Волкова С. Л. / Произведения
Синяя чашка с молоком
До чего же были хороши игрушки на рождественской ёлке!
Домики, усыпанные снегом из блёсток, замки с башнями, нарядная детвора, волшебники и феи...
– Но это ещё не всё, – сказала Ане мама. – В полночь на самой верхушке, под Рождественской Звездой, появится колыбель с Младенцем Христом. Тогда на всех ёлочных домишках зажгутся огоньки, и весь ёлочный народ поспешит к колыбели с подарками.
– Вот бы это всё произошло не на ёлке, а на самом деле, тогда я пошла бы вместе со всеми, – пожелала Аня.
Слова эти услышала ёлочная фея и незаметно от мамы кивнула Ане.
А мама принесла чашку молока и велела ложиться спать.
– До полуночи ещё далеко, – сказала она.
Но как только мама вышла, Аня тотчас же встала и подошла к ёлке. Фея ждала её.
– Сейчас, – шепнула фея, – вот только клубок размотаю...
Клубок золотой ёлочной канители был весь перепутан, и, словно нити в нём, спутались в голове у феи все волшебные слова. Конечно, она сказала совсем что-то не то, потому что Аня стала вдруг совсем маленькой, точно игрушечной, и, как была с чашкой молока в руках, оказалась на ёлке. Посмотрела вниз: до полу далеко. Поболтала ногами и чуть не упала: тонкая золотая нитка держала её на ветке. Аня сделала шаг, нитка стала разматываться, становясь всё длиннее.
Аня обрадовалась:
– И вовсе не плохо, что я здесь очутилась! Потихоньку, потихоньку и доберусь до вершины. Только какой же подарок я принесу к колыбели Младенца Христа? Здесь кроме синей чашки с молоком у меня ничего нет. Подарю её...
И Аня стала подниматься вверх. Вдруг из-за ели вышли двое: один в красном плаще и шляпе, другой во всем чёрном. Один с ружьём, другой с саблей.
Это были разбойники. Первого звали Красный Перец. А второй был Перец Чёрный. Щёки Чёрного до глаз заросли чёрной щетиной, лицо Красного Перца полыхало румянцем и лоснилось.
– Что ты несёшь? – спросили они.
– Чашку с молоком, – вежливо ответила Аня.
Разбойники приотстали. Красный Перец скривился:
– Терпеть не могу молока...
– И ты девчонке поверил? – усмехнулся Чёрный Перец. – Посмотри, как она бережно чашку держит. Провалиться мне на этом месте – в чашке бриллиант!
– Бриллиант! – подпрыгнул Красный. – Тогда нужно отнять чашку, и я знаю, как. Я стреляю из ружья. Пиф-паф! Девчонка пугается, роняет чашку – бриллиант наш!
Аня шла, осторожно ступая, золотая нитка разматывалась и в такт Аниной песне тихонько звенела:
На нитке золотой,
На тонкой канители,
С чашкой, полной молока,
Держусь я еле-еле.
Но слово я даю:
Ни капли не пролью...
«Пиф-Паф!» – раскатился выстрел, да такой сильный, что Красный Перец с перепугу выронил ружьё. Стало тихо-тихо. И в этой тишине прозвенело:
Но слово я даю:
Ни капли не пролью,
Не расплещу
И чашки синей
Из рук не выпущу...
Красный Перец совсем растерялся:
– Ты что, не испугалась? – выскочил он из кустов.
– Испугалась.
– А почему чашку не выронила?
– Потому что то, о чём поёшь, надо выполнить.
Красный Перец оправдывался:
– Ну, маху дали... всё равно своё возьмём. Не напугали, так обманем.
Он достал из заплечного мешка два пастушьих плаща. Разбойники переоделись и вышли к Ане.
– Мы добрые пастухи, пасём телят, все тропинки здесь знаем. Одна ты заблудишься, иди за нами, – сказал Красный Перец.
А Чёрный про себя добавил:
– Мы поведём тебя туда, куда Макар телят не гонял...
Но этого Аня не слыхала и пошла за пастухами. Они вышли к Муравьиному замку. К замку был перекинут мост. Под мостом был ров. А во рву полным-полно муравьёв. Они сторожили замок. Разбойники, конечно, сразу убежали. А муравьи накинулись на Аню и стали её кусать и жалить.
Стряхнуть она их не могла – руки заняты. Синюю чашку, которая до краёв была наполнена молоком, Аня боялась поставить. А песенка её звучала теперь совсем жалобно:
Какие злые стражи
В замке Муравейном!
Зубы их и жала
Терплю я еле-еле!
Но слово я даю:
Что в чашке – не пролью,
Не расплещу
И чашки синей
Из рук не выпущу...
– Кто здесь? – прогремел голос.
