Волкова С. Л. / Произведения
ОЛЯ И ВОЛШЕБНИКИ
Девочка Оля жила в большом городе. А лайка Суворка – в таёжном по-сёлке. Перед Новым годом в Олином дворе всегда ставили ёлку, и ребята готовили для неё игрушки. Оля смастерила волшебника в плаще со звёзда¬ми, в колпаке, с усыпанной блёстками подзорной трубой. Потом решила, что ему одному будет скучно, и смастерила другого. Но на него не хватило ни серебряной фольги, ни блёсток, и одет он был очень просто: в тулупчик, шапку и валенки. Оля решила, что первого будут звать Волшебник с тру¬бой, а второго – просто Тулупчик.
Девочка то и дело выглядывала во двор: не привезли ли ёлку? Она не знала, что ёлка ещё только едет к ним из тайги, а в автобусе сидит ничейная лайка Суворка. Шофёр угостил, вот Суворка и увязался за ним. Ёлку выгрузили в городском сквере, и Суворка выскочил в открытые двери. Шофёр показал на ёлку, сказал:
– Сторожи, – и остался сидеть в тепле.
Подъехали люди на грузовике, перенесли туда ёлку, грузовик тронулся, зачадил, и Суворка, не отставая, побежал за ним. Лесную гостью наряжали уже при свете фонарей. Развесили зайцев и медведей, часы с кукушкой, на курьих ножках избушку, а уж самолётов, ракет и звездолётов тут было без счета! Олины волшебники уместились уже еле-еле.
– Не могли найти место получше, – ворчал Волшебник с трубой.
– В тесноте, да не в обиде, – успокаивал его Тулупчик.
Скоро все уснули на ёлке. Не спал только Суворка. Рядом сидел. Сторожил. Когда часы с кукушкой показали утро, увидел: к ёлке девочка бежит, а за ней идёт её мама.
Увидев своих волшебников, Оля обрадовалась. А когда заметила Суворку, обрадовалась еще больше:
– Мама, какая собака большая! Можно я с ней поиграю?
– Конечно, можно! – хотел крикнуть Суворка, но разговаривать он не умел.
Он только помахал хвостом и протянул Оле лапу. Рука в пёстрой ва-режке потрепала его за ухом. От варежки дохнуло теплом, мандариновой кожуркой. И вот уже Оля удирала от Суворки, нарочно спотыкаясь и падая в снег. А когда домой уходили, взмолилась:
– Мама, эта собака ничья, возьмём её себе!
Мама нахмурилась:
– У нас дома тесно, и ты забываешь, что завтра я уезжаю.
Оля помахала мокрой от снега варежкой и, понурив голову, побрела к дому. Потом вернулась и прошептала Суворке на ухо:
–Я завтра приду, и мы опять поиграем.
Но назавтра она не пришла. Суворка несколько раз пробегал по её сле-дам до подъезда и возвращался к ёлке: боялся оставить её без присмотра. Он сердился и лаял на озорной ветерок, что трепал еловые ветки и раскачи¬вал хлопушки и фонарики.
Ветерок к ночи куда-то пропал. Наползли тучи, налетел, засвистел буран. Ледяным кнутом полосовал он небо и землю, раскачивал деревья, швырялся колючим снегом. Волшебники на ёлке ёжились и дрожали. Ста¬ли искать, куда бы им спрятаться. Избушка на курьих ножках оказалась занятой. Только один кособокий домишко оказался пустым. В нём было тесно, но зато топилась печка. И волшебники повеселели.
– Суворка, ты почему не прячешься? – свесился вниз Тулупчик.
Но Суворка от ёлки не сделал ни шагу. Тулупчик вздохнул:
– Олю ждёт, бедолага.
– И зря, – заметил Волшебник с трубой, – в такой буран она не придёт.
– Пришла бы все равно, – заспорил Тулупчик, – наверно, с ней что-то случилось. Мама её уехала, и она дома одна-одинёшенька.
Его сосед навёл подзорную трубу на Олино окошко:
– Сейчас мы всё узнаем: моя труба всё вокруг видит. И всё про всех знает... Так вот, Оля бегала в магазин за тянучками и потеряла от дома
ключ. Дверь ей открыли соседи, теперь будет дома сидеть и ждать, когда мама приедет.
Тулупчик заволновался:
– Где же ключ искать?
Волшебник поводил трубой по сторонам:
– Ничего не видать – буран.
Тулупчик рассердился:
– Буран, буран! Ты волшебник или кто? Утихомирь его.
Сосед сдвинул на затылок колпак:
– А как? – и тут же ударил себя по лбу. – Вспомнил!
Он повернул трубу другой стороной, оба прилипли к ней носами. Сна-чала было ничего не видать, потом появилось снежное поле, по нему мча¬лись нарты – северные сани.
– Эта история, – заговорила труба, – случилась в северном селении. Целый месяц там мела пурга. Люди устали: не смеялись, не пели. Дети бо¬лели. Тогда-то и появилась в селении Белая собака.
– Запрягите её в нарты, – сказал самый мудрый и старый.
Собака убежала и вернулась назавтра. Под меховым пологом люди увидели девочку с глазами, каких ни у кого в этом селении не было. Глаза были синие, лучистые, в них плясали золотые весёлые искры. Она улыбнулась людям и сказала:
– Мой отец – Солнечный день. Он уже ищет меня, и как только придёт сюда – сразу утихнет метель.
