стал кочегаром на ледоколе, а потом и на машиниста сдал. К тому времени, правда, Кругобайкальская железная дорога была уже построена, и паром превратился в обычное грузовое судно. Но рельсы с палубы не сняли, случись в туннеле обвал – без «Байкала» всё движение от Москвы до Владивостока застопорилось бы.

Станислав был прямо влюблён в свой корабль. В машинном отделении у него всё блестело, котлы работали как часы. Бывало, отстоит вахту – и снова в трюмы, чтобы поближе к машине быть. А на берегу скучал. И всё мерещилось ему ночами, будто зовёт его «Байкал» своим басовитым гудком.

А потом началась гражданская война. В восемнадцатом году наши отступили за Байкал – белые наседали с запада. И так случилось, что половину байкальского флота захватили белогвардейцы, а половина, включая флагман, под красным вымпелом ходила. Стоял тогда «Байкал» на рейде в Мысовой, куда белые ещё не добрались. Шёл мимо небольшой корабль «Феодосий». Вахтенные его заметили, но приняли за свой. И вдруг «Феодосий» развернулся и без предупреждения дал залп в упор по красному флагману.

На судне начался пожар, палубу окутало дымом. Красные канониры бросились к орудиям,  но не успели расчехлить – от нового залпа зажигательными снарядами вспыхнули надстройки, деревянная обшивка. Стало ясно: корабль не спасти. После третьего залпа капитан «Байкала» распорядился покинуть горящее судно.

Спасались кто как может. Одни пробовали спустить шлюпку с горящей палубы, другие добирались до берега вплавь. Но были и такие, которые впервые не выполнили приказ капитана, до самой последней минуты пытались перебороть огонь, не подпустить его к сердцу корабля. Окатывали друг друга водой, с вёдрами и шлангом ныряли в раскалённые трюмы, и только когда одежда вспыхнула, выбросились за борт. Был среди них и  машинист Пильман, мой дедушка.

Несколько дней потом не мог он прийти в себя. Говорил: «Был

мне «Байкал» и матерью, и отцом родным. Каким же надо быть зверем, чтобы поднять руку на гордость России!»

А корпус сгоревшего флагмана так и не затонул, отнесло его на мель. Много лет ещё возвышалась над волнами почерневшая стальная громадина! Часто приезжал дедушка поклониться ей, сыновей с собой брал, рассказывал им историю «Байкала». Потом выучился на капитана, водил по Байкалу другие суда, а в годы войны командовал мино¬носцем в Заполярье. Два раза был ранен и вскоре после войны от старого ранения умер. Все его сыновья моряками стали, кто на Тихом океане, кто на Балтике, кто на Чёрном море, только мой отец остался на Байкале. И тоже водил буксир, пока из-за болезни не списали на берег. Вот и я думаю, – закончил Рудик, – на флот пойти. По семейной традиции. Правда, мама против, но мы с отцом её уговорим, время ещё есть..