| Об авторе |
 Автор
Произведения
О жизни и творчестве
Художники рисуют книгу
Портрет в книге |
Алтаузен Я. М. / Литературные вечера
ПОЭТЫ ПАМЯТИ ДОСТОЙНЫ
Литературный вечер, посвященный поэтам-иркутянам,
погибшим в годы Великой Отечественной войны
Действующие лица: Ведущий (1), Ведущий (2), Чтец (1), Чтец (2).
(Тихо звучит песня «Эх, дороги…», муз. А. Новикова, сл. Л. Ошанина.)
Ведущий (1): В далекое прошлое уходят суровые годы Великой Отечественной войны. Это по праву одна из самых героических страниц летописи Славы Российской державы. И мы не вправе забывать об уроках войны, о тех, кто погиб или был изувечен, защищая Родину, о тех, кто «прошел по той войне», кто принес великую Победу. Ибо память – это связующее звено между прошлым и будущим.
Сегодня мы вспомним поэтов, в чьи жизни вмешалась война. Все они связаны с нашим краем, с Иркутском – кто рождением, кто частью биографии или всею судьбой. Они хотели жить, думали возвратиться с победой, но готовы были отдать жизнь за родной дом, свою семью, за Родину. Общего у поэтов было много: молодость, Иркутск, страсть к Поэзии, война. Но поэтический голос у каждого был свой, неповторимый.
Ведущий (2): Моисей Рыбаков, Иван Черепанов, Джек Алтаузен, Иосиф Уткин… Одни делали первые шаги в литературе, другие уже при жизни стали гордостью советской поэзии. На них возлагали большие надежды. Но…
Сороковые, роковые,
Свинцовые, пороховые…
Война гуляет по России,
А мы такие молодые!
(Д. Самойлов)
Война оборвала их жизни. Но остались стихи. И память наша обращается к именам поэтов-иркутян, не возвратившихся с Великой Отечественной.
ДЖЕК АЛТАУЗЕН
Алтузен Джек (Яков) Моисеевич
(1907 – 1942)
Ведущий (1): Недалеко от станции Лозовая, что под Харьковом, открыт памятник над братской могилой. На мемориальной доске среди прочих выбито имя Джека Алтаузена.
Джек Алтаузен. Это был талантливый и очень популярный среди молодежи 30 - 40-х годов поэт. Его имя стояло в ряду таких известных комсомольских поэтов, как Андрей Безыменский и Александр Жаров, Михаил Светлов и Евгений Долматовский, Эдуард Багрицкий и Иосиф Уткин.
«Вырос парень знаменитый, весь пропахший черемшой» - эти строки из баллады Джека Алтаузена «У студеного колодца» относятся и к нему самому.
Ведущий (2): Яков Моисеевич Алтаузен – наш земляк. Он родился 14 декабря 1907 года в поселке Бодайбо. Во время революционных событий семья переехала в Иркутск и поселилась в двухэтажном деревянном доме по улице Ланинской, 69 «А» (ныне это улица Декабрьских событий). Дом и сейчас стоит на том же месте.
В семье Алтаузенов было четверо маленьких ребятишек. Случилось так, что мать ушла из семьи и отец воспитывал детей один.
Родная сестра отца жила в это время в Китае. Она предложила забрать одного из детей с собой в Шанхай. Выбор пал на одиннадцатилетнего Якова. Так будущий комсомольский и пролетарский поэт оказался за границей.
Мальчик не прижился возле богатой тетушки и сбежал от нее. Сбежал без документов и денег. Скитаясь в многомиллионном чужом городе, без средств и знания языка, он не пропал и не потерялся. Мальчишка подносил чемоданы в гостиницах, продавал газеты. Позднее он нанялся «боем» на английский пароход, где англичане и дали ему новое имя – Джек, которое стало для него своим на всю оставшуюся жизнь.
Родина, семья тянули Джека домой. Из Харбина он каким-то образом смог добраться до Читы, а затем и до Иркутска.
Оказавшись дома, Джек помогает больному отцу – работает на лесосплаве, кожевенном заводе и… пишет стихи. Впрочем, писать он, вероятно, начал раньше. Его сестра вспоминала: они с братьями играют на улице, а вот пятилетний Яша редко был с ними. Бывало, отец выйдет, спросит: «А где Яков?» «На чердаке, наверное», - отвечают дети. Там, среди старых книг, он проводил целые дни. Может быть, тогда и зародилась его тяга к приключениям, его страсть к слову.
Чтец (1):
Снова руки на весла кладу,
Снова с песней сдружиться желаю…
Через Шилку, Онон, Ингоду
Я неслышно к тебе подплываю.
Сколько дней, сколько вьюг, сколько лет –
То, как дым, промелькнешь и растаешь,
То, как свежий, нетронутый след,
Ты опять на снегу вырастаешь.
Через эту глубокую падь,
Через снежную тундру разлуки
Я к тебе простираю опять
Омулями пропахшие руки.
Здесь олени, тайга и Байкал,
Ветер входит сюда, как обычай,
Здесь орлы над обрывами скал
Чистят клювы, готовясь к добыче.
Здесь артели сплавляют плоты…
На ресницах мороз оседает…
В полосе вековой мерзлоты
Я не думал, что сердце оттает.
Не тоскуй, ты со мной все равно,
Пусть пространства лежат между нами, -
Это лишь прорастает зерно
Через снег, через лед, через камень…
(Разлука)
Ведущий (1): Начало литературного пути Джека Алтаузена – двадцатые годы двадцатого века. Размашистые и горячие стихи отражали взгляды и переживания его сверстников, страстное желание шагать в ногу с эпохой.
Первые стихи Алтаузена были опубликованы в газете «Власть труда» в 1923 году. Печатался он и в других иркутских газетах и журналах. Молодого поэта заметили и отправили на учебу в Москву, в Литературно-художественный институт.
Настоящая литературная слава пришла к Алтаузену в конце двадцатых годов. Его стихи печатались в «Комсомольской правде», баллады и поэмы обсуждались на комсомольских собраниях, читались с эстрады, на его стихи сочинялись песни. И сам он, имея незаурядный ораторский талант, часто с большим успехом выступал перед молодежными аудиториями.
Поэты «Комсомольской правды» (а одним из них и был Джек Алтаузен) считали себя последователями и младшими сотоварищами Владимира Маяковского. Они учились у него выступать, встречаться с читателем лицом к лицу, говорить с ним.
В 1939 году Джек, уже москвич, вместе с поэтами Жаровым и Долматовским приезжал в Иркутск и выступал в театре музкомедии. И вот впечатление одного из иркутян, учителя литературы: «…Вышел Джек Алтаузен. Невысокого роста, он едва был виден за кафедрой. Но вот он начал читать, и зал затаил дыхание. Такого голоса, такой дикции я никогда не слышал ни до, ни после. Он заворожил и покорил зал».
Ведущий (2): Главной темой стихов и баллад Алтаузена стали героические, полные драматизма события гражданской войны 1918 – 20 годов.