И труба замолчала.
– Ну да, – так и подпрыгнул Волшебник, – это же проще пареной репы! Лечу за девчонкой!
Он прыгнул в висящий рядом звездолёт и помахал рукой.
– Вернусь – и часу не пройдет.
Прошёл час, другой. Кукушка на часах куковала и пряталась, а Волшебник с трубой всё не возвращался. Если бы у Тулупчика была такая труба, как у него, он бы увидел, что звездолёт унёс волшебника совсем недалеко. Пролетая над пожарной каланчой, он закричал:
– Стой!
Звездолёт остановился.
– Наконец-то, – кричал Волшебник с трубой, – вот для меня подходя¬щее место. На вышке не дует, и весь город - как на ладони. Мне видно всё, и меня видно всем.
Про Олю и своё обещание он и забыл совсем.
А там, откуда он улетел, буран всё выл и свистел. Тулупчик, дождав¬шись утра и устав беспокоиться, вылез из тёплого дома и спустился вниз.
– Суворка, – позвал он, – беги ищи Олины ключи, а я буду ёлку сторо¬жить.
Суворка бросился к Олиному дому, обежал его кругом. В затишке у забора вдруг донесло до него мандариновой кожуркой. Знакомый запах! Он разбросал сугроб лапами. Показалась пёстрая варежка, из неё рыбкой выскользнул ключ. С ним и прибежал Суворка к Тулупчику. Тот руками замахал:
– Беги назад, дурачок, к Оле почтальон идет!
Суворка едва успел. Он взлетел вверх по лестнице за почтальоном следом
И Оля, открыв дверь, увидела рядом Суворку с ключом и варежкой в зубах и почтальона с телеграммой. Она прочитала:
– Я соскучилась! Какую хочешь собаку проси. Мама.
Девочка рассмеялась:
– У меня собака есть, мне больше никакую не надо.
И как только она рассмеялась, её услышал и разглядел самый главный волшебник – Солнечный день:
– У этой девочки глаза, как у меня, весёлые и синие. Пусть она тоже будет моей дочкой.
И как только он подошёл к окошку, буран улёгся и над городом встало весёлое солнце. Оля закрыла двери на ключ и выбежала на улицу вместе с Суворкой. Тулупчик смотрел на них из-под ёлки, щурился на солнце и улыбался, довольный:
– Выходит, я тоже волшебник немного.
Когда-то медвежонок Думка был диванной подушкой-думкой. Целый день думка лежала на диване, но однажды ей так это надоело, что она по-думала:
– Вот бы было бы прекрасно, если б я была медведем!
Эти слова она шепнула своей хозяйке, девочке Кате, та – маме. И они, недолго думая, перешили подушку на медведя: с глазами, ушами и меткой на лапе «Д», её вышила Катя.
Как только Думка остался один, он сразу взобрался на подоконник и увидел двор с деревьями и воробьями. Потом он услышал шум мотора, и во двор въехал грузовик. Он был синий и весь запылённый. Воробьи разлетелись в разные стороны, а один сел на форточку и прочирикал:
– Видал? Это мой друг. Он мне приносит зёрен.
Думка вздохнул:
– Вот бы и мне с ним познакомиться. А потом прокатиться.
– За чем дело стало? – распустил перья воробей. – Я с ним поговорю.
Назавтра, в это же время, синий грузовик привез Катиного папу пообе¬дать, и Думка подошел к нему:
– Вам про меня говорили?
Грузовик очень удивился:
– Фрр! Никто мне ничего не говорил. А если хочешь прокатиться – по¬проси об этом Катю.
Думка так и сделал. И вот они с Катей сидят в кабине. За воротами гру¬зовик сразу набрал скорость и весело запел вместе с мотором:
Грузовик, грузовик,
Он лениться не привык,
Грузим – возим!
Возим – грузим!
Кому –- кирпич,
Кому – арбузы,
Кому – картошку,
Кому – лес,
И всем – солнышко с небес!
Думке тоже сразу захотелось петь, и он затянул:
Я – Думка, Думка, Думка-ду!
Хочу – сижу, хочу – иду,
А вот сегодня – едем,
Хорошо на свете быть Маленьким медведем!
Грузовик трясся по ухабам на лесной дороге, мчал стрелой по степи и недовольно рычал, когда не мог забраться в гору. Солнце, не отставая, бежало следом. Но как только оно упало за гору, сразу стемнело. От тайги потянуло сыростью, Катя стала зевать, и Думка запел ей колыбельную.
Баю-баюшки-баю,
Ты усни, а я не сплю,
Потому что медведь
Должен в оба смотреть,
А то ночью грузовик
Не найдёт дорогу!
Воробей, конечно, ужасно завидовал Думке, ведь его-то с собой никто не брал:
– Ты думаешь, глупый мишка, что Катя вечно будет с тобой возиться? – насмешничал воробей. – Как бы не так! Она вырастет большая, а большие девочки с мишками не играют!
– А кто же ей будет петь колыбельную? – растерялся Думка.
– Никто! Большие сами засыпают.
В эту ночь Думка долго не мог закрыть глаз:
– Катя вырастет, а я останусь маленьким. Что я тогда буду делать? Мне даже некому будет петь колыбельную!
Он стал у воробья спрашивать, что делает Катя, чтобы быть большой.
