Волкова С. Л. / Произведения
СОБАЧИЙ МОРОЗ
Сорок дворов на Проточной, в каждом дворе дворняжка. Есть хозяин
у каждой дворняги. А у Заплатки хозяина нет, у бедняги. Бросил камень
мальчишка Никишка:
– Заплатка, принеси!
Заплатка кинулся за камнем, а Никишка в него другим запустил.
Завизжал Заплатка. Забился в сарай. Зовёт его Тайка:
– Заплатка, вылезай!
Не отзывается Заплатка. Ругает Никишку бабка:
– Что ты натворил? Зачем собаку обидел? Вот придёт Собачий Мороз – белого свету не взвидим!
Только сказала про Собачий Мороз, как на мосту показался обоз.
Лошади затопали, заскрипели сани, возчики верхонками захлопали, защёлкали кнутами. Бегут за обозом мальчишки, пыхтит сзади всех Никишка.
У первого возчика тулуп в опилках:
– Что везёшь, возчик?
– Дрова с лесопилки, берёзовые чурки, сосновые кругляши.
– К нам сворачивай, возчик!
А возчик сворачивать не спешит:
– Там у вас не Никишка ли сзади?
– Он самый, точно.
Дёрнул возчик вожжи и свернул с Проточной. Второй возчик сидит на мешке, тулуп у него весь в муке.
– Что везёшь, возчик?
– Горячие калачи.
– К нам поворачивай, пока горячи.
– К вам не поеду, у вас здесь Заплатку обидели.
Махнул возчик кнутом, только его и видели. У третьего возчика тулуп покрыт куржаком, рукавицы собачьи за кушаком.
– Возчик, возчик, что привёз?
– Узнаете скоро. Я Собачий Мороз.
Разъезжает Собачий Мороз по Проточной. Не спит, не дремлет ни днём ни ночью. Хлопнет Собачий Мороз в рукавицы – на лету замерзают во¬робьи и синицы.
Проскрипит под окном сапогами – хлеб на столе превращается в ка¬мень. Коня полоснёт кнутом – погаснет печь, войдёт стужа в дом. Сидит Никишка дома, страшно ему, жутко: не спастись от стужи и под полушуб¬ком. Каменной горбушки не угрызть зубами. То плачет Никишкина бабка, то Никишку ругает. Поплёлся он из дому. Пусто на улице, всё вымерло. Одна Тайка ходит и что-то поднимает.
– Ты что, Тайка, делаешь?
– Собираю камни.
– Для чего тебе они?
– Чтоб в Заплатку не кидали.
Камни в землю вмёрзли. Отогревает их Тайка руками, не заметила, как варежки потеряла. Руки замёрзли, стали как ледышки.
– Не стой, камни таскай, – говорит Тайка Никишке. – Унеси их отсюда, чтобы на глаза никому не попали.
– Куда я их дену?
– Свали в сарае.
Пришла Никишкина бабка в сарай за дровами. В темноте наткнулась на какую-то груду. Всплеснула руками бабка:
– И как я забыла про уголь!
Не увидела сослепу, что это камни, бросила в печку. Как вспыхнут камни пламенем! Загудело в печи так, что любо-дорого. Радуется бабка:
– Вот это уголь!
Ходит Собачий Мороз под окном, щёлкает кнутом, скрипит сапогами. Трещит, гудит печка, не гаснет в ней пламя.
Час, другой проходит – не прогорает печка. Жалуется бабка: дышать в доме нечем. Растворила настежь дверь — с крыши закапала капель. Потянуло снегом талым.
Высыпал на улицу и старый и малый. А Собачий Мороз тепла не снёс, спасается бегством, хлещет коня, а конь ни с места. Словно застыл. Из са¬ней вывалился Собачий Мороз, по улице затрусил. Споткнулся, упал, по¬терял шапку. Заругался по-собачьи и превратился в шавку... Повыскаки¬вали из подворотен дворовые псы:
– А ну-ка, злая шавка, ноги уноси!
