Волкова С. Л. / Произведения
Елушина скрипка
Посадил лесник дед Федот под окном ёлочку и сказал своей маленькой внучке Марфуше:
– Теперь будете вместе расти.
Вечером дед уложил девочку в кровать, сам рядом сел, поёт колыбельную.
– А кто ёлочке поёт? – спрашивает его внучка.
– Ёлочке поёт лесовик Елуша. Закрой глаза, спи.
Но Марфуша глаза не закрыла.
Дед лампу погасил, сам уснул, и Марфуша увидела в окошко: подошёл к ёлочке мужичок ростом с пенёк, душегрейка моховая, шапчонка овчинная, у плеча скрипка – коробочка еловая, струны паутинные. Тронул он её смычком, и скрипка запела:
Расти, расти, Ёлочка.
Дотянись до звёздочки,
Торопи Марфушу.
Что подарит звёздочка –
Повесь на верхушку.
Под эту песенку девочка и уснула.
Утром проснулась чуть свет: деда дома нет. А под окном опять поёт скрипка-коробочка:
Расти, расти, Ёлочка.
Дотянись до солнышка,
Торопи Марфушу.
Что подарит солнышко –
Повесь на верхушку.
Выбежала девочка на крыльцо, а лесовичка уже и след простыл.
Каждый день стал он приходить, играть на скрипочке. Слушала её Ёлка, поднималась на цыпочки, тянулась вверх. Марфуша на неё поглядывала, старалась не отставать. Так и росли обе понемногу.
Однажды прилетела к Марфушиной ёлке длинноносая пёстрая птица кедровка. И давай трещать:
– Зачем посадил ёлку? Нет от неё толку: пустые у неё шишки!
И давай ёлку трясти.
Дед Федот это услышал.
– Кыш, глупая птица!
Заверещала Кедровка:
– Это я-то глупая? Всей здешней тайги я царица. У меня, у кедровки, орехов полны кладовки. На каждой опушке мои закопушки.
Лесникова лайка Гаврик крикунью слушала, слушала, выскочила из будки и цап её за хвост. Полетели пух и перья.
Кинулась кедровка прочь. Уселась на дуплистое дерево и давай по нему стучать. Высунула нос из дупла шишига Дуплея. Похожи они с кедровкой как сестры: носы длинные, острые, одёжки пёстрые.
Кедровка ей:
– Меня лесник Федот обидел. Его лайка полхвоста мне выдрала.
Шишига в ответ:
– А мы ему устроим досаду – подсыплем лешачьего табаку-самосаду.
Выпрыгнула из дупла, сорвала гриб-пылевик.
– Ну держись теперь, старый!
Пробрались они в дом, когда не было там никого. Гриб-пылевик «пых да пых» – рассыпался лешев табак по углам, в щи и кашу попал.
Стал обедать лесник, зачерпнул ложкой и проглотил табачную крошку.
Лёг спать и проснулся: всё ему не так.
Ворчит на весь дом. Был вёселым говоруном, стал угрюмым молчуном. Раньше брал с собою Марфушу в обход, а теперь не берёт.
– Нос, – говорит, – не дорос.
Лайке Гаврику прищемил в дверях хвост:
– Нечего тебе делать в избе.
Подмела Марфуша везде, а деду все хуже. Федот, да не тот. Не ест он обеда, ругает ужин. И ночью ему не спится. И решил он в больнице лечиться.
Уехал Федот. Осталась Марфуша вдвоём с лайкой.
Вот кедровка рада:
– Теперь в тайге полная хозяйка. Изведу все ёлки: с ними только зубы положишь на полку.
Прилетела к шишиге:
– Нечего тебе по дуплам прятаться. Заживём с тобой по-царски – дорого да любо.
Сунулись было в Федотову избу, а там Гаврик как оскалит зубы! Кинулись они прочь, шныряли по тайге всю ночь и набрели на елушину избушку. А Елуши-лесовика дома не было.
– И этого из избы выкурим! – обрадовалась Дуплея, сорвала опять гриб-пылевик: – Этот табак ещё злее.
«Пых да пых», рассыпался лешев табак по углам, по лавкам, залавкам и половикам. Попал злой табак и в горшки, и в корыта.