– Она ест суп и кашу.
– Буду и я, может, вырасту тоже.
Кате каша помогла: она подросла и осенью пошла в школу. Думка си¬дел один, невесёлый. Да, Катя росла, а Думка не вырос нисколько:
– Врун этот воробей, – думал он горько, – ничего он не знает, сам мень¬ше всех!
Потом пришла зима, выпал снег, вечера стали тёмными. Катин папа и грузовик уехали и обещали вернуться к Новому году. Дни шли за днями, а они не приезжали. Мама тревожилась, Катя плакала.
Собрался Думка и пошёл в лес искать грузовик и папу. Бредёт он, про-бирается сквозь сугробы, вдруг затрещали кусты и вышел медведь огром¬ный, да как рявкнет:
– Ты почему не спишь, малявка?
Через плечо у медведя - мешок, на плече - лопата, схватил он Думку огромной лапой и басит:
– Испугался? Ты у меня спроси, кто я такой!
Кто с лопатой и мешком
Ходит по лесу пешком
И берлоги роет?
Я, Самсон – Медвежий сон –
С подушкой моховою.
Я, Самсон – Медвежий сон,
Зимой не спать – что за фасон?
Шататься по дорогам?
Шума не переношу
И добром тебя прошу:
Ну-ка марш в берлогу!
– Мне нельзя спать! – испугался Думка. – Меня ждут мама и Катя, а все вместе мы ждём грузовик и папу!
– Грузовик?!
– Ну да, синий такой, красивый.
– Красивый? Ну я не скажу! Шумел он больно громко. А сейчас, небось, замолчал. Пойдем, я тебе его покажу.
И Самсон – Медвежий сон – сунул Думку в мешок.
В мешке была моховая подушка и кулёк с конфетами. Самсон их давал медвежьим детям, чтобы они их сосали во сне и подрастали к весне. Думка не утерпел: сунул за щёку ириску. Вдруг что-то зарокотало, загудело, зарычало совсем близко, да так страшно, что Медвежий сон бросил мешок и убежал со всех ног. И пока Думка вылезал из мешка, оно всё рычало и выло!
Вы спросите, что это было? Это был грузовик, попавший в ловушку. Ловушку вырыл для него Самсон – Медвежий сон.
– Ууу! – выл грузовик. – Ууу, в какую я попал беду! Мне кто-то устроил ловушку.
Думка кинул ему под колеса меховую подушку. Грузовик громче завыл, но вылезти из ямы у него не хватило сил. Думка спросил:
– А где Катин папа?
– Он ушёл рубить лапник, его уже долго нету.
И тут Думка вспомнил про медвежьи конфеты и решил подкрепиться и набраться сил, чтобы вытащить грузовик. Он сел на пенёк, сунул лапу в мешок, съел конфету «Коза-дереза» – и выросли сразу у Думки глаза. Съел две конфеты «Морские» – выросли у Думки уши большие, съел две «Гуси-ные лапки» – и стали у Думки огромные лапы. Съел карамель «Кедровый орех» – и весь он стал больше всех!
Подошёл тогда Думка к грузовику и сказал:
–Я тебе, грузовик, помогу!
Крякнул, рявкнул и вмиг вытащил из ямы грузовик. Тут вышел Катин папа с еловыми ветками. Он Думку сразу узнал по Катиной метке...
Из еловых веток, чтобы они не пропали без толку, сделали папа и Дум¬ка красивую ёлку. Во дворе её поставили, воробьев позвали, ведь Думка теперь не поместился бы и в зале. А под утро ушел Думка в тайгу.
Где он сейчас – сказать не могу. Одно только знаю: папа и грузовик в тайге часто Думку встречают и передают от него Кате привет. Когда же папы и грузовика долго нет, а за окном темно и метельно, кто, как не Думка, стоит под окном и Кате поёт колыбельную:
Нет ни звёзд, ни луны,
И темно, как у мишки в берлоге,
И проехать нельзя,
Но зажёг грузовик,
Свои фары-глаза,
И дали деревья дорогу,
Помахала ёлка лапой:
– Проезжайте!
Едет папа.
Часики с синим стеклом
Выпал снег на крыши, клёны и фонари. Словно к празднику всё наря¬дил. Подошёл к окошку старый художник и подумал:
– А в лесу-то сейчас ещё лучше. Наведаюсь-ка я в свой лесной дом. Приехал и голову повесил: стоит дом сирота сиротой, а когда-то улыбался всеми окошками. Подолгу здесь живали тогда художник и его дочка, но выросла она и уехала в дальние края. С тех пор и не мил стал хозяину дом.
– Продам я его, – решил он и отправился в обратную дорогу. А в лесу – красота. Ветер снежные занавеси колышет. На белых коврах только зайцы и пишут. А вот поляна совсем нетронутая. Поднял художник веточку, нари-совал на снегу девочку. Такой, какой была его дочка, когда была маленькой: в шубейке, в валенках, носик курносый, а косичка белёсая. Только ушёл – прилетел на поляну Сиверко ветер, девочку сразу приметил:
– Вставай, поиграем! – на ноги поставил, закружил, затормошил. – Гла¬за закрой, потом открой: будем в прятки играть.
Гикнул, свистнул, осыпал иней с лиственниц – и нету его. Спрятался, да ловко так, что и не отыскать. Высунул нос из кустов рыжий зверек-колонок:
– Не ищи его, Снегурочка, далеко улетел, озорник, – и запрыгал впере¬ди: прыг, прыг.