По мнению Евгения Долматовского, лучшим из этих произведений была «Баллада о четырех братьях». Она начинается традиционно, как сказка или былина: было у матери четыре сына… В балладе романтически приподнято рассказывается о судьбах четырех братьев. Один был робок и мечтателен, - возможно, это и стало причиной его ранней гибели. Другой оказался во вражеском стане и погиб, быть может, от руки родного брата… Третий пал в бою под Варшавой. И возвратился домой, к матери, только один из ее сыновей.
Чтец (2):
Домой привез меня баркас.
Дудил пастух в коровий рог.
Четыре брата было нас, -
Один вхожу я на порог.
Сестра в изодранном платке
И мать, ослепшая от слез,
В моем походном котелке
Я ничего вам не привез.
Скажи мне, мать, который час,
Который день, который год?
Четыре брата было нас, -
Кто уцелел от непогод? <…>
Чтец (1):
Домой привез меня баркас,
Гремел пастух в коровий рог.
Четыре брата было нас, -
Один вхожу я на порог.
Вхожу в обмотках и в пыли
И мну буденовку в руке,
И загорелые легли
Четыре шрама на щеке.
Взлетают птицы с проводов.
Пять лет не слазил я с седла,
Чтобы республика садов
Еще пышнее расцвела.
За Ладогою, за Двиной
Я был без хлеба, без воды,
Чтобы в республике родной
Набухли свежестью плоды.
И если кликнут – я опять
С наганом встану у костра.
И обняла слепая мать,
И руку подала сестра.
(Баллада о четырех братьях)
Ведущий (1): В том же романтическом ключе написана и другая баллада – «Безусый энтузиаст». Герой ее родился, когда уже отгремела гражданская война. Он не участвовал в сражениях, не успел совершить подвиг, но ему свойственно благородное стремление, характерное для молодежи 20–30 годов, быть достойным подвига своих старших современников.
В тридцатые годы – уже широко известный поэт – Джек Алтаузен надевает рабочую спецовку и отправляется на станкостроительный завод «Красный пролетарий». Он становится к токарному станку. Это не было позой, это было движением души. Поэты искали свое место в рабочем строю. Появилась новая поэма – «Первое поколение».
Чтец (2):
Я ничего от песен
Не припрятал:
Ни дружбу,
Ни сомненья,
Ни любовь.
Друзья мои,
Ровесники, -
Ребята.
С прицелом глаз,
С крутых подъемом лбов.
Мы все одних кровей,
Одной породы,
Старье отдать
Готовы
На размол.
Вдохнул нам жизнь
В сердца,
В кровопроводы,
Нас двинул в жизнь,
В работу
Комсомол!
Он дал нам все,
Он кровь привел
В движенье,
Чтоб мы могли
Сквозь мрак
Любой коры
Почувствовать
Всю силу притяженья
Магнитной,
Зарядившей мир
Горы.
Вглядитесь в нас,
В глаза любой расцветки.
В добытчиков
Угля,
Руды,
Сырца.
Приставьте ухо
К первой пятилетке:
Там наши в ней
Пульсируют сердца…
(Первое поколение)
Ведущий (2): В конце 30-х годов поэт активно работает над песнями. В стихотворении, посвященном лучшему песеннику тех лет Лебедеву-Кумачу, Д. Алтаузен пишет:
Кто знает жизнь, не петь о ней не может,
В любом из нас живут ее дела,
Но только тот о жизни песни сложит,
Кто все в ней видит с высоты орла…
И дальше с прямотой и беспощадностью о своем месте в поэзии: «…Пускай, друзья, мы не были цветами, но были мы рассадою цветов».
Очень популярна была тогда «Полярная песня». А его песня «Шумел Байкал» записана фольклористами как народная.
Чтец (1):
За иркутской заставой далеко,
Под суровой сибирской звездой,
Где раскинулись кедры высоко,
Умирал партизан молодой.
Говорил партизан, умирая:
«Схороните вы юность мою,
Я за счастье родимого края
Вместе с жизнью ее отдаю».
Шумел Байкал,
У темных скал
За валом вал
Взметался.
С тобой, тайга,
Сибирь, пурга,
Навеки он прощался.
И сказал он друзьям на прощанье:
«У меня небольшая семья:
Мать-старушка на дальней Кубани,
И за Доном невеста моя.
Передайте вы матери милой
И скажите невесте моей,
Что до самой студеной могилы
Был я родине верен своей».
Шумел Байкал,
У темных скал
За валом вал
Взметался.
С тобой, тайга,
Сибирь, пурга,
Навеки он прощался.
Поглядел он на небо без края,
Всех товарищей взглядом обвел
И безмолвно, глаза закрывая,
На руках у бойцов отошел.
Под суровую дробь барабана
И прощальные взмахи клинка
Схоронили бойцы партизана
И пошли добивать Колчака.
Шумел Байкал,
У темных скал
За валом вал
Взметался.
В дыму, в пурге
Отряд в тайге
За родину сражался.
(Шумел Байкал)
Ведущий (1): 1941 год. Началась Великая Отечественная война. Джек Алтаузен обратился к наркому обороны с просьбой об отправке его на фронт. Евгений Долматовский вспоминал: «На третий день войны мы выехали на поезде Москва – Киев втроем – Джек Алтаузен, Александр Твардовский и я. В карманах наших гимнастерок лежали предписания: такой-то направляется для выполнения специального задания… Джеку предписано явиться в редакцию газеты 12-й армии».
Первые месяцы страшной войны. Редакция, в которой он работал, не раз горела, попадала в окружение, подвергалась бомбежке, уничтожалась и вновь возникала из пепла. Но газета выходила. И почти в каждой – стихи, статьи, заметки Алтаузена. Он называл себя рядовым газетного полка. Популярность его в 12-й армии Юго-Западного фронта была необычайной. Бойцы знали его стихи, переписывали, заучивали наизусть.
Чтец (2):
На войну уходил я из дома,
Плыл над городом день голубой.
Переулком, где все нам знакомо,
Шли мы рядом, родная, с тобой.
На прощанье ты твердо сказала:
- Надо край наш любимый спасти. –
И сама помогла до вокзала
Вещевой мой мешок донести.<…>
Оглянулся я молча – и замер:
На перроне, средь ясного дня,
Сотни женщин махали платками,
На войну провожая меня.
И успел я прочесть в каждом взоре:
«Милый, будь беспощаден в борьбе,
Пусть великое русское горе
Гневом сердце наполнит тебе…»
И потом, вспоминая об этом,
Через лес, оглашенный пальбой,
Озаренный январским рассветом,
С автоматом я ринулся в бой.
Я фашистской не кланялся пуле,
Не робел, не терялся в дыму,
В грозном грохоте, в огненном гуле
Нес я гибель врагу своему,
И рука у меня не дрожала,
Потому что в тот день голубой
Вся отчизна меня провожала,
Весь народ провожал меня в бой.
(Вся отчизна меня провожала)
Чтец (1):
Ей не спится, что-то сердце ноет,
Ломит грудь, а ночь темным-темна,
Звезд не видно, зимний ветер воет,
И, куда ни глянь, везде война.
Стонет явор за окном уныло,
Кот мурлычет в сонной тишине.
Пусто в хате. Мужа схоронила,
А сыны? Где ж быть им – на войне.
Двое шлют ей радостные вести.
Хоть и горько дома жить одной,
Но за старших двух душа на месте,
Только младший – жив ли он, родной?