Как шавку прогнали, так весь снег и растаял. Рады все, не рада только Тайка. Не все собрала она камни. Вон сколько их: и большие, и маленькие, и корявые, и гладенькие. Все камни не соберёшь. А вдруг снова придёт Собачий Мороз?
КОНЬКИ-СНЕГУРКИ
Вышла Тайка из дому: всё по-зимнему. Крыши белые, небо синее. А на снегу следы от полозьев. Пошла по ним Тайка, к протоке пришла. Льдом покрылась протока – замёрзла.
По льду следы от полозьев бегут, ведут в берёзовую рощу.
Вот чьи это были следы! Пара снегурок-коньков стоит на пенёчке. Впору коньки – ни малы ни велики. Стала коньки прилаживать Тайка. Приладила к валенкам крепко. Ремешки сыромятные закрутила щепками.
Помчали снегурки-коньки. В сугробах не тонут – вот как легки! Полрощи пролетели – свиристелями пропели.
Вынесли Тайку на большую поляну. Снег лежит ровно, как одеяло. Из-под снега курятся дымы, виднеются крыши. Там, под снегом, деревня мышиная – Мышиха.
А мыши-то тут как тут. Ремешки сыромятные зубами рвут.
Не успела опомниться Тайка: нет конька на валенке левом. Вот уже и правый конёк отвязывают. Испугалась Тайка:
– Без коньков я в снегу увязну!
Тут в кустах голосок прозвенел. Нежно, тихо, как льдинка в талой воде:
Мой правый конёк,
Стань быстрым конём!
Ремешки сыромятные,
Станьте сбруей крепкой.
Дугою расписной – берёзовая щепка.
Пошевелил ветер кусты, мелькнула коса. В косе серебряный гребень блестит. Снегурка!
Взвилась над поляной снежная пыль – встал конь Каурка. Дуга расписная, сбруя с бубенцами. Прозвенели бубенцы:
– Тайка, садись в сани!
Примчал Тайку домой Каурка-конь и умчал в рощу. И оттуда звенят его колокольчики:
– Тайка, Тайка... Без быстрых коньков не успеет Снегурка вернуться домой. Лето жаркое придёт – она растает.
Пришла весна – Тайка невесела. И пошла в рощу на большую поляну.
Вся Мышиха на виду с огородами и полями. Пахнет по дворам салом жареным, пирогами.
Пошла Тайка по дворам.
— Отдайте конёк, мыши!
— Какой конёк? – пищат одни. – Мы в первый раз слышим.
А другие:
— Вспоминай прошлогодний снег. Конька твоего и в помине нет. Мы его в кузнице перековали. Будут замки и запоры для наших чуланов- амбаров.
— Что вы наделали? Растает теперь Снегурка!
— Эка беда! Были бы пироги да булки. Да сало бы не таяло. А Сне¬гурка... пусть. Нам и горя мало.
Идёт Тайка домой невесёлая. Видит: меж берёз ходит конь рассед¬ланный масти каурой, голову понурил.
Отвела его Тайка домой. Кормит сеном самым сладким, поит проточ¬ной водой. Да как ни кормит, ни холит – что ни день конь в рощу уходит.
Бродит невесёлый, белый свет ему немил. Будто что потерял, будто что забыл...
А однажды заржал вдруг жалобно – Тайка к нему прибежала. Гля¬дит: под берёзой средь палой листвы серебряный гребень лежит. В гребне камешек бирюзовый. Тайка им косу чешет – на ушко ей гребень шепчет:
— Слушай, что скажет гребень с камешком бирюзовым, запомни всё слово в слово. Пойдёшь на протоку, брось гребень в воду у берега. Будешь воду брать – черпай полнее.
Бросила Тайка в протоку серебряный гребень. Стала прозрачной вода у берега и такой холодной, как зимой в проруби.
Ходит Тайка утром и вечером по воду, черпает полные вёдра. Вёдра качаются на коромысле.