Прыгал, прыгал и к лесному дому вывел. На прощание сказал:
– Есть у дома хозяйка теперь. Только помни, Снегурочка: как весной ударит капель – прячься в тень, не то растаешь.
На том и расстались. Снегурочка в дверь постучала. Завозилась с заложкой. Дверь распахнулась – и нет никого. Только пучеглазый сверчок глядит с печки:
– Сейчас, – говорит, – поставлю чайник.
Спрыгнул на пол, Снегурочка видит: сверчок-то хромает.
– Кто это тебя?
– Горшок поленом запустил.
– Что за горшок?
– Узнаешь.
Сняла Снегурочка шубку, сверчку помогает: пол подмела, на крыльце выхлопала половики. Вернулась – за столом кто-то толстый сидит, болтает короткими ножками. Девочку увидел – как стукнет по столу ложкой!
– Я домовой горшок. Будешь мне служить: щи, кашу варить, на ночь петь песни, чтоб спал крепче.
С утра теперь Снегурочка стряпает, варит. Что на стол ни поставит – горшок одним махом опрокинет в рот. Часа два всхрапнёт и опять за стол. Снегурочка просит его:
– Отпусти меня в лес погулять, с колонком-прыгунком повидаться, с ветром Сиверкой поиграть.
Не пойдешь, – ворчит горшок, – пока ты здесь, наемся досыта. А с весны тебя поминай как звали, вместе со снегом растаешь.
За день горшок выспится, с вечером хнычет:
– Сна ни в одном глазу нету. Поёшь, девчонка, не так.
Снегурочка поёт, а слёзы у неё из глаз кап да кап. Сверчок к ней подо-шел:
– Смотри-ка, что я нашёл.
Открыл он свой сундучок, а в нём всякая всячина. Порылся сверчок и вытащил часики. Самые настоящие! И какие красивые: стеколко си¬нее, под ним золотой циферблат. Повертел их сверчок, и они заговори¬ли: тик-так.
– Эти часики когда-то хозяин дочке своей дарил, только она их остави¬ла. Каждые тридцать минут они песенку поют:
Стеклышко синее, циферблат золотой,
Ты не горюй: всякий час я с тобой.
И показалось Снегурке, что рядом с ней кто-то большой и добрый. А горшок пустяки говорит, и ничего с ней не случится плохого.
Снова открыл сверчок зелёный свой сундучок, достал пустую катушку от ниток да лунных лучей пучок. Натянул на катушку одну ниточку, при¬ладил её, и вышла скрипочка.
Теперь, только горшок раззевается, достанет сверчок скрипку, играет, старается. Горшок слушает, слушает, да и заснёт. Снегурочка повеселела. Спрашивает то и дело:
– А когда приедет хозяин?
И вот прибыл хозяин. И не один, а с гостями: покупателей привёз. Они ходят, везде суют нос:
– Это плохо, а тут еще плоше.
Хозяин обиделся:
– Дом хороший, – и вздохнул. – Только зачем он мне одному?
– Как это одному? – крикнул сверчок из печурки. – Здесь внучка твоя живет, Снегурка. Снегурочка, выходи!
Хозяин только развёл руками: вспомнил свой рисунок на снежной по-ляне. Точь-в-точь на него девочка похожа: носик курносый, косица белёсая. Потирает лапки сверчок:
– Теперь совсем другой расклад. Поворачивайте, покупатели, назад. Дом не будем продавать.
Покупатели стали деньги совать:
– Мы хорошо заплатим.
Увидал это горшок со своих полатей:
– Эти-то куда богаче. К ним поеду, надоели щи да каша.
В машину гостей пробрался, да укатил восвояси!
Тикают часики у Снегурочки на запястье. Уже зиму переборола вес¬на. Ударила капель, зачернели тропки. Уже и подснежник выглянул роб¬ко. Ушёл старый художник весну рисовать, а Снегурочка осталась дома. Часики сняла и положила на подоконник. Пролетала мимо ворона, часики увидала:
– До чего хороши: стеколко синее, циферблат золотой.
Покрутилась по двору, в форточку влетела – и нету её.
Снегурочка плачет: «Пропали мои часики». Увидал сверчок на снегу
след вороний:
– Ага! Побывали тут воры, – и кинулся в лес. Набежал на рыжего ко¬лонка, перевел дух. – Скоро ворона будет тут со снегуркиными часами. Беги, кого встретишь в лесу – чтоб кричали: куда, мол, летишь?
Помчался колонок, завернул к зайцам, к лисице, храбрости набрался и к медведю заявился. Вот показалась ворона с часами. Увидали ее зайцы, закричали:
– Ворона, далеко собралась?
Ворона только хвостом махнула:
– Больно мне надо разговаривать с вами.
Лиса ей кричит:
– Далеко летишь? Мне знать интересно.
Вороне внимание такое лестно, но крепче она сжала клюв. И вдруг как рявкнет медведь:
– Куда полетела, ворона?
Нельзя не ответить хозяину:
– В город, Михайло Иваныч, в город!
Только мелькнули в воздухе часики с синим стеколком. Искала их во-рона, искала, и всё без толку. И сверчок, и звери их искали - нет нигде ча-сиков: пропали.