От него ни писем, ни открытки.
Где он? Что с ним? Полночь. Спит село.
Услыхала кашель у калитки,
Встала: «Ну, кого там принесло?
Эх ты горе, так и не уснула…»
Дверь раскрыла, ветер валит с ног,
Вышла и руками вдруг всплеснула:
Младшенький, родименький, сынок!
Обняла, к лицу его припала,
И стоял, обросший бородой,
Тот, кого в тазу она купала,
Мыла чистой тепленькой водой.
Дрожь в ногах – все старость и простуда.
Затопила печь, накрыла стол.
- С фронта, милый, как же ты, откуда?
Отпустили?
- Нет, я сам ушел.
- Сам ушел! – Он повторил и замер.
Повторил, не пощадил седин.
Как чужие, встретились глазами,
И отвел лицо в сторонку сын.
Долгим взглядом мать его пытала, -
Страшен долгий материнский взгляд, -
А потом беззвучно прошептала:
- Будь ты проклят, уходи назад!
Есть у нас свои законы жизни:
Мы в боях фашистских бьем зверей,
Кто изменит в этот час отчизне, -
Того ждет проклятье матерей.
(Мать)
Ведущий (2): За участие в боевых операциях Джек Алтаузен был награжден орденом Красного Знамени. И он был первым поэтом, получившим такую высокую боевую награду во время Великой Отечественной войны.
По-разному работали поэты – фронтовые корреспонденты – на войне. Джек писал в каждый номер армейской газеты. В Москву он стихов не посылал, был целиком занят своей газетой, нуждами армии. И вот удивительный факт, о котором рассказывал Долматовский. В начале сорок второго года военный совет армии специально заседал «по заслушиванию стихов Джека Алтаузена».
Послушайте фрагмент из поэмы «Кутлинцы идут» (кутлинцами называли бойцов 270-й стрелковой дивизии, командовал которой генерал Кутлин).
Чтец (2):
Через рощи, реки, перекаты,
По дорогам, что к Днепру ведут,
В смертный бой, сжимая автоматы,
Днем и ночью кутлинцы идут.
Не щадя неповторимой жизни,
Не жалея силы и труда,
Возвращают кутлинцы Отчизне
Горы, реки, села, города.
Снег лежит глубокий и высокий,
Бьют «катюши». Кутлин у реки,
Сероглазый, стройный и высокий,
Говорит бойцам: «Вперед, сынки!»
Снежной пылью тропы все заносит,
Минометы бьют, мороз дерет,
Сжав гранату, Кутлин произносит:
«Не робеть, сынки мои, вперед!»
На деревьях снег застыл пушистый,
В городах и селах люди ждут
И давно небритые фашисты
Шепчут с дрожью:
«Кутлинцы идут…»<…>
А вокруг из пулеметов косят,
По снегу бежит фашистский сброд.
И, как прежде, Кутлин произносит:
«Не робеть, сынки мои, вперед!»<…>
Через рощи, реки, перекаты,
В города и села, где их ждут,
В полный рост, сжимая автоматы,
Днем и ночью кутлинцы идут.
(Кутлинцы идут)
Ведущий (1): Трагические события мая 1942 года… Немецкие армии, преодолевая упорное сопротивление наших войск, продвигаются вглубь страны. Многие части Красной Армии попали в окружение. Тысячи советских воинов взяты в плен, тысячи погибли. Полностью разгромлена и 270-я стрелковая дивизия. В неравном бою пали смертью героев генерал Кутлин и почти весь командный состав штаба. Вместе с ними под гусеницами вражеского танка погиб корреспондент армейской газеты, кавалер ордена Красного Знамени иркутский поэт Джек Алтаузен.
МОИСЕЙ РЫБАКОВ
Рыбаков Моисей Александрович
(1919 – 1943)
Ведущий (2): Через десятилетия, сквозь даль фронтовых дорог доносится до нас оставшийся навсегда молодым голос еще одного нашего земляка, иркутского поэта Моисея Рыбакова. Он прожил совсем короткую, но яркую жизнь.
Чтец (1):
Когда-нибудь, я верю, это будет, -
В спокойный час, у тихого огня
Познавшие иное счастье люди
Из уст твоих услышат про меня.
Охваченная радостным и новым,
Свободная, счастливая семья
Услышит и помянет добрым словом
Меня за то, как жил и умер я.
А как живу я, знаешь ты неплохо:
Из боя в бой – солдатское житье.
Но до последнего готов я вздоха
Сражаться за грядущее твое.
С годами, может, сыну или внуку
Ты, бабушка седая или мать,
Расскажешь про нелегкую науку
Сражаться, ненавидеть, побеждать.
Ведущий (1): Моисей Александрович Рыбаков родился 21 января 1919 года в Иркутске. Рос он не по годам развитым, пытливым мальчиком. Некоторое время он жил у бабушки, в доме которой было много книг. Моисей с увлечением читал Пушкина, Лермонтова, Некрасова, Чехова…
Уже в школе проявились его недюжинные способности, разносторонние интересы, кипучая энергия. Он редактирует стенгазету, занимается в драматическом и литературном кружках, участвует в археологической экспедиции, режет гравюры по линолеуму. Его стихи помещают в школьном рукописном журнале, печатают на страницах областных газет «За здоровую смену» и «Восточно-Сибирский комсомолец».
В 1936 году Моисей Рыбаков с отличием оканчивает среднюю школу и поступает на физико-математический факультет Иркутского университета. Знания давались ему на удивление легко, он много читал, с увлечением постигал сложнейшие дисциплины. Рыбаков был одним из лучших студентов университета и одновременно активистом, членом комитета комсомола, участником и организатором многих молодежных начинаний.
Как ни увлекала Моисея наука, самой сильной его страстью в те годы была поэзия. Он воистину был и физиком и лириком. А писал он о родном Иркутске, его прошлом, своем любимом Лермонтове, о студенческой весне и первой любви.
Чтец (2):
Она сигналит долгим птичьим летом.
Поет в лощинах полая вода.
У нас тогда особые заботы,
У всех весна, у нас – страда.
Сменились люди – много поколений!
В наследство нам оставили они
Все эти груды книг и ночи треволнений,
Когда, забыв про все, грызут наук гранит…
И все-таки весна, как юность, беспримерна,
Экзамен сдашь, и дышится вольней.
И детям мы передадим, наверно,
Всю прелесть этих дней.
(Студенческая весна)
Ведущий (2): Стихи Моисея Рыбакова в эти годы публикуются в альманахе «Новая Сибирь», а затем в журнале «Сибирские огни», часто звучат они и по радио.
Чтец (1):
Мелкий дождик сеется. Деревья
Мокрые колышутся едва.
Сапогами грязными примята
Желтизной покрытая трава.
Птицы улетают, горемычный,
Долгий крик под тучею влача.
Месяц наступает необычный,
Месяц завершений и начал.
Только мне не грезится, не спится,
Мне раздумий ночи суждены.
Я переживаю то, что птицы,
Улетая, чувствовать должны.
Дождик мелкий сеется. Деревья
Сгорблены, угрюмы и чудны.
Бодрствуют и в сумрачные ночи,
Засыпают в пасмурные дни.