Там, где вода на землю плеснёт – трава-мята душистая вырастет. Тянется от берега прохладная дорожка через всю Проточную – к Тай¬киным окошкам. Посадили огороды, канавы зазеленели, расцвести черё¬мухе подоспело время.
Ночью Тайка открыла окошко: белым-бела улица, цветом черёмухи веет. И вдруг холодком потянуло, кто-то стукнул в ставню. И голосок про¬звенел, будто льдинкой в воде талой:
— Я не сержусь на тебя, это мыши виноваты.
— Ты не растаяла? А как ты мой дом нашла?
— Я пришла по дорожке из мяты.
Вышла Тайка утром во двор – утро прохладное, росное. А в пали¬саднике у дома за ночь выросла берёзка. Высоко поднялась, окно в светёл¬ку закрывает. О том, что Снегурка в светёлке живёт, одна только Тайка знает.
Летом выходит Снегурка из дому лишь на рассвете да вечером поздно. Туман в это время стоит на Проточной, выпадают холодные росы.
А зимой в огородах снегу – чуть не по крыши.
И ни крупинки с тех пор не упало на деревню мышиную – Мышиху. Всю зиму черным-черна стояла. А осень пришла – нету в Мышихе ни хлеба, ни сала.
СТАРЕНЬКИЕ ВАЛЕНКИ
Пришёл из рощи на протоку Евсейка, серый заяц. Ведро в прорубь опустил, воду набирает. Сбежались собаки со всей Проточной, окружили Евсейку:
— Разорвём тебя в клочья!
Услыхала лай, выбежала Тайка, распахнула калитку:
— Беги сюда!
Евсейка – заяц прыткий, швырнул собакам ведро, а сам к Тайке в дом. Собаки под окнами лают, ведром гремят. Дрожит Евсейка.
— Чего ты боишься?
— Боюсь за зайчат. Найдут собаки по следу берёзовую рощу, отыщут зайчат в моей сторожке.
Надела Тайка шубейку и валенки надела. На улицу вышла, заскри¬пели валенки по снегу:
Скрипы-скрип-скрипалики...
Мы старенькие валенки.
Старенькие, латаные –
На пятках – заплатки.
Снег, снег белый,
Упади с неба,
Засыпь, снег, дорожку в зайкину сторожку.
Упал снег белый на землю с неба, засыпал дорожку в зайкину сто¬рожку. А Евсейка всё вздыхает:
— Ой, горе! Ой, лихо! Заждались меня дома зайчата с зайчихой. Как домой побегу по новому снегу? Догонят собаки по свежему следу.
Тайка валенки сняла:
— Ты не унывай. Тебе впору мои валенки? Вот и надевай.
Обулся Евсейка:
— Собью собак с толку. И лису обману, и самого волка.
Убежал он в рощу, в свою сторожку. Утром вышла Тайка открывать окошки, а без валенок нельзя, снег глубокий в палисаднике.
И вдруг слышит за углом: скрипы-скрип-скрипалики... Идут домой, торопятся серенькие валенки.
Рада им Тайка, старым да латаным. С горы катается, снег гребёт лопатой. На крыльце их обмела, на ночь поставила к печке. Утром просну¬лась – валенок нет на скамейке.
— Опять убежали к зайцу Евсейке.
Он в них по воду ходит и просто так и не боится волков и собак.
Так старые валенки всю зиму и жили. С утра и до вечера – Тайке, а ночью Евсейке служили.
Встретит Тайка валенки утром на крылечке:
— Шли ночью по морозу, а тёплые, как с печки!
Не выстуживаются, не вынашиваются, к Евсейке в рощу убегают и не спрашиваются.
Всё теплее, всё теплее старенькие валенки. Там, где ступят, – на земле тёмные проталинки.
Напились из них воды петухи да курицы. Нету снега, нету снега на Проточной улице!
— Рано как весна пришла! – люди дивятся.
Серые валенки в чулане пылятся, новой зимы ждут.
Рад Евсейка-заяц:
— Можно ходить босым. Волк, собаки и лиса – все остались с носом!