Вернулся домой сверчок с пустыми руками. Видит: Снегурочка слё¬зы роняет наперегонки с заоконной капелью. Увидела сверчка, совсем побледнела и закрыла глаза. Схватил сверчок свою скрипку, выдернул лунные нитки, золотой солнечный лучик к катушке приладил и заиграл на струне одной: «Синее стёклышко и циферблат золотой»...
Вздохнула Снегурка и открыла глаза:
– Ты, сверчок, часики мои достал?
– Нет, – сверчок говорит, – это я их песенку на скрипке играю.
Слышит Снегурочка: кто-то сверчку подпевает:
– Кто там?
– Сейчас узнаем, – и двери открыл.
Ветер Сиверко в берёзах прошумел:
– Выходи, Снегурочка, не бойся.
Вышла Снегурочка – ударило ей в глаза весеннее солнце. Не испуга¬лась Снегурочка: только зажмурилась. И слышит: льдинка в ручье звенит тонко, вторят ей в небе звонкие жаворонки и заливаются наперебой:
– Ты не грусти, всякий час мы с тобой.
– Откуда все эту песенку знают? – Снегурочка спрашивает.
Сверчок отвечает:
– Тот, кто на Золотом Престоле сидит, облаков выше и солнца выше. От него на земле все эту песенку слышат. Он – самый Добрый и самый Боль-шой. И всякий час с нами и с тобой.
Вот какая история случилась под Новый год на улице Зимней.
Жила там девочка Маша. Мама её была продавцом в магазине игрушек. Но Маша игрушек у неё никогда не просила.
Она ждала: вот придёт к ней в Новый год Дед Мороз, развяжет мешок и достанет куклу, да не простую, а ту, которой сама Снегурка играла.
Маша не знала, что на улицу, где она жила, Дед Мороз и Снегурочка не заглядывали уже много лет. Очень уж злые собаки на Зимней. Заглянешь во двор – выскочит чудище лохматое, лает, хрипит, вот-вот схватит. Самому Деду Морозу оборвёт полы и Снегурочку напугает.
А Маша всё спрашивает:
– Мама, будет у меня Снегуркина кукла, та, что и ходит, и танцует, и разговаривает?
Мама головой кивает:
– А как же!
Дочку спать уложит и сама ляжет: завтра ей на работу рано.
Мама уйдёт – Маша весь день одна-одинёшенька. А вечера перед Но¬вым годом тёмные, длинные. В окошко глядишь – ничего не видно.
Но зато днём – смотри, сколько хочешь. Вон мальчишки пробежали гурьбой, вон соседки с сумками топают. А Деда Мороза всё не видать. Если дед и приходил, то был хотя и в валенках, но без шубы и без бороды.
Он стучал в окошко: «Пусть мама зайдет: я вам молока оставил». Это был соседский дед Павел.
И вот наступил новогодний вечер.
За окошками уже давно было сине, а Машина мама всё не приходила. Хозяин не закрывал магазин: вдруг ещё какой покупатель зайдёт.
И он появился: важный, краснолицый. Стряхнул с шапки снег на пол и стал шарить глазами по полкам с игрушками.
– Эту! – показал он наконец на большую куклу. Она словно бы пря¬талась за своими подружками. И одета была не как все: в меховую шубку, сапожки, а руки прятала в муфту. Продавщица достала куклу с полки и по¬ставила на прилавок. Кукла вынула руки из муфты и пошла по прилавку, выстукивая каблучками:
Скрип-скрип, снежок!
Шагай, сапожок!
Левый за правым.
Прямо иди,
Налево сверни,
А потом направо.
Кукла дошла до края прилавка, хотела повернуть налево, но вдруг споткнулась. Покупатель стал хмуриться, но продавщица этого не замечала:
– Нравится? – улыбнулась она покупателю.
Она поставила куклу на край прилавка, и каблучки опять застучали. Но покупатель хмурился всё сильнее и сильнее. Кукла ступала на правую ногу как-то неуверенно. До края прилавка она всё же дошла, но как только стала сворачивать направо, так споткнулась и упала.
– Ваша кукла хромая! – закричал покупатель. – Как вы смеете предла¬гать такой товар! Я буду жаловаться хозяину.
Хозяин магазина долго на Машину маму ворчал:
– Бракованную куклу отправишь на фабрику, пусть её там переделают.
Как только хозяин вышел, кукла прошептала:
– Не отправляйте меня на фабрику, пожалуйста! Я не там родилась.
– А где?
– В сосняке, в березняке, у Снегурки в теремке!
– Так ты Снегуркина кукла?
– Конечно. Мне Снегурка на память надела колечко, чтобы я говорила, ходить умела и танцевала.
– А где же колечко?
Кукла посмотрела на свою правую руку, пошарила в муфте и заморгала:
– Нету, видно я его потеряла. Только вы не отправляйте меня на фабрику!
Продавщица ничего не сказала и открыла сумочку с деньгами. Пере-считала их: денег было совсем немного, вздохнула, пересчитала снова и положила деньги в ящик кассы.
– Ну вот, теперь ты будешь жить у меня и у моей дочки Маши.
Кукла очень обрадовалась:
– Пойдем скорее домой!
Продавщица засмеялась:
– А кто за меня выручку сдаст и вымоет пол?
– Значит сюда опять придёт хозяин? Я боюсь его! Лучше я пойду домой одна, только скажите, куда.