(Как птицы)
Ведущий (1): Зима 1940 - 41 годов. Рыбаков проходит преддипломную практику в Москве, в институте физики Академии наук СССР, получает блестящую характеристику и приглашение в аспирантуру. В июне 1941 года он с отличием заканчивает университет.
Моисей Александрович Рыбаков мог стать выдающимся математиком, физиком, поэтом. Но началась Великая Отечественная война, и юноша стал солдатом.
Как и многих других студентов иркутских вузов его направили в Черниговское военно-инженерное училище, которое к тому времени было переведено в Иркутск. Рыбаков вместе с другими курсантами изучал оружие, рыл окопы, наводил переправы. А вечером, в короткие минуты перед отбоем, заносил в записную книжку родившиеся за день строфы. Это в то время он написал стихи, ставшие песней «Мы с Байкала».
Чтец (2):
Эх, Байкал, родной, гривастый,
Едем, едем на войну.
Вспоминать мы станем часто
Синюю твою волну.
Многих хищников пленяла
Вольной ты, волна, игрой.
Нас немало,
Мы с Байкала,
Мы встаем в единый строй.
Под военный ветер вьюжный,
Под раскаты батарей
Ты семьей единой, дружной
Шлешь на запад сыновей.
И крепки крутым закалом,
За родимый край горой
Встанем мы, друзья с Байкала,
В нерушимый братский строй.
(Мы с Байкала. Песня призывников)
Ведущий (2): В конце октября 1941 года с очередным эшелоном уехал на фронт и автор этой песни.
В действующей армии офицер-сапер Рыбаков прошел нелегкий путь от старшего адъютанта батальона до заместителя начальника инженерной бригады. Он сражался на Юго-Западном и Сталинградском фронтах. Был тяжело ранен и лежал в госпитале. Еще не залечив как следует ран, вернулся в строй.
Чтец (1):
Сколько весен минуло,
Сосчитать не чаю.
Двадцать пятую весну
На войне встречаю.
Свет лучистый, дух лесной
Голову мне кружат.
Как положено весной, –
Ветер, блики, лужи.
Как положено, весна
В блеске небывалом.
Но вокруг идет война,
Кровь на снеге талом…
Тихих пашен, деревень
Увидать не чаю.
А сегодня ясный день,
Как всегда, встречаю.
Ветру – голову кружить,
Солнышку – смеяться.
Как отрадно, братцы жить,
Как прекрасно, братцы!
Если с пулею шальной
Встречусь среди боя,
Буду жив одной весной,
Яростью земною.
Сколько весен впереди,
Сосчитать не чаю,
Как любимую свою
Я весну встречаю.
(Встречаю весну)
Ведущий (1): Время было грозное. Враги рвались к Волге и на Кавказ. Дни и ночи шли кровопролитные бои. И все-таки Рыбаков оставался верен поэзии. Он писал свои стихи урывками, на коротких привалах, в блиндажах и землянках. Писал на любом подвернувшемся клочке бумаги: обрывке полевой карты, газете, на листке перекидного календаря. Часто стихи его можно было встретить в письмах, которые поэт-воин, присылал в Иркутск матери, сестре, жене. Письма и стихи несли на себе опаляющее дыхание войны. В них была жгучая ненависть к врагу, любовь и нежность к Родине, тоска по дому, вера в победу.
Чтец (2): Из писем Моисея Рыбакова матери и сестре…
9.8.42 г.
Добрый день, родные мои!
Вчера отправил Вам письмо, сегодня начинаю новое, хочу, чтобы вы почаще получали мои письма в это тревожное время. Подумать только, вчера в сводке: бои севернее Котельникова (это меньше 200 км от Сталинграда) и у Армавира, – значит, очередь за Краснодаром, а это потеря хлеба и нефти. Какое чудо опрокинет сейчас гитлеровцев? Или наш народ и на этот раз найдет в себе силы? Или этим чудом будет второй фронт, открытый в самой Германии – непременно там, так как высадка англо-американских войск где-нибудь на французском, бельгийском, голландском побережье не даст ничего, кроме длительной позиционной войны. Едва ли.
Во всех случаях для нас остается одно – драться до конца, другого пути у нас нет, судьбы, отличной от судьбы Родины, тоже не найдется, – мы ее ровесники, мы ею вскормлены и воспитаны и поэтому нераздельны.
12.8.42г.
Что нового? Довольно много. Наши здесь наступают, и дело идет горячее. Все небо в зареве. Наступление идет успешно – сегодня, например, радостное сообщение – взято за 3 дня 105 населенных пунктов, 400 пленных, убито 6000 немцев. Так! Так! Победить, главное – победить!
Подумай, в победе все наше будущее, а оно могло бы быть счастливым и хорошим и будет им, когда победим…
21.4.43 г.
Не любовь к Родине вообще – это слишком многосложное явление, а любовь к людям, которые ее заселяют, вещам и привычкам. Одно из основных слагаемых любви к родным местам вообще – это любовь к природе и общая патетика, а я к первому и второму суховат, а вот земляков – людское содружество – хорошо ощущаю. Я думаю, надо любить прежде всего людей, через них и все прочее…
Чтец (1):
Мы скромно отмечаем даты,
Дни юбилеев и места.
Мы свыклись.
Мы давно солдаты.
Солдатская судьба проста.
Кого не караулит пуля,
Тому, быть может, не понять:
Июньский день на день июля
Легко и радостно менять.
А так и есть на самом деле.
Истекший день предав огню,
На целый день мы ближе к цели –
К желанному победы дню!
И он наступит, и тогда-то,
Чтоб глубже радостью хмелеть,
Как люди, а не как солдаты,
О прошлом будем сожалеть.
(«Мы скромно отмечаем даты…»)
Ведущий (2): Молодому поэту не суждено было услышать салютов в честь нашей победы над фашизмом.
17 июля 1943 года в возрасте двадцати четырех с половиной лет капитан Моисей Рыбаков пал смертью храбрых при подготовке переправы наших наступающих войск через реку Миус.
Как писали матери Рыбакова его фронтовые товарищи, вражеская мина настигла его на чужом берегу. Бойцы-саперы под огнем противника переправили тело своего командира в расположение бригады и с воинскими почестями похоронили неподалеку от села Русское Ростовской области.
Моисей Рыбаков был умелым и отважным воином. Иркутский историк И.И. Кузнецов, работая в архиве Министерства обороны СССР, среди других документов об участии иркутян в Великой Отечественной войне обнаружил наградные листы на Моисея Рыбакова. В посмертном представлении к награде (от 15 августа 1943 года) сказано, что капитан Рыбаков продолжительное время находился в 135-м отдельном инженерно-саперном батальоне. «Имея хорошую инженерную подготовку, отлично зная минно-подрывное дело, смелый, бесстрашный командир являлся на самых ответственных участках работы…» За проявленную находчивость и героизм капитан Рыбаков посмертно представлен к ордену Отечественной войны I степени. Но оказалось, что Моисей Рыбаков еще и при жизни 27 июня 1943 года был представлен к ордену Красной Звезды. И в этом документе отмечались заслуги молодого офицера в укреплении переднего края нашей обороны, строительстве командных пунктов и блиндажей в полосе действия 37 стрелкового корпуса.