УКРОПНАЯ ПРИНЦЕССА
Приехала Тайка в трамвае на рынок – конфету-тянучку купить да попить газировки с сиропом. Видит: старушка торгует укропом.
— Укроп! Кому укроп? За гривенник отдам весь сноп. Пучок – за пятачок! Дешевле репы пареной!
Хвалит бабка укроп, да никто его не покупает. А солнце палит, душно, жарко. Вянет укроп, приуныла бабка: не глядит никто на товар, все про¬ходят мимо.
Тайка вздохнула, достала свой пятачок, у бабки укропу купила. Да только что делать с этим укропом? Нет от него никакого проку. И дома зарос им весь огород.
Идёт Тайка, венок из укропа плетёт. Красивый вышел венок, похож на корону. В кресле кондукторском Тайка – будто на троне. Остановки объявляет: «Каланча! Поворот! Дом со львами!» Стучит «Сарафановка – Рынок» по рельсам: тук-тук-тук, так-так-так...
— Склад дровяной! Конный двор! Остановка конечная – «Сарафановский луг!» Приехали!
Трамвай сделал медленный круг и превратился в карету. Помчали карету быстрые лошади, по мосту сарафановскому звонко процокали, пустились в галоп, через лес проскакали и влетели в укроп. Укроп высо¬кий, укроп дремучий! Деревья укропные подпирают тучи, под ними дома из укропных брёвен.
Карета подъехала к высоким хоромам. Навстречу – укропные жители. Под зонтами все:
— Добро пожаловать, принцесса, в наш укропный лес! У нас к тебе жалоба.
— Какая?
— Погода нас обижает. Каждый день дождь, каждый день мокнем. Мы бы терпели, да сено гниёт в копнах. Чем кормить коров-то? И огороды залило: ни картошки тебе, ни малины. Один мокрец ползучий.
Вдруг как хлынет ливень! С ясного неба не из тучи.
— Беги, принцесса, скорее в хоромы!
Прятаться Тайка не стала. Задрала вверх голову. Над верхушками деревьев укропных дом увидала: герани на окнах. На крыше бабка стоит,
та самая, с базара, поливает из лейки, под лейкою радуга встала. Вылила лейку, слезла вниз, загрохотала лейка об бочку. Наутёк укропные жители:
— Гром-то как грохочет! Прячься, принцесса!
Тайка хохочет, вверх лезет по лестнице. Залезла на крышу.
— Дай мне, бабушка, лейку. Не надо поливать, отдохни маленько.
День, второй – нет дождя. Третий день – ясно. Нету житья в укроп¬ном этом царстве!
Жарко нам, душно, – расквакались лягушки.
Побрызгала Тайка из лейки над укропным болотом.
Белки пришли:
— Нам грибов охота. Без грибного дождика не вырастут волнушки.
Поливает Тайка лесные опушки. Стороной обходит пасеки и покосы.
Пришли к ней зайцы, просят:
— Нам бы дождя – на капусту. Чтобы выросла белая, сладкая, хрусткая.
Так она и ходит с лейкой целый день. То польёт, то сбрызнет, то за¬черпнёт до половины, то полную – всклень.
А укропные жители рады – полны ульи мёду, корзины трещат от гри¬бов и ягод, укропное сено по второму разу косят.
Но вот пожелтела на Тайке корона – пришла осень. Явились укроп¬ные жители:
— Принцесса, получай своё жалованье.
На бархатной подушке принесли монету:
— Пожалуйте.
Не видела Тайка такой монеты: на ней выбита только укропная ветка и написано «Тайке». Взяла Тайка жалованье, поклонилась.
Тут подъехал трамвай «Сарафановка – Рынок».
— Вот твоя карета!
Укропные жители замахали платками. Тайка села. Поехали!
Сарафановский лес, сарафановский мост одним духом промчали. Трам¬вай встал на рельсы, колёса застучали. За заборами длинными пожелтели берёзки, закраснелись рябины.
Дразнят клён синицы:
— Рыжий! Рыжий!
