Волкова С. Л. / Произведения

Вербный барашек

За вербой Катя и бабушка всегда ездили к Катиной крестной в деревню. А в этом году бабушка заболела. Приближалось Вербное воскресенье, а кувшин, где всегда стояли розовые прутики вербы, был пуст.

«А что, если я одна съезжу в деревню? – подумала Катя. – Бабушка вербе обрадуется!» Она села в автобус и через час уже шла деревенской улицей мимо чисто промытых весенних окошек. К крёстной она заходить не стала: торопилась скорей на речку. Река Полонянка лежала ещё подо льдом. И по берегам кое-где снег не стаял. Весна сюда запоздала. Но вербы её давно ждали, и в синем высоком небе сияли под солнцем их серебряные верхушки.

Катя хотела сломить хоть одну веточку, прыгала-прыгала, ни одной не достала, только ноги в снегу промочила. И тут Катя увидела: прыгает по камешкам птичка-плишка. Катя ей и говорит:

– Птичка-плишка, сорви мне одну веточку, мне до неё высоко, а тебе – низко.

Серебряной стрелкой взлетела плишка к вершине вербы и спорхнула вниз с тоненькой веткой в клюве.

Взяла её Катя и поспешила к деревне. А плишка следом летит, её провожает. Катя ей дом своей крёстной показала.

– Знаю её, – птичка говорит, – её Тимофеевной зовут. Она птиц не обижает, к нашему прилёту жаворонков ребятам печёт, а для нас крошит их на крошки.

Хотела Катя зайти к крёстной, обсушиться, чаю напиться, но испугалась, что опоздает к автобусу. Торопилась девочка не зря. Когда она вернулась домой, бабушка уже спала. И Катя кувшин с веткою вербы ей в спальню поставила:

– Утром пораньше приду и увижу, как бабушка обрадуется.

Но утром Катя с постели не встала: талый снег сделал своё дело – Катя простыла. Никогда ещё она не болела так сильно. Она никак не могла понять, где сон, а где явь. Ей мерещились чёрные тени, которые хотели утащить от неё бабушку, и она стонала.

Но, очнувшись, она совсем не удивлялась, что бабушка – вот она: ходит за ней, поправляет подушку, поит брусничным морсом, кладет ладонь ей на лоб.

– Бабушка, ты поправилась? – спросила она, когда ей полегчало.

– Не допустил Господь, чтобы за моей внучкой некому было ходить, – отвечала бабушка. И в первый раз перестали пугать Катю во сне страшные чёрные тени.

И она увидела, как из распустившейся почки вербы выставились сначала рожки, потом появился и весь барашек и легко побежал по лунному лугу к открытой форточке.

Катя засмеялась и открыла глаза: барашек не исчез, только луг был уже не лунный, а солнечный.

– Я сбегаю к твоей крёстной, – шепнул он Кате и убежал.

– Бабушка, ты видела вербного барашка? – спросила девочка, выпив лекарство.

– Ох ты, господи, – встревожилась бабушка, – опять с ребёнком неладное.

Бабушка давно была маленькой и забыла, что вербные барашки прячутся от людей в вербных пушках, и поэтому их увидишь не всегда. А вот крёстная Тимофеевна не забыла. Она нисколько не удивилась, когда в окошко ей несколько раз постучали красным копытцем. Рядом с барашком была и птичка-плишка. Крёстная Тимофеевна открыла им дверь и принесла из чулана приготовленную к Пасхе корзину яиц. Развела краску. Птичка-плишка сидела уже наготове с самыми тоненькими пёрышками из своего длинного хвоста. Тимофеевна взяла пёрышко и стала рисовать.

С полной корзиной разрисованных яиц приехала Тимофеевна в город праздновать Пасху.

Заглянули Катя и бабушка в эту корзину и ахнули. Никогда ещё они не видали таких красивых крашенок. Все в узорах, цветах, крестах, куполах.

А кое-где как живой глядел вербный барашек и словно говорил:

– Я рад, что вы все здоровы и веселы. Христос воскресе!