Уже после войны останки погибших воинов в районе реки Миус были перенесены в общую братскую могилу в центре села Русское. В память о героях жители возвели обелиск.
Ведущий (1): А в Иркутске имя поэта-воина Моисея Рыбакова вместе с именами других павших в боях иркутян увековечено на мемориальных досках на зданиях школы № 11 и Иркутского государственного университета, где он учился до войны. В Иркутском краеведческом музее один из стендов экспозиции об участии иркутян в Великой Отечественной войне посвящен Рыбакову.
В 1971 году в Иркутске в серии «Поэты огненных лет» вышел поэтический сборник Моисея Рыбакова «Грань». Лучшие стихи этой книги – правдивый и взволнованный рассказ о времени и о себе.
Чтец (2):
Опять бои… И, двигаясь упрямо,
По снежным селам
средь гремящей тьмы
В часы затишья с детским словом «мама»,
С таким родным не расстаемся мы.
И каждый вспомнит о своем, о дальнем,
О летнем зное, стуже ледяной,
О светлых днях, о детстве беспечальном,
О шумных играх
и о ней, родной…
Стучит метель обледенелой рамой.
В чужом дому,
за тридевять земель,
Два русских слова: Родина и мама
К нам прилетают в холод и метель.
Как близнецы, они неотделимы,
Они – одно, и нам без них не жить.
Бесценный клад их в сердце сберегли мы
С тех пор, как научились говорить.
За каждой кочкой,
рытвиной
и ямой
Мы бьемся, стиснув зубы,
до конца…
Два русских слова – Родина и мама
Отвагой вдохновляют нам сердца.
(Два русских слова)
ИВАН ЧЕРЕПАНОВ
Иван Александрович Черепанов
(1918 – 1943)
Чтец (1):
…Годы все умчали, годы все сокрыли,
Даже нашу хату набок наклонили.
Говорил отец мой, землю покидая,
Что теперь остался я – один хозяин, -
Только никогда мне не бывать им, знаю, -
Суждена на свете мне судьба другая.
Уж давно от сельских дел
я отлучился –
И до самой смерти
с песнями сдружился.
Ведущий (2): Это строки еще одного иркутского поэта.
Иван Черепанов… Он был так молод, когда война оборвала его жизнь. Сегодня нам расскажут о нем стихи, письма, дневники, воспоминания.
Иван Александрович Черепанов родился в 1918 году в поселке Жилкино (сейчас это один из микрорайонов Иркутска). Здесь и поныне сохранился деревянный домик, где он вырос и провел свою юность.
Ведущий (1): Журналист и критик Евгений Раппопорт в книге «Поэзия поиска» рассказывает о том, что в Иркутском Доме писателей в старых архивах нашли общую тетрадь. Она подписана так: «Контрольный дневник литературных консультаций. Иркутск, начато в мае 1938 года».
В те годы писатели старшего поколения дежурили в Доме писателей, читали рукописи начинающих литераторов, беседовали с ними и заносили свое мнение в общую тетрадь.
Вот некоторые записи из этой тетради…
Чтец (1): 16 августа 1938 года. Константин Седых: «Черепанов Ив. (псевдоним Иван Бездомный). Тетрадь стихов. Очень способный человек. В стихах его много настоящих поэтических строк… Из тетради Черепанова следует выбрать несколько стихов, которые можно рекомендовать для печатания в альманахе».
Чтец (2): 25 октября 1938 года Анатолий Ольхон записывает: «Ив. Бездомный (Черепанов) принес стихи «На обрыве». Переданы для альманаха «Новая Сибирь». Им же сделана запись 19 февраля 1939 года: «Бездомный. Отчетливо видно, как он растет и преодолевает собственные недостатки. Новые стихи его самобытны и обещающе свежи».
Чтец (1): 2 марта 1939 года. Консультант Георгий Марков: «Был Бездомный (Черепанов). Принес свою новую вещь – поэму «Ермак»… Меня интересуют не только художественные качества поэмы, но и ее исторические и мировоззренческие стороны».
Чтец (2): 4 марта 1939 года. Константин Седых: «В формальном отношении поэма написана очень неплохо. Есть в ней отрывки просто удачные… Я порекомендовал Бездомному посоветоваться по поводу своей поэмы с историками, которые, бесспорно, могут сделать ценные замечания. Кроме того, неплохо бы обсудить поэму в узком кругу писателей».
Ведущий (2): Из этих записей видно, что маститые литераторы возлагали на него большие надежды, прочили ему будущность поэта, но… помешала война.
А вот как вспоминает об Иване Черепанове Василий Пантелеймонович Стародумов, впоследствии журналист, писатель-сказочник, а в 30-е годы молодой человек, рабочий, пишущий стихи: «…Угасал один из тихих солнечных дней 1938 года. В наш небольшой кирпичный домик по улице Мира Ленинского района Иркутска бодро вошел подвижный вихрастый юноша… «Иван Черепанов! - не дав мне и одуматься, невозмутимо представился юноша. – Живу я в Подгорно-Жилкино, в родной своей Барабе, около Вознесенского монастыря. Пришел познакомиться… Хочу почитать тебе свои стихи». Он по-свойски уселся за стол, достал из-за пазухи несколько обыкновенных, в синих обложках школьных тетрадей…
Скажу прямо: стихи Ивана Черепанова, с которым я сдружился сразу, меня заинтересовали. Чувствовался в авторе незаурядный поэт, хотя немало было в его вещах небрежности и спешки, недоработанности всякой, поверхностного отношения. Как я узнал впоследствии, он писал свои стихи набело, без помарок, «единым дыханием», не затрудняя себя детальной обработкой, поправками.
"Тренирую свою буйную головушку, - открылся он мне. – И всегда буду писать так. Чем поправлять стихи, лучше напишу что-нибудь заново. Пока не научусь делать стихи без помарок, настоящие"».
Чтец (1):
Они уж биться не могли,
Врагов же было слишком много.
Их взяли в плен и повели
К обрыву узкою дорогой.
А день курил свой аромат,
И солнце в сини неба южной,
Спускаясь тихо на закат,
Кольцом казалося жемчужным.
Но вот и берег, и обрыв.
Но вот и пенистое море.
И волн мятущихся разлив,
И крики чаек на просторе.
И каждый смотрит, тверд и нем,
Глаз оторвать от птиц не смея,
И привязали крепко всем
Им камни грузные на шеи.
И сбросили с обрыва вниз
Всех за любовь к родной Отчизне.
А под обрывом птичий свист
Твердил настойчиво о жизни.
(Обрыв)
Ведущий (1): Стихи свои Иван Черепанов хранил в небольшом грубошерстном мешке. Значительно позднее в стареньком домишке, где когда-то он жил, были обнаружены бумаги, исписанные рукой юноши. И фотография… На ней изображен Иван. В портрете угадываются черты характера поэта, немножко задиристого, немножко «не от мира сего», но самобытного и уверенного в себе.
Эти стихи были напечатаны в газете «Советская молодежь».
Чтец (2):
В год тревожный,
незабвенный
Власть рабочих отстоять
В дальний край, в поход
военный
Отправляла сына мать.