Дома будто присели – стали ниже. И только по-прежнему гордится каланча:
— Со мной ничего не случится. Я из кирпича.
Трамвай прозвенел:
— Рынок! Приехали!
Торгуют брусникой, торгуют орехами, клюквой, груздями, яблоками- ранетками.
Тайка достала свою монетку. Но только ей не надо ни грибов, ни, ягод. Вот наконец-то китаец с тянучками-конфетами. Тайка протянула свою монету. Попробовал старый китаец монету на зуб, выбрал для Тайки кон¬фету одну.
— Ах, как вкусна тянучка молочная!
Глядит на Тайкину тянучку вся улица Проточная!
С окошек – кошки, из подворотен – жучки да полканы, глазеют маль¬чишки, завидуют девчонки. И беззубые бабушки с лавочек на конфету зарятся.
А тянучка тянется... Тянулась, тянулась, тянулась... Растянулась на всю Проточную улицу! Всем хватило – и старым и малым, и кошкам с ко¬тятами, и полканам и жучкам.
Вот какие бывают тянучки!
ЛЕШИЙ КЕША
Ехала Тайка сарафановским лесом. Глядит из трамвая: на зайце ска¬чет леший, борода всклочена, до самых глаз в саже. Это леший Кеша повёз туесок на продажу. Тайка в окошко ему помахала:
— Садись на трамвай! Он тебя довезёт до базара.
Пнул леший зайца, тот скрылся в кустах.
— Сарафановский леший сердитый – страх! – рассказали Тайке. – Он зайцев лбами стукает, их за уши дерёт, за хвосты таскает.
А где этот леший живёт, не знает никто. Пешком он не ходит, следов не оставляет, а как к дому подъехать, зайца кругами пускает.
— Пусть путает, пусть петляет. Я зайцев не дам в обиду.
— Остановка «Базар»!
Остановился трамвай «Сарафановка – Рынок». Чего только нет на базаре!
— Сметана! Сметана! Кому сметаны!
— Молоко в кружках! Сливки в два вершка!
Сарафановский леший торгует тоже. Разложил свой товар на драной рогоже. Приценивается Тайка:
— Туески почём? А скалки?
А сама не одна – в кармане у ней мышонок Сухарик. Покупать ни¬чего не стала, а мышонок шмыг! – залез в мешок с товаром. Распродался леший, сел верхом на зайца – и домой помчался. Мышонок в мешке дырку прогрыз, запоминает дорогу, глядит в оба. Перед самым домом пустил леший зайца кругами. Уж тот кружил-кружил, уж тот петлял-петлял. Голова кругом пошла у мышонка. Леший на порог, а мышонок к Тайке:
— Я проложил тебе дорогу. По моим следам пойдёшь – выйдешь к лешеву дому.
Шла Тайка, шла по мышиной цепочке, к лешеву дому пришла уже к ночи. Сидит леший Кеша, толчёт табак в ступке. Тайку увидел, как закричит:
— В мой дом и ногой не ступишь! Вот насыплю тебе в глаза табаку, чтоб дорогу сюда забыла!
– Дедушка леший, я заблудилась... Утром вышла из дому, а сейчас уже смеркается.
Бросил ей леший полушубок на лавку:
— Ночуй, а утром выметайся!
Притаилась Тайка под полушубком. Стук да стук лешева ступка.
— Дедушка, хотите я вам помогу?
Как швырнул леший ступку, как зачихал от табаку!
– Попробуй только ко мне подойди! Ух я злющий сегодня! Встал с левой ноги!
Ступку не поднял, спать завалился прямо в валенках.
— Встанет с левой ноги, вот зайцев и обижает. Ну, больше он не будет обижать их.
Как только леший заснул, Тайка левую ногу его и привязала к кро¬вати. Утром проснулась, леший злющий-презлющий:
— Зачем ты это сделала?
— Чтоб вы не вставали на левую ногу.
— Ты что, не видишь? Обе они – левые.