– Этого духу Елуша не вытерпит!
Достали они все хозяйские припасы, и пошли у Дуплеи с кедровкой песни да плясы.
Стучит шишига деревянными башмаками:
– Все плясать выходите с нами! – кедровка верещит на весь лес.
Подскочил к табуретке ухват:
– Чем я не хват?
И в пляс пошли вокруг печки. Сорвалось коромысло с гвоздя – плывёт по избе, поводит плечиками. Не устояли горшки – в присядку пошли.
Шум, топот, грохот, треск!
Заглянул в дверь Елуша, зажал уши, схватил свою скрипку и ушёл за речку в лес.
Новые хозяйки в елушиной избушке быстро все припасы порушили.
Наведалась кедровка в свои кладовые, но скоро и они опустели. А новых орехов уже не набрать, они не поспели. За Елушей следом ушли за реку все кедры. А те, что не ушли – высохли. Ведь за елушиной скрипкой улетели и птицы.
А Марфуша горюет по деду. Уж осень пришла, а он все не едет. И решила она его проведать. Позвала Гаврика, и вышли они из дома на рассвете. Густой осенний туман – ничего не видать. А рассеялся туман, ахнула Марфуша: тайги-то нету!
Рябины, кедры и сосны за речку ушли. Только марфушина Ёлочка у окошка грустит.
Сколько шли – ни куста, ни цветочка, ни грибка, ни птицы. Только средь жёлтой осоки сиротливо избушка ютится.
– Елушина, – догадалась Марфуша.
Толкнула девочка дверь и видит: в избушке разгром. За столом кедровка и шишига доедают крошки от хлебной ковриги. Следом за хозяйкой вошёл и Гаврик. Кедровку как ветром сдуло. Заверещала она и за дверь пулей.
Вскочила из-за стола Дуплея, заметалась туда-сюда и шмыгнула в рукав елушиной шубы.
Огляделась Марфуша:
– Как хозяин сюда возвращаться будет?
Взяла ведра, сходила на ручей за водой, вымыла окна, выскоблила пол. Вымела весь табак до последней крошки. А Гаврик всё лает, успокоиться не хочет. Ищет что-то, не может найти.
Догадалась Марфуша:
– Выбить надо шубу и половики. Где тут выбивалка?
– Послужу тебе, маленькая хозяйка! – подскочил к ней от печки ухват. – Помогу выколотить вредный табак.
Подскочил он к шубе, так и сяк её поворачивает, лешев табак, выколачивает. Запищала шишига, нырнула в карман. А ухват её по бокам, по бокам! Выскочила из кармана Дуплея и за двери скорее.
– Ухожу из этой тайги! Моей здесь не будет ноги!
Только Марфуша и Гаврик перешли по мостику речку, как видят – Елуша со скрипкой идёт навстречу.
– Помнишь ли ты, девочка, те песни, которые я играл твоей ёлке, утреннюю – раннюю и вечернюю – колыбельную?
– Помню, – отвечает Марфуша.
– Так вернись и возьми то, что у ёлки твоей на верхушке.
И Марфуша с Гавриком повернули назад. Подошли они к ёлке, а у неё на верхушке висят золотой гребешок и серебряный колокольчик.
– Это подарки тебе, – шепчет Ёлочка, – колокольчик серебряный – это от звёздочки, золотой гребешок – от солнышка.
Потянулась Марфуша, чтоб их достать, и не заметила, как подросла. Высокой и стройной, как Ёлочка стала. Золотым гребешком косу свою причесала: засияли волосы золотом, залило всю округу солнцем.
Зашептали за рекой деревья:
– Там солнце. Вернёмся!
Перешли они речку и встали на место.
Позвонила Марфуша в серебряный колокольчик, на его голос слетелись из-за реки певчие птицы.
– Не горюй, Марфуша, возвращается дед Федот из больницы.
Обернулась Марфуша: идёт по мосту дед Федот, поёт весёлую песню. И снова стали петь они вместе.
Лесовик Елуша часто приходит к ним в гости. Подпевает ему Марфуша, заливается колокольцем серебряным.
От тех песен всё краше вокруг тайга заповедная!