Провожала – говорила:
- Враг отнял у нас отца,
Отплати за кровь, сын милый,
Бейся храбро, до конца. –
Вздрогнул конь, вздохнул всей грудью,
Оторвался от земли.
- Ну, прощай, я не забуду! –
И умчался конь в пыли.
Долго мать платком махала
У обветренных кустов.
Долго слышался за валом
Гулкий, дробный стук подков.
Через месяц в тихий вечер
На дворе раздался гуд.
Вышла мать, а ей навстречу
Сына мертвого везут.
Привезли, на холст у гроба
Положили близ ворот.
И до ночи полон злобы
Проклинал врага народ.
А назавтра утром алым,
Схоронивши сына прах,
Мать с бойцами уезжала
С карабином на плечах.
(Мать и сын)
Чтец (1): А вот пригласительный билет: «20 ноября в актовом зале педагогического института состоится вечер иркутских поэтов. В программе вечера: вступительное слово Г.Ф. Кунгурова. 1-е отделение. Выступают молодые поэты Ал. Гайдай, В. Выходцев, Е. Жилкина, М. Васильев, М. Рыбаков, Е. Яшкин, И. Черепанов.
2-е отделение. Оборонные стихи и песни. Инн. Луговской, Ив. Молчанов, Ан. Ольхон, К.Седых. Песни иркутских поэтов исполняют солисты радиокомитета Булдаков и Тополев. Начало в 8 часов».
Бланк газеты «Советская молодежь», в углу дата 10 ноября 1939 года:
«Уважаемый товарищ Черепанов!
Просим Вас прибыть на собрание литературной группы, которое состоится 11 ноября в 6 часов вечера в помещении редакции газеты «Советская молодежь». На собрании с чтением своих стихов выступите Вы. Литконсультант И. Урманов».
Ведущий (2): 1940-м годом датировано неотправленное письмо, случайно уцелевшее среди стихов и дневников. Адресовано оно родственникам…
Чтец (2): «С тех пор, как я видел вас, прошло лет девять или десять. Тогда я был мальчиком, а теперь время прошло и мне 23 июня исполнится 22 года. Вы, конечно, узнали, кто вам пишет – Иван Черепанов, сын умершего Александра Матвеевича Черепанова.
…Если бы вы увидели наше село, вы бы не узнали его – так все переменилось. Монастырь наш Вознесенский сломали, и на его месте – чистота. За гостиницей, где были огороды, построен мукомольный элеватор. Недалеко от него, на бугре, где росла черемуха, как раз напротив нашей избы – мыловаренный завод и каменные здания. За старой сельской деревянной школой (их сейчас четыре) воздвигнут громадный мясокомбинат. Многое, многое изменилось. Изба наша старая стала уже не та. Она постарела еще больше и наклонилась сильно набок. Палисада вокруг нее уже нет, лишь сохранились две старые березы, которые отец садил когда-то. Что ж делать, время движется вперед и все меняет. Нужно ли жалеть об этом?»
Чтец (1):
Белый снег на вечерней заре.
И катанье с высокой горы.
Это было зимой, в январе,
Помню, помню из дальней поры.
Белый снег на вечерней заре.
Мы стояли с тобой на бугре,
Ты смотрела, прищуривши глаз,
Прядь волос вся была в серебре.
А за чащею таял и гас
Белый снег на вечерней заре.
Белый снег на вечерней заре!
Пусть то время водой утекло,
Пусть не будем стоять на бугре, -
Помню, помню за шумным селом –
Белый снег на вечерней заре…
(«Белый снег на вечерней заре…»)
Ведущий (1): Из воспоминаний Василия Стародумова: «Никогда не забуду, как преображалось лицо Ивана, когда речь заходила о поэзии или когда его знакомили с кем-нибудь из начинающих. Тяготение к пишущим людям у него было неприкрытым, даже болезненным…»
Ведущий (2): А вот воспоминания еще одного иркутянина, Ивана Кузнецова: «В те годы, перед самой войной, среди пробующих писать стихи называли Ивана Черепанова. Он еще не печатался, но в нем были уверены: «Способен. Будет поэтом…» Работал Иван на мясокомбинате, много писал стихов. Тетради со стихами засовывал в простецкий из серой холстины мешок. Мы с Денисом Цветковым, с которым работали в заводской многотиражке, начинали рифмовать, ну, было у нас по блокнотику, да и в них заполнено всего несколько листков, а у Черепанова – полмешка… Где бы мы ни встречались – будь то в фойе кинотеатра или прямо на улице, в гастрономе или у пивного ларька, он вытаскивал из кармана листок бумаги. «Новое», - говорит он. И видишь – чувствует себя победителем. «Свой сборник мне нужен, - тихо говорит Иван, - из собственных стихов. Это моя мечта. Пусть через год, черед два, но будет сборник». Мы были уверены в этом. Иван может. Он способный. Вот уже сколько написал интересных стихов. И упрямый. Уж если задумал, то не отступит от своего. И мы с Денисом вошли в настроение Ивана. Разве не симпатична его мечта: она и наша…
«Заходишь это в книжный магазин, - начал Денис, - а на прилавке новинка – книга стихов и автор – Иван Черепанов. Стоп! Так это же наш Иван… Как не взять? И побыстрее к кассе…» А я сажусь и немедленно пишу информацию: «Поступила в продажу первая книга стихотворений талантливого молодого сибирского поэта Ивана Черепанова…» «Да ну вас, черти», - лупил нас по спинам Иван.
Ведущий (1): Но книга так и не случилась. Война уже шла по стране. Сверстники уходили в армию и не возвращались. С первых дней войны Иван Черепанов на фронте. И вот в Иркутск приходит солдатский треугольник…
Чтец (2): Из письма Ивана Черепанова: «11 ноября 1942 г. Здравствуйте, мама и дорогие сестренки Валя и Маня. Не сегодня, так завтра мы идем на передовую линию. Она близка. Мои товарищи уже вступили в бой с фашистами.
…Теперь я от вас еще дальше: приблизительно 8000 километров. Здесь есть деревья – груши, сливы. Но сейчас поздняя осень и плодов на них нет.
Немцы нас пытаются бомбить. Неудачно. Их угоняют зенитки. Сбрасывали фрицы агитлистовки. Я читал. Такую чепуху городят – смешно. Выбросил.
Писать кончаю. Тревога. Уходим. Ив. Черепанов».
Ведущий (2): Это были последние слова, которые он написал. Мать получила вместе с похоронным извещением письмо товарищей с листком, написанным рукой сына: «Если погибну, знайте, погиб за Родину, за родную Сибирь, чтоб была она краше, чтоб жили в ней поэты…»
Ведущий (1): Иван Черепанов погиб 2 февраля 1943 года. Похоронен он в братской могиле на ростовской земле.
ИОСИФ УТКИН
Уткин Иосиф Павлович
(1903 - 1944)
Ведущий (2): Вспомним сегодня еще одного поэта, судьба которого тесно связана с Иркутском, а жизнь оборвалась во время Великой Отечественной войны.
Иосиф Уткин. Он был современником и непосредственным участником великих исторических событий: революция, гражданская война, становление советской власти, Великая Отечественная. И был он из плеяды «комсомольских» поэтов, разделяющих с молодежью ее стремления и надежды.