Тайка засмеялась:
— Так не бывает. Ты, дедушка леший, не так надел валенки. Пере¬одень их, левый – на левую ногу, правый – на правую.
Леший нахмурился:
— Я с тех пор, как родился, валенки не снимал. Мне не нагнуться – болит спина.
— А когда ты маленький был, тогда не болела?
Леший нахмурился:
— Я маленьким не был. Так и родился старым.
— Сразу родился старенький? Давай, дедушка Кеша, я сниму с тебя валенки. Вот теперь всё в порядке: левый на левой ноге, правый – на пра¬вой. Так каждый день теперь надевай.
— Мне самому не надеть.
— Пусть внучата помогут. У тебя внучат разве нет?
— Нет. Мы злыми и старыми сразу родимся на свет. Так было, и так будет. А виноваты люди. Они нас со страху придумали такими.
– А я не сильно боялась, ну самую малость. Ты мне, дедушка Кеша, не веришь?
Тут кто-то тихонько поскрёбся в двери, Леший открыл, вошли лешачата.
— А вы кто такие?
— Мы твои внучата.
Один рыжий, на макушке ушки, хвост пушистый, острый нос.
— Тебя как зовут?
— Меня Лисий Хвост.
С круглыми ушками другой лешачонок, он косолапый, пузатенький, чёрный.
— А ты кто будешь?
— Медвежье Ушко. Тебе с нами, дедушка, не будет скучно. И мы будем надевать тебе валенки. Левый на левую ногу, правый – на правую.
– Видишь, дедушка Кеша, я боялась совсем немного. От такого ма¬ленького страха получились маленькие и добрые лешата. Я шла и думала про сарафановских зайцев. Зачем ты, дедушка, их обижаешь?
Буркнул леший Кеша:
– Не буду зайцев трогать. Каждый день теперь буду вставать на пра¬вую ногу.
МЕДНЫЙ ПЯТАК
Кошка-копилка денег накопила, на Проточной улице дом себе купила. Идёт по Проточной Кошка-копилка, бренчит. Троячки в ней звякают, двуш¬ки, пятачки. Глядит Кошка: на небе Месяц. Ярко светит, золотом блестит. – Вот бы мои денежки так позолотить!
Стала копилка уговаривать Месяц:
Месяц, Месяц –
Красная шапка,
Поясок кручёный,
Сапожок золочёный.
Ты ярко светишь,
Золотом блестишь.
Мои медные денежки Позолоти!
Молодому Месяцу слушать лестно. Спустился низко молодой Месяц. Бросила пятачок ему Кошка-копилка. Потёр его Месяц об сапожок, позо¬лотил. Увидели это мальчишки, сгребли пятаки, на улицу выбежали. Бросают Месяцу пятаки:
— И наши позолоти!
Позолотила пятак и Тайка. Прибежала за печку к мышонку Сухарику.
— Есть у тебя пятак?
— Есть один.
— Пойдём, мы его позолотим. Золотые пятаки сыплет Месяц вниз. Все кричат Сухарику:
– Ну, что же ты стоишь? Почему не бросаешь денежку?
— А вдруг Месяц за ней нагнётся и на небе не удержится...
И ушёл мышонок Сухарик домой. А Кошка-копилка фыркает, злится:
— Изведёт всю позолоту Месяц на мальчишек. Заманю-ка я Месяц на свою крышу.
Поставила на трубу миску со сметаной.
— Приходи ко мне в гости, пригожий, румяный!
Месяц спустился к Кошке на крышу. Все медяки перед ним Кошка высыпала: троячки, двушки, пятаки. Месяц старается, золотит. Да уж больно много медяков у кошки. Стёр Месяц всю позолоту с сапожек.
— Золотить больше нечем...
Копилка шерсть дыбом.
— Угощу ж я тебя, глупый Месяц!
Сунула лапу в трубу, нагребла сажи. С головы и до пят Месяц изма¬зала.
Месяц чумазый,
Шапка в саже,
Нос тоже –
Одет в рогожу.