И продавщица сказала:
– Улица Зимняя, дом под рябиной.
И номер назвала.
– А куклу без вас купили, – объявила Машина мама хозяину, а сама всё за окошко поглядывала.
А за окошком шёл снег. Он сыпал на дорогу и тротуары. Сапожки ку¬клы стучали сейчас тише, но всё же ясно выговаривали:
– Прямо иди, налево сверни, а потом направо.
Так она и шла, немного прихрамывая и путая иногда «лево» и «право».
Когда она вышла на улицу Зимнюю, она уже сильно хромала, но совсем не замечала этого. На такие пустяки куклы обычно не обращают внимания.
Улица Зимняя была пустынна. Люди сидели по домам. Но, заслышав стук каблучков, всполошились собаки по дворам. И заполыхало от двора к двору, как костер:
– Вор! Вор! Вор!
Испугались и встали сапожки: куда идти, не говорят больше. Где здесь дом под рябиной? Везде у калиток растут рябины, а номер, который ей Машина мама сказала, кукла, конечно, забыла. Стала стучать наугад. В одну калитку толкнулась – не открывают, в другую – тоже. Только собаки заходятся, лают. Решила в окошко постучаться. Пробралась через снег в палисадник, в ставню колотит. Выскочила тётка и давай ругаться:
– Нет от вас отбою! Никакой Маши нет в нашем доме.
И закрыла дверь на заложку.
Набрала кукла снегу полные сапожки. Села на лавочку, чтобы вытряхнуть снег. Стянула левый сапожок, потом правый. Тут что-то об лавочку звякнуло и в снег упало. Это было колечко: то самое, что кукла потеря¬ла. Сапожок-то кукла надела, а колечко не успела поднять. Моргнула она, вздохнула и закрыла глаза. Так и уснула, сидя на лавочке. Тут и нашла её Машина мама, когда возвращалась домой. Долго она ругала себя, что отпустила куклу одну. Принесла её домой и рядом с кроваткою Маши посадила на стул.
А колечко Снегуркино лежало, лежало и, не дождавшись, когда его поднимут, вынырнуло из снега и по улице побежало.
Вот и дом конечный, вот и мостик через речку. А там и дорога в сосняк-березняк. Но не добежало колечко до снегуркина теремка: снег вдруг сыпать перестал. Вышла на небо луна, луня-полуночника выманила из дупла. Осветила лесную поляну, на ней стог сена, а рядом зайца, который здесь обедал. Увидел лунь зайца, выпустил когти, клювом защёлкал, стал снижаться. Закричал заяц жалобно, но колечко зря не лежало: подбежало к зайцу и по снегу закружило. Вихрь поднялся, замело, запуржило! Швыр¬нуло луню снега в глазищи. Пока лунь моргал - убежал зайчишка. И сразу улеглась пурга. И колечко лунь проморгал: хотел его сцапать, да не полу¬чилось. Колечко прыгнуло в стог и там затаилось.
До утра лунь его скрадывал. Улетел, когда сани заскрипели рядом. Это с улицы Зимней приехал за сеном дед Павел. Накидал воз, домой отвёз. Охапку бросил в стойло корове Зорьке и смотрит: что такое, в сене свер¬кнул огонёк. Вот дед удивился:
– Колечко! Откуда оно?
Потёр об рукав, положил в карман. Стучится к Маше в окно:
– С Новым годом! Что не идёте за молоком?
Вышла Машина мама, ничего не сказала, а деду Павлу и объяснять ни¬чего не надо. Подумал он про себя: «Эх ты, сердешная».
А вслух сказал:
В Новый год без подарков нельзя. Дарю вам бидон молока и колечко.
Пробует Маша вдеть в колечко палец – мало оно, не налезает.
– Да оно впору только моей кукле.
И очутилось колечко у куклы на пальце безымянном. Та сразу заморга¬ла, потянулась и на ноги встала, обвела всех глазами:
– С Новым годом, с новым счастьем.
– Снегуркина кукла, Снегуркина! – закричала Маша.
Подхватила куклу и заплясала. А та и сама плясать горазда. Плывёт она павой, кружится и налево, и направо. И сапожки её не хромают. Свою песенку про снежок выговаривают.
Аринка из корзинки
В теньке, в ивняке, полоскала крестьянка бельё и нашла под ивой плетёную корзину.
Откинула плетёнку, а в корзине – девчонка!
Личико всё словно вешним пухом вербы обсыпано: в золотых веснуш-ках, белые волосики.
– Послал мне Бог шестую дочку, Арнику в корзинке, – рассмеялась ккрестьянка, и принесла девочку домой.
А старшие дочки надули губы:
– Откуда она взялась? Совсем не в нашу масть! И голосок тихий да тонкий. Найдёнка!
Сами-то старшие сёстры румяны, черноволосы. Начнут браниться – на другом конце деревни слышно. А песен не поют:
– Что даром горло драть? Чай, не птицы...
Зато Аринка, как останется одна, выводит тоненько так:
Чистая речка,
Вешняя водица,
Ты скажи мне, речка,
Где моя сестрица ?
Добрая, хорошая,
На меня похожая.
Прошло сколько-то времени... Собрались родители и уехали на Святки в другую деревню гостить. Ещё и след не успел их простыть, а сёстры уже весь околоток обегали: созвали на посиделки парней и девок.
– А тебе нечего болтаться под ногами!