«В чем секрет успеха поэзии Иосифа Уткина, - писал Михаил Светлов в предисловии к одной из книг поэта, - успеха, мгновенно снимающего его стихи с книжных полок, срывающего овации не одного зала? Секрет в полной гармонии личности поэта с его творчеством. Он звал к благородству и сам был благороден, славил любовь и сам был полон любви, призывал к мужеству и был необыкновенно мужествен… он был пророком хороших чувств».
Чтец (1):
Лампы неуверенное пламя.
Непогодь играет на трубе.
Ласковыми, нежными руками
Память прикасается к тебе.
К изголовью тихому постели
Сердце направляет свой полет.
Фронтовая музыка метели
О тебе мне, милая, поет.
Ничего любовь не позабыла,
Прежнему по-прежнему верна,
Ранила ее, но не убила
И не искалечила война.
Помню все: и голос твой, и руки,
Каждый звук минувших помню дней!
В мягком свете грусти и разлуки
Прошлое дороже и видней.
За войну мы только стали ближе.
Ласковей. Прямей. И оттого
Сквозь метель войны, мой друг,
я вижу
Встречи нашей нежной торжество.
Оттого и лампы этой пламя
Для меня так ласково горит.
И метель знакомыми словами
О любви так нежно говорит…
(«Лампы неуверенное пламя…»)
Ведущий (1): Иосиф Павлович Уткин родился 27 мая 1903 года в Хингане, в семье служащего Китайско-Восточной железной дороги. Вскоре семья переехала в Иркутск. Здесь и прошли детство и юность будущего поэта. В автобиографии Иосиф Уткин писал: «В начале 1920 года в Иркутске был создан комсомол, куда я и вступил. В мае 1920 года была создана первая добровольческая группа иркутского комсомола на Дальневосточный фронт. Я вступил добровольцем и выехал на фронт».
О военных годах Иосифа почти ничего не известно. Но сохранилась справка, выданная поэту военным комиссаром батальона допризывников, от 2 июля 1923 года следующего содержания: «Справка дана сия тов. Уткину Иосифу в том, что он, находясь политическим руководителем сводной роты вверенного мне батальона, вполне оправдал возлагаемые на него работы, поручения, а также в равной степени соответствовал своему назначению политического работника как отношением к делу, так и поведением».
Ведущий (2): Грозное это было время, полное лишений и жертв. Вот еще одно свидетельство комсомольского лидера 20-х годов Александра Мильчакова: "Уткин пришел в революцию юношей. Видел и «тифозные перроны», и «у проруби багровый лед», и партизанских матерей, запоротых «шомполами в штабе офицерском»…" Поэтому так взволнованно звучат его стихи.
Чтец (2):
…И мчатся эшелоны
Солдат,
Солдат,
Солдат!
Тифозные перроны
Под сапогом хрустят,
По бедрам
Бьются флаги.
Ремень, наган – правей.
И синие овраги
Под зарослью бровей.
В брони,
В крови,
В заплатах –
Вперед,
Вперед,
Вперед!
Страдал и шел
Двадцатый,
Неповторимый год!!!
(Двадцатый)
Ведущий (1): В эти годы в Иркутске выходила газета «Власть труда» (предшественница нынешней Восточно-Сибирской правды). Ее первым редактором был журналист, герой гражданской войны в Сибири Георгий Александрович Ржанов. Он писал: «Я вспоминаю Иркутск с самого начала двадцатых годов. В городе царили разруха, голод. Еще давали о себе знать последствия интервенции и гражданской войны… Неповторимые двадцатые годы – ведь именно в это время и в этих условиях – под удаляющиеся раскаты гражданской войны в Сибири – мы приступили к собиранию молодых литературных сил. Эту роль небезуспешно выполняла наша губернская газета «Власть труда». И Уткин стал сотрудничать с ней и вскоре стал своим человеком в редакции».
В это время в Иркутске создается литературно-художественное объединение (ИЛХО). «Илховцами» были Иосиф Уткин, Джек Алтаузен, Иван Молчанов-Сибирский, Михаил Скуратов, Валерий Друзин. А их наставниками – профессора госуниверситета Марк Константинович Азадовский и Лев Георгиевич Михалкович. Они и приучили молодых поэтов благоговейно относиться к поэзии, дали глубинные знания основ и природы стиха.
Большим праздником и подлинным литературным событием для Иркутска и Восточной Сибири стало издание литературно-художественного ежемесячника «Красные зори», где очень активно печатался Иосиф Уткин. В этих стихах уже чувствуется особый «уткинский» мотив, взволнованность, забота и боль. Таково стихотворение о матери, потерявшей сына и теперь качающей колыбель своей внучки, «сиротливого птенца».
Чтец (1):
Ночь невиданным прославлена,
Жмурясь, плачет черный кот…
Где-то в Гоби окровавленный
Ветер прах его метет.
И развенчанная муками
В тени тусклого светца
Ты, склоняяся, баюкаешь
Сиротливого птенца.
К раю крошечная лесенка
Через тающую тьму.
Ты поешь ей те же песенки,
Что певала и ему.
Те же мягкие созвучия,
Только голос уж не тот…
Где-то Гобями сыпучими
Ветер прах его метет.
(Мать)
Ведущий (2): Тема женской любви и верности, душевного благородства звучит в стихотворении «Письмо».
Чтец (2):
…Я тебя не ждала сегодня
И старалась забыть любя.
Но пришел бородатый водник
И сказал, что знает тебя.
Он такой же, как ты, лохматый,
И такие же брюки клеш!
Рассказал, что ты был
под Кронштадтом.
Жив…
Но больше домой не придешь…
Он умолк.
И мы слушали оба,
Как над крышей шумит метель.
Мне тогда показалась гробом
Колькина колыбель…
Я его поняла с полслова,
Гоша,
Милый!..
Молю…
Приезжай…
Я тебя и такого…
И безногого…
Я люблю!
(Письмо)
Ведущий (1): В 1924 году в Иркутске появилась молодежная газета «Комсомолия». Иосифа Уткина ввели в состав редколлегии и назначили ответственным секретарем. К работе он приступил с присущими ему настойчивостью и энергией. Уткин много занимался юнкорами (юными корреспондентами), умел их находить и работать с ними. Везде он сколачивал актив, давал советы, о чем и как писать, какие темы нужны газете. К работе были привлечены молодые поэты Иван Молчанов и Джек Алтаузен. Газета получилась живой, разнообразной по тематике и особенно интересной потому, что ее делал увлеченный человек - поэт Иосиф Уткин.
И конечно же, он сам не переставал писать стихи.
Чтец (1):
Нас годы научили мудро
Смотреть в поток
До глубины.
И в наших юношеских кудрях
До срока –
Снежность седины.
Мы выросли,
Но жар не тает.
Бунтарский жар
В нас не ослаб!
Мы выросли,
Как вырастает
Идущий к пристани корабль.
(Молодежи)
Ведущий (2): Осенью 1924 года из Москвы пришла путевка в Коммунистический институт журналистики. Из Иркутска единодушно решено было послать наиболее достойного – Иосифа Уткина.
В Москве и началась настоящая литературная биография Уткина. А сказать свое слово молодому поэту в столице было непросто. В эти годы гремел голос Владимира Маяковского, очень популярен был Сергей Есенин, заявляла о себе целая плеяда других молодых поэтов.