Дразнит, язык кажет, а Месяц не видит: глаза запорошены сажей. Пошёл он по крыше, об трубу ударился, вскочила шишка.
— Ой, больно шишку! Бедный я, бедный...
Кричит ему Тайка:
— Шишку надо потереть пятаком медным.
Месяц просит:
— Кошка-копилка, дай пятака!
Копилка деньги сгребла.
— Как бы не так!
Охает Месяц:
— Ох, больно...
Стали мальчишки по карманам искать: у всех одно золото. Пошли по домам. А на улице темнота. Стыдно Месяцу показаться, он и спрятался за трубу, вымазан в саже и шишка на лбу.
Бредут по Проточной мальчишки: то на забор налетят, то об полен¬ницу стукнутся. Бум! Бум! Бум! Набили шишек мальчишки, ругают темноту. На улице темнота, во дворах темнота. Ни в одном доме не осталось медного пятака. Все пятаки позолочены. А шишки болят, нету мочи! Золотыми пятаками шишки трут – не помогает. Тут вспомнила Тайка про мышонка Сухарика. Вызвала его из-за печки.
— Ты нам, Сухарик, шишки полечишь?
Вынес мышонок свой медный пятак, трёт им шишки, шепчет:
— Чтоб не болело, чтоб не ломило... Чтоб не повадно жадничать было...
Все как одна шишки пропали.
— А теперь пойдём лечить Месяц, Сухарик!
Поставили к Кошкиной крыше лестницу, забрался на крышу Сухарик, стал лечить Месяц. Трёт пятаком, водит по лбу то одной стороной, то дру¬гой. Пощупал лоб Месяц.
— Шишку сняло как рукой!
Умылся Месяц снегом с крыши, сажу смыл, чистым на небо вышел. Стало светло на Проточной от белого снега, от чистого Месяца. Кошка- копилка по крыше мечется.
— Деться куда? Вся на виду... Отберут золотые мои медяки, отберут. Запнулась и с крыши – кувырк!
— Ой, мои медяки!
Об поленницу стукнулась, остались от Кошки одни черепки.
Собрала их Тайка, кое-как склеила. Кошка-копилка не сказала спаси¬бо. Пересчитала деньги и скорей домой. С тех пор копилка из дому ни ногой. Целый день в окошко глядит с подоконника. Боится, рассыплется, расте¬ряет медяки. А Месяц пятаков с тех пор не золотит.
ТРАМВАЙ «САРАФАНОВКА - РЫНОК»
Пришли к Деду Морозу ночью цыгане, коней увели, сани украли и даже игрушки из мешка прихватили.
Горюет Дед над пустым мешком:
— Коней нет – не беда, пошёл бы пешком. Да зачем я нужен ребятам без игрушек?
Ждут на Проточной Деда Мороза. Слушают вечером: не скрипят ли полозья, не едут ли сани.
Не дождались. Уговорились: пойдём за дедом сами.
А куда идти – того никто не знает.
Судили, рядили, гадали и разошлись по домам. Тайка решила: пойду одна. И пошла наугад. Сначала бежала вприпрыжку, потом пинала ле¬дышку. Не до ледышки скоро стало. Далеко ушла от дома, устала. Все ниже дома, на улицах тише, на окраину вышла.
Стемнело уже, огоньки мигают. Бредёт, дороги не разбирая. А снег кругом – непролазный. Залезла в сугроб и увязла.
— Не найти, видно, Деда Мороза. Надо домой идти быстро.
Вдруг в темноте – синие искры.
Вдруг – тук да тук перестук.
Видит – трамвай. Откуда он тут?
Снег на трамвайной крыше лежит сугробом пухлым, а под крышей в завитках причудливые буквы: «Сарафановка – Рынок». Прочитала Тайка и рот открыла: «Разве есть такой на свете?»
И трамвай прозвенел:
— Не всякий меня встретит. В Сарафановский лес отвезёт «Сарафа¬новка – Рынок».
Там кипрей и лисохвост аж до сосен вымахали. Из травы чертополоха черти варят кашу.