Посадили в сани и увезли Аринку на дальнюю заимку. Стоит избёнка на поляне, вокруг тайга дремучая, непроезжая.
– Что я здесь делать буду? – испугалась девочка.
– Видишь стог сена? Собирался его батюшка вывезти, да так и не со¬брался. Карауль его от зайцев.
– А когда за мной приедете?
– Как нагуляемся. Через неделю.
Отмела Аринка снег от крылечка, растопила печку. Окошко сразу оттаяло. Глядит Аринка в него и видит: заяц! Выхватил из стога сена клок – и наутёк. Выскочила Аринка из дому:
– Эй, длинноухий, постой! – и бросила зайцу шанежку.
Махнул лапой заяц:
–Я тебя отблагодарю. Сделаю для тебя балалайку на вишнёвом клею.
И убежал. Только неделю оставалась Аринка одна. Вдруг дверь растворилась со стуком, ввалилась старуха в белом тулупе, да как закричит на Аришку:
– Бездельница! Не пряла целую неделю! А ну – за куделю!
Хотела Ариша что-то сказать, а бабка опять:
– Молчи у меня! Ни гу-гу! Не зли старуху Пургу! Достала Пурга из рукавов: из одного – прялку, из другого – веретено. У веретена села сама. Запело оно, закружилось. Загудело в трубе, за окном запуржило. Всю ночь прялка стучала, трепала Ариша кудель.
Утром бабка позавтракать села за стол. И сразу утихла метель. Выско-чила Ариша из избы: светло как!
Поёт на березе снегирь: ти-ти, а кто-то подыгрывает ему на балалайке:
Тень-тень, балалайка,
Серебряные струночки,
Балалайку сделал зайка
Для девочки Снегурочки!
Да это давешний заяц!
Арише улыбается, балалайку протягивает:
– Держи!
– Да какая же я Снегурочка?
– Не скажи... Глаза как льдинки голубые. Косички льняные.
– А веснушки? Сёстры меня рябой курицей дразнят, в лес отвезли. Уже окончились праздники, а никто за мной не едет: вон какие метели метут.
– А ты усыпи старуху Пургу. Она – за веретено да за прялку, а ты – за балалайку.
Вбежала Аришка в дом, тронула струны – балалайка запела:
Тень-тень, тень-тень,
Белый голубь - белый день
Гонит прочь ночь-галку.
Не стучи, замолчи,
Старухина прялка!
Веретёнце, не кружись!
Пурга-пряха, спать ложись!
Так и повались бабка на лавку. И захрапела. Заиграло солнце за окном. Засверкал снег белый. А из-под берёзки машет Арише рукавичкой девочка- подросток.
Глаза как голубые льдинки, льняные косички. А шубейка дорогая, горностаевая.
– Здравствуй, сестричка! – Арише кричит. – Я тебя сразу узнала. А бабка-то Пурга тебя за меня приняла.
– И заяц тоже, – смеется Ариша. – Мы с тобой похожи.
– Мы, Ариша, с тобой – две сестры сводные. Матушка у нас одна – Вес¬на. Вот только дед мой – Мороз. Я всегда там, где он. А с тобою – врозь.
Пока спала бабка Пурга, вдоволь наигрались сестрёнки: накидались в снежки, накатались с горки.
А потом запрягла Снегурочка в свои санки зайца, и помчали санки по снегам пуховым. Быстро домчали Аришу до дому.
На прощанье обменялись сёстры подарками: Ариша отдала Снегуроч¬ке балалайку, чтобы бабка Пурга почаще спала, а та ей оставила санки.
– Будешь на них приезжать в гости. Мой дом у речки Синички, за мо¬стиком.
Вот было радости у приёмных отца и матери! Ариша не стала жало-ваться на сестёр, ведь к ним уже ездить заладили сваты.
Только, бывало, покажутся со сватами сани, как из-под земли – саням наперерез – заяц!
Сваты шепчут: дурной знак! И поворачивают назад.
Так ни одной свадьбы и не сладили. Уехали сёстры от стыда подальше в город впятером.
– Не горюйте, – говорит Ариша приёмным родителям. – Мы хорошо заживём.
И зажили – не бывает лучше. Привела к Арише Снегурочка со своего двора тёлушку, конька и курочек.
Тёлка – Сметанка. Курочки – Белянки. Конёк – Сахарок. На нём и езди¬ли потом все вместе к Снегурке в лесной теремок.
Катина сказка
Сколько на свете детей, столько и новогодних сказок...
Катя с мамой приехали в Сибирь из тёплых краёв. А раньше Катя и снега-то в глаза не видела. И теперь она всему удивлялась:
– Вон сколько ёлок! Растут прямо в городе. И у нас будет ёлка к Ново¬му году.
Мама вздыхала:
– Здесь зимы холодные, не до ёлки нам будет. Придётся покупать тебе тёплую шубу.
Чтобы шубу купить, надо деньги копить. Стала мама работать в пекар¬не: печь булки и пряники.
Перед самым Новым годом она собралась на работу:
– Хозяин велел. Теперь уж я только утром приду.
Вот так праздник! Катя сначала поплакала, потом всё же решила убраться в доме. Стала мести и вымела из-под диванчика неизвестно ка¬кую таблетку, еловую шишку и пыльный воланчик. Только хотела все это выбросить, как раздался голосок:
– Не выбрасывай, Катя, воланчик, таблетку и еловую шишку!
