Гурулёв А. С. / Произведения

ГРИБНОЙ ДЕНЬ

Рассказ

Мы с Димкой идём за грибами. Димка второклассник, но грибник уже со стажем. Он маленький, белоголовый, подвижный. Школьное прозвище у него — Буратино. Нос у Димки, конечно, нормальный, но по остальным признакам — Буратино: и худой — из трёх лучинок сложенный, и весёлый, и немножко вредный.

Давно прошли первые заморозки, и никаких грибов уже нет, кроме опят. Но опята — тоже грибы. Можно далеко не ходить, искать грибы сразу за домами, в корчевниках, или перейти дорогу и поискать около старых пней, но ведь известно каждому, что дальние грибы лучше, и мы, не сговариваясь, уходим лесной дорогой. Точнее, лес с одной стороны, а с другой — море.

Вчера, когда ветер был особенно сильным, рухнула в море с крутого берега старая разлапистая сосна. Она долго сопротивлялась ветру и волнам, а вот вчера рухнула.

Но сегодня день тихий, солнечный и тёплый. Море по-летнему сине и спокойно. И кажется, что зима будет нескоро и таких хороших дней впереди ещё много.
Мы прошли сосняки, обогнули сонный залив и пришли в берёзовую рощу.

Не спеша бредём по светлому лесу, радуемся тёплому дню и обилию закатных красок. Среди спокойно увядающих берёз вдруг увидишь отчаянно раскрашенную осину. Она никак не хочет смириться, что её лето прошло, и листья на осине, как и летом, неспокойны, волнуются, шелестят. Облетают листья шиповника, открывают ярко-красные продолговатые ягоды. Ягод много, и видны они далеко — самая яркая краска на богатой палитре осени. Синее небо, синее море, белые стволы берёз, жёлтые, зелёные, багряные листья деревьев и красные ягоды шиповника.
И лишь сосёнки стоят как ни в чем не бывало: осень их не пугает, да и зима тоже.

А всё-таки, значит, скоро зима: трава пожухла и сухо шелестит под ногами. Но грусть мимолётная скоро проходит, и снова радуешься осеннему лесу. Радуешься теплу и свету, идёшь вольно, и в тебе нежность к этим берёзам, и уже не чувствуешь себя в лесу пришлым горожанином, а будто и города вовсе никакого не было и ты всю жизнь, да нет, даже всегда, жил в этих лесах.

Около старого берёзового пня нашли мы дружное семейство рыжих упитанных опят.
— Красивые какие, — говорит Димка. — Как солдатики. — Он трогает пальцем пробковые шлемы опят, что-то мурлычет, ползает около пня на коленях.
— Ну что, — спрашиваю, — будем срезать?
— Не-е, — говорит Димка..-— На обратном пути лучше. Или завтра придём. Ладно?
Димке просто жаль срезать такие красивые грибы. А они и вправду хороши в осеннем светлом лесу. Крепкие, неувядшие.

Время в лесу летит незаметно. Судить по солнцу, так уже перевалило за полдень, а мы вроде и пришли-то совсем недавно, и наша корзинка, одна на двоих, далеко не полная.

Грибы мы берём плохо и часто отвлекаемся. Вот пригнулся к траве Димка, сгорбился, затих.
— Что там, Димка?
Он предупреждающе шипит и делает знаки, чтобы я говорил тихо. Заглядываю ему через плечо и вижу сонного золотистого жука. Такого красивого золотистого жука я не видел с самого детства.
— Что ты собираешься с ним делать? — спрашиваю я Димку.
— А зачем? — отведает Димка шёпотом.
Мне почему-то становится неловко, и я хочу сказать Димке хорошие и нужные для этого случая слова, но не могу их вспомнить.
В берёзовой роще мы оказались не одни. Там, где роща переходит в сосновый бор, встретили двух грибников, Димкиных знакомцев. Димка представил мне их ещё издали.
— Они братья. Вон, который длинный, Пашка. Он в четвёртом классе учится.
Я слышу неудовольствие в Димкином голосе.
— Ты в ссоре с Пашкой?
— Да нет. Просто он такой... — И Димка неопределённо и не совсем дружелюбно машет рукой.
— Ну, а второй как?
— Васька-то? Васька хороший. Маленький только, первоклашка. 

Внезапно кусты раздвинулись, и на крошечную жёлтую поляну вышел круглолицый и светлоглазый мальчик, похожий на маленького пастушка. И лилась из его глаз радостная удивлённая синь.
— Ди-има, — сказал Васька высоким и переливчатым голосом, — ты знаешь, где дятел живёт? А я знаю. Хочешь, покажу?
Горло у Васьки по-птичьему трепещет, и кажется, там у него спрятана светлая серебряная свистулька.
Димка наклоняет голову набок, смотрит заинтересованно.
— А где?
— Там. — Васька машет тонкой рукой в сторону высвеченных солнцем берёз. — Я ви-идел. Краси-ивый такой.
Васька поднимает большой оранжевый лист.
— Посмотри-и, Ди-има!
По оранжевому листу медленно и сонно ползёт букашка с яркими подкрылками. Димка тронул букашку тонкой и сухой травинкой, букашка поползла быстрее, подкрылки у неё затрепетали, и она без разбега как вертолёт, полетела к вершинам берёз, к синему небу. Ребятишки проводили её восторженными глазами, будто это они научили букашку летать.

А потом ползли на коленях по опавшим берёзовым листьям, преследовали забредшего далеко от дома крупного муравья. Муравей ни на кого внимания не обращал, делал своё нелёгкое дело, тащил какую-то живность домой. Муравей бросал добычу, подбегал к ней то слева, то справа, то, отчаявшись, жилисто упираясь, тащил её за собой волоком.
— Смотри-и, на помощь другой мураш прибежал...
Неподалёку я нашёл одно семейство опят и срезал его. Появился Пашка. Деловой, быстрый. Он видел, как я срезал грибы, и, пробегая мимо, толкнул Ваську ногой.
— Раззява!
Васька, не понимая, посмотрел на брата синими глазами.
— Ну его, — сказал Димка, когда Пашка снова исчез в кустах. — Зато он не видел ту красивую букашку, которая улетела.

От моря тянет лёгким ветром. Блестят меж берёз тонкие светлые нити паутины. Летят на паутинах в неведомые синие дали маленькие паучки-путешественники. Спешат за оставшиеся тёплые дни посмотреть землю.

Корзинка у нас ещё не полная. Но сейчас мы пойдём искать живущего в старом дупле красивого дятла. Дымятся белым туманом стволы берёз, шуршит под ногами усохшая трава, синеет тёплое небо над жёлтой рощей. Рядом идёт Васька и посвистывает по-птичьи.
— Ди-има! Видел? 
Тихо стелется над землёй осенний светлый день.