А в болоте комары камаринского пляшут!
Там в летние лунные ночи в Сарафановке-речке русалки свои сара¬фаны полощут.
— А где живёт Дед Мороз ты, трамвай, не знаешь?
— Как не знать. На улице Зимней. Садись, подвезу.
Тайка села, и покатили. Сарафановку по мосту переехали – вот и улица Зимняя, сугробы до крыш, берёзы в инее.
Где сугробы всех выше, всех выше берёза, ворота всех шире – тот дом Деда Мороза. Тайка постучала, Дед вышел в сени.
— Я, дедушка, за тобой. Поедем.
— Эх, дочка, зачем я вам нужен такой? Погляди-ка в мешок, он пустой. Был доверху полон, а теперь-то пусто. Накрываю я им кадушку с капустой. И коней у меня цыгане украли.
— Собирайся, дедушка, поедем на трамвае. Нам без тебя и праздник не в праздник.
Кряхтит Дед Мороз, в трамвай залазит. Едут. Тайка в окошко глядит – не видно ни зги. Сарафановский лес вдруг стал стеной. Меж сосен – цы¬ганские костры. А у костров не цыгане. У костров – игрушки. Солдатики, куклы, мишки плюшевые. Увидали Деда Мороза. Куклы – в слёзы:
— Нас цыганки таскали за косы. В лохмотьях водили. Мы жизни не рады!
— Полезайте скорее в мешок – опять будете нарядными.
Плюшевые мишки глядят исподлобья:
— Мы били в бубны. Нас плёткой хлестали больно.
— Идите скорее ко мне. Снова станете добрыми.
У солдатиков вид унылый:
— Мы запачкали свои мундиры. Нас цыгане костры разжигать за¬ставляли, сапоги им чистить. Мы все в ваксе и саже. Как такими людям покажемся?
— Ничего. Полезайте в мешок. Снова станете чистыми.
Залезли игрушки в мешок. Трамвай помчался в город.
Тайка слышит – топот! Тайка видит – погоня.
Заплясали впереди цыганские чёрные кони. У цыган – медвежьи шубы, на них шапки лисьи...
Дед Мороз нахмурился. Вышел – да как свистнет! Снег посыпался с сосен. Сорвало шапки лисьи. В лес они метнулись рыжими лисицами. Медвежатами за ними – медвежьи рукавицы. Встали кони на дыбы. Цыган взяла оторопь.
— Хватит, дедушка, брось, – Тайка просит.
Как ударит Дед Мороз палкой об земь!
— Ты мне, Тайка, не перечь!
Шубы у цыган соскочили с плеч и вперевалку в лес – медведями. Зуб на зуб у цыган не попадает, повернули они коней — и в табор, что в конях силы было. ...Всю ночь колесил «Сарафановка – Рынок». По Подгорной и Горной,
Набережной и Напольной. Дед Мороз стучал в ставни палкой, доставал
из мешка и дарил подарки.
Тем, кто спал, прятал под подушки.
Под утро осталась в мешке лишь скорлупа от орех.
Дед Мороз спохватился:
— Ни одной игрушки. Как на грех! Что же я подарю Тайке? Ведь
осталась она у меня без подарка.
Стал рыться в мешке – разноцветное что-то заметил. Мешок вытряхнул – вылетел разноцветный билетик. Трамвай прозвенел:
— Это тебе, Тайка. Достань билет, когда прокатиться захочешь. «Сарафановка – Рынок» сразу приедет: и утром, и днём, и средь ночи.
Взяла Тайка билет, спрятала в варежку. Трамвай прозвенел:
— А куда ты сейчас поехать желаешь?
Тайка сладко зевнула:
— Домой хочу, спать.
Отвезли Деда Мороза домой, и поехал трамвай на Проточную.
Выпучили глаза кошки на окошках. Воробьи позабыли клевать свои
крошки. Рты поразевали зеваки. Извелись в подворотнях от лая собаки.
Никогда не видали на Проточной трамвая.
Да ведь в Новый год чего не бывает!