Из-под дивана вышла серая мышка:
– Будем вместе встречать Новый год!
Вот Катя обрадовалась: отмыла воланчик, неизвестную таблетку нарядила в фантик конфетный, еловую шишку покрасила золотистой краской. А серая мышка отказалась наряжаться:
– Мне ничего не нужно. У меня шубка и шапочка новая, плюшевая.
Увидел Воланчик, как похорошела Таблетка, подскочил:
– Какая красавица! Прямо конфетка! Под этим диваном нас свела сама судьба. Выходите за меня замуж!
Захлопала Катя в ладоши:
– Новый год и свадьба сразу!
Серая мышка на календарном листке уже и меню написала: коктейль «Мышиный горошек», сыр, сало.
И вдруг во всём доме погас свет. Стало видно, как с тёмного неба падает медленный снег и в доме напротив одна за другой зажигаются ёлки. Катя, серая мышка, Воланчик, Таблетка прилипли носами к стеклу. Сколько
игрушек они увидали! А всех красивей была балерина в пачке из кружев. Плавно кружилась она на серебряной нити:
– Как хороша! Посмотрите! – подпрыгнул на месте Воланчик. – А как танцует! Где я был раньше?
Подпрыгнул повыше, вылетел в форточку и затерялся среди бесчисленных снежинок.
Таблетка едва на ногах устояла:
– Она балерина, конечно! А кто я, я и сама не знаю. От чего я таблетка? От кашля? От кори? От головной боли? – и она залилась слезами.
Катя вздохнула:
– Вот тебе свадьба! Ни свадьбы, ни ёлки.
Золочёная шишка вмешалась:
– Что плакать без толку. У меня в тайге лесник знакомый. Будет тебе ёлка.
Золочёная шишка привела всю компанию на таёжную поляну. Ёлок здесь было не счесть!
А под одной сидел волк Сермяга:
– Ого! Явилась целая ватага. Кого же мне первым съесть? Пожалуй, съем для начала конфетку, а девчонку - на заедку.
Сермяга разинул пасть, схватил таблетку...
Все в страхе закрыли глаза. А когда открыли, то увидали Таблетку – живую и невредимую. Они глазам не поверили. Золочёная шишка сказала важно:
– А я глаз не закрывала и всё видела. Только проглотил волк её, так ему сразу скулы и свело. Как он закричит: «Есть совсем неохота! Прямо с души воротит! Тьфу!» И выплюнул нашу бедняжку.
А Таблетка вдруг закричала радостно:
– Я всё поняла. Теперь-то я знаю, кто я такая. Я не от кори, не от коклю¬ша и не от бронхита. Я таблетка от волчьего аппетита.
Волк Сермяга, ворча, уходил в кусты. Катя вслед показала язык, и все от-правились к леснику вслед за Золочёной шишкой. Вдруг пение охотничьего рога послышалось, стук копыт по мёрзлой дороге, собачий лай. Это ехал на охоту мышиный царь Горностай. У него загонщики – хорьки с зубами острыми, доезжачие – колонки рыжехвостые, а собачки – мышатницы все до одной. Увидел Горностай серую мышку, как закричит:
– Стой!
Колонок затрубил в рог. Схватил серую мышку усатый хорёк и к царю приволок:
– Среди моих охотничьих трофеев не было таких серых. Честь тебе будет немалая. Украсит твое чучело Горностаеву залу.
Выскочила Таблетка, смотрит сердито:
– Знай, царь Горностай, я таблетка от волчьего аппетита. От меня непоздоровилось самому Сермяге. Убежал без оглядки, бедняга.
Удивляется царь Горностай:
– Как так? Охота, поезжай назад! И вы, – кивнул он Кате, – с нами.
Приехали к Горностаю. Усадил царь гостей:
– Ну, рассказывайте.
Вышла серая мышка и рассказала, что от Золочёной шишки услышала.
Царь Горностай смеялся так, что даже слезу вытер:
– Лишился Сермяга волчьего аппетита! И у меня что-то пропала охота. Тебя, серая мышка, наградить хочу. Вот тебе шуба с царского плеча.
Мышка поклонилась:
– А мне она не по плечу. Подари лучше шубу нашей Кате.
Перерыли слуги все сундуки в палате. Принесли беличью шубу. Оказалась Кате как раз впору. Усадил царь Горностай в сани гостей, и поехали сани то под гору, то в гору и приехали к леснику. А у него уж готова ёлка. И опять помчались сани то в гору, то с горки. Прикатили в город.
Кате не терпится похвастаться подарками. Зашли в пекарню все вместе. Катина мама месила тесто. Увидела Катю – всплеснула руками и выронила невыпеченный пряник. А хозяин в пекарне сидит неотлучно, пряники считает поштучно:
– Кто, интересно, мне заплатит за тесто?
Как он рассердился: пряником горячим подавился, ногами затопал, закашлялся. Побежали за водой. А Таблетка незаметно опустила в воду паль-чик. Сделал хозяин глоток и вдруг вспомнил:
– А ведь сегодня Новый год! Идите-ка все по домам!
И отправилась домой вся компания: Катя, серая мышка, Золочёная шишка, Таблетка и Катина мама. Снег давно идти перестал, новогодний мороз ударил. А Кате в тёплой шубе никакой мороз не страшен. Вот как бывает в сказках!