Из дверей замка вышел муравей, да такой огромный, каких никто никогда не видел. Он был в мантии и короне. Это был Муравьиный царь. Глаза его, большие и тёмные, сверху вниз смотрели на Аню.
– Я иду к вершине ели. В полночь под Рождественской Звездой там появится колыбель с Младенцем Христом. Все поспешат к ней с дарами. И я несу свой – молоко в синей чашке.
Аня перевела дыхание. Муравьиный царь дал знак, и стражники-муравьи, точно горох, посыпались в ров. Тёмные глаза Муравьиного царя смотрели в упор:
– О какой звезде ты говоришь? О какой вершине? Башня моего замка – вот вершина. И никаких звёзд над ней не было и нет.
Аня перед Муравьиным царём была точно песчинка перед скалой. Но вот что она сказала в ответ:
– Вы, муравьи, глаз не отрываете от земли. Поднимите, царь, голову к небу...
Голос царя прогремел, словно гром. Глаза вспыхнули гневом:
– Если того, о чём ты говоришь, нет, я велю сбросить тебя в ров к муравьям!
Ане стало страшно. Задрожала в руках синяя чашка. Лишь бы не расплескать! Стал поднимать голову Муравьиный царь. Поднимал долго, вверх он глядеть не привык: всю жизнь он на всё и на всех смотрел сверху вниз.
Вдруг упала со стуком тяжёлая корона... Муравьиный царь не спешил её поднимать:
– Звезда! Там горит звезда! Как она сияет!
– Я могу идти? – спросила Аня.
Муравьиный царь хлопнул в ладоши, и влетела карета. Её везли муравьиные кони. Впереди – муравьиный кучер в ливрее.
– Садись скорее!
Помчалась карета, ударил в лицо хвойный ветер, замелькали ёлочные домишки. И вдруг – дворец. Кучер одёрнул ливрею. Из окна махнула фея:
– Зайди! Я как раз раздаю игрушки!
Аня не удержалась.
– Я на минуточку!
Фея открывала коробки. Дети толпились около. Игрушки у них в руках оживали. Куклы пели и танцевали, киты пускали фонтаны, корабли, подняв паруса, отплывали в дальние страны.
– Что тебе подарить? – спросила Фея. – Куклу? Выбирай. Но ты должна взять куклу своими руками. Иначе она не оживёт и танцевать не станет. Такой уговор у фей и детей.
Не отрывая глаз от куклы, Аня прошептала:
– У меня руки заняты. Я не могу чашку поставить: вдруг пролью. Я её полной принести обещала...
– Что ж, – вздохнула Фея. – Такой уж, видно, уговор у людей: или ты даришь, или дарят тебе.
Аня попрощалась и убежала. А разбойники в это время глядели в окно, прижавшись к стеклу носами.
– Эх! Ничего не взяла! – зашептал Красный Перец.
– Я-то думал: поставит чашку, мы тут как тут, и сокровище наше.
Чёрный Перец затопал ногами:
– Хватит! Слыхали! Провалиться мне на этом месте – теперь сам буду действовать!
Он выхватил саблю. Вжж-жик! Сабля рассекла золотую нить, что держала на ёлке Аню.
Прозвенела нить тонко, печально. Аня стремглав полетела вниз. Упала на пол синяя чашка...
Две руки в красных и две руки в чёрных перчатках потянулись ней: «Наша!»
Но двенадцать раз пробили часы, слетел с вершины ели Ангел и прикрыл чашку белыми крыльями. Она была цела и до края полна молоком. Разбойники отступили в ёлочную тень.
Ангел взлетел с синей чашкой вверх.
Там, под звездою, тихо покачивалась колыбель. В колыбели лежал Младенец. Он с улыбкой смотрел на Аню. От лица его шло такое сияние, что в комнате стало светло, точно днём.
И разбойников, что прятались под пастушьими плащами, все увидели.
Аня подошла к ёлке. Фея кивнула Ане:
– Вот ты опять стала большая. И руки у тебя свободны. Выбирай, что душе угодно!
– Хочу стать на минутку феей, – сказала Аня и поспешила к разбойникам: – Просите прощения!
– Вот ещё! Я не умею! – Чёрный Перец стал ещё черней. Красный Перец ещё больше покраснел:
– Я знал, да забыл, как это делается.
– Повторяйте за мной оба, – строго сказала Аня. – «Я больше не буду разбойничать»!
– Буду! Провалиться мне на этом месте! – закричал Чёрный Перец и провалился вместе с плащом, саблей и сапогами. И больше его никогда не видели.
Красный же Перец взмолился:
– Не буду! Я обещаю! Разрешите только в последний раз из ружья выстрелить!
Пиф-паф! Вылетел из ружья разноцветный фейерверк.
Все так и должно быть. Ничего на этот раз не перепутала Фея.