Уткин активно пишет стихи и печатается на страницах московских газет и журналов.
Чтец (2):
Вон он!
Слушайте и пейте.
Вот он!
Чей-то и ничей.
Как серебряная флейта,
Лег в песчанике ручей.
Он течет
и балагурит.
А на нем,
ясна, чиста,
Золотой клавиатурой
Отразилась высота.
Я застыл благоговейно,
Очарован высотой,
Надо мною
муравейник,
Муравейник золотой!..
(Ночной ручей)
Чтец (1):
И ночь эта
Будет богатой,
И я
Улыбнуться не прочь –
Уж бронзовый якорь заката
Бросает московская ночь.
Мне ветер
Приятельски машет,
И, путаясь и пыля,
Как зелием полные чаши,
Шипят
И кипят
Тополя.
Привет,
Замечательный вечер!
Прощай,
Мой печальный порог!
Я вышел,
А ветер – навстречу
И лег по-собачьи у ног…
(Свидание)
Ведущий (1): Настоящий успех принесла Уткину поэма «Повесть о рыжем Мотэле…». Она и послужила ему путевкой в большую поэтическую жизнь. Анатолий Васильевич Луначарский сказал о ней: «Повесть… Уткина – один из шедевров нашей молодой поэзии».
В этой поэме Уткин блеснул редким поэтическим своеобразием: различные приемы лирического рассказа, строгость композиции, искрящийся юмором, почти фольклорный язык, откровенная веселая ирония.
Чтец (2):
И дед, и отец работали.
А чем он лучше других?
И маленький рыжий Мотэле
Работал
За двоих.
Чего хотел, не дали.
(Но мечты его с ним!)
Думал учиться в хедере,
А сделали –
Портным.
«Так что же?
Прикажете плакать?
Нет так нет!»
И он ставил десять заплаток
На один жилет…
Жили-были
Сколько домов пройдено,
Сколько пройдено стран.
Каждый дом – своя родина,
Свой океан.
И под каждой слабенькой
крышей
Как она ни слаба, -
Свое счастье,
Свои мыши,
Своя судьба…
И редко,
Очень редко –
Две мыши
На одну щель!
Вот: Мотэлэ чинит жилетки,
А инспектор
Носит портфель.
И знает каждый по городу
Портняжью нужду одну.
А инспектор имеет
Хорошую бороду
И хорошую
Жену.
По-разному счастье курится
По-разному
У разных мест:
Мотэле мечтает о курице,
А инспектор
Курицу ест…
(«Повесть о рыжем Мотэле…»)
Ведущий (2): Работая в газете «Комсомольская правда», Уткин создает литературную страницу, которая становится прибежищем и для молодых литературных сил, и для маститых писателей. Комната, где располагался литературный отдел, стала своего рода молодежным писательским клубом. Бывал в этом клубе и Владимир Маяковский. Он ценил Иосифа и ласково называл его Уточкиным.
Работу собирателя поэтических голосов нашей страны Иосиф Уткин продолжал и позже, когда возглавлял отдел поэзии в Государственном издательстве художественной литературы.
В 1928 году Уткин вместе с Александром Жаровым и Андреем Безыменским совершил заграничную поездку. Десять дней провели поэты у Максима Горького в Сорренто. В одном из писем пролетарский писатель отметил: «Сейчас у меня живут три поэта: Уткин, Жаров, Безыменский. Талантливы. Особенно первый. Этот далеко пойдет».
В эти годы у Иосифа Уткина появляется все больше стихов лирических. Они искренни, доверительны, человечны. В строках о любви, даже несчастной, нет трагического надрыва, в них преобладает светлая грусть, иногда с оттенком горьковатой самоиронии.
Чтец (1):
Ничего не пощадили –
Ни хорошее, ни хлам,
Все, что было, разделили,
Разломали пополам.
Отдал книги,
Отдал полки…
Не оставил ничего!
Даже мелкие осколки
Отдал сердца своего.
Все взяла.
Любую малость –
Серебро взяла и жесть.
А от сердца… отказалась.
Говорит – другое есть.
(Сердце)
Чтец (2):
Трудно нам с тобой договориться,
Трудно, милая, трудней всего:
Резко обозначена граница
Счастья твоего и моего.
И, усталые, полуживые,
Зубы стиснувши и губы сжав,
Мы с тобой стоим, как часовые
Двух насторожившихся держав.
(Посвящение)
Ведущий (1): С августа 1941 года Иосиф Уткин на фронте, в брянских лесах, в редакции газеты «На разгром врага». В сентябре осколком мины он был ранен, лежал в полевом госпитале, лечился в Ташкенте. И писал стихи. Они печатаются в «Правде», «Известиях», выходят отдельными книгами «Фронтовые стихи» и «Стихи о героях». В этих произведениях «стучало большое сердце и говорили высокие чувства».
Чтец (1):
Если я не вернусь, дорогая,
Нежным письмам твоим не внемля,
Не подумай, что это – другая.
Это значит… сырая земля…
Это значит, дубы-нелюдимы
Надо мною грустят в тишине,
А такую разлуку с любимой
Ты простишь вместе с родиной мне…
Только вам я всем сердцем и внемлю,
Только вами и счастлив я был:
Лишь тебя и родимую землю
Я всем сердцем, ты знаешь, любил.
И доколе дубы-нелюдимы
Надо мной не склонятся, дремля,
Только ты мне и будешь любимой,
Только ты да родная земля!
(Если я не вернусь, дорогая…)
Чтец (2):
…Россия… за малую горстку
Из белого моря снегов
Все прелести жизни заморской
Отдать россиянин готов!
За песню в серебряном поле!
За этот дымок голубой!
За… родинку милую, что ли,
Над вздернутой алой губой!
За взгляд, то веселый, то грустный!
За влажный очей изумруд!
За все, что, я думаю, русским
Нерусские люди зовут!
(Родине)
Ведущий (2): «Дорогой Иосиф Павлович, - писал Уткину с фронта поэт Илья Сельвинский 9 августа 1943 года. – Вчера на передовой в одном из блиндажей я услышал гармонь и песню на Ваши слова: «Ты пишешь письмо мне, моя дорогая, В пылающий адрес войны». Я вошел в этот блиндаж и долго слушал. Песня эта очень нравится бойцам, и музыку они подобрали сами… Я быстро усвоил мелодию и пел вместе с ними. Потом в паузе рассказал ребятам о Вас все, что знал. Слушали меня с большим интересом, а в заключение снова пели Вашу песню. Пишу об этом, так как знаю по себе, как приятно поэту знать, что стихи твои не просто оттиснуты на бумаге, а пошли в жизнь».
Чтец (1):
На улице полночь. Свеча догорает.
Высокие звезды видны.
Ты пишешь письмо мне, моя дорогая,
В пылающий адрес войны.
Как долго ты пишешь его, дорогая,
Окончишь и примешься вновь,
Зато я уверен: к переднему краю
Прорвется такая любовь!
…Давно мы из дома. Огни наших комнат
За дымом войны не видны.
Но тот, кого любят,
Но тот, кого помнят,
Как дома – и в дыме войны!
Теплее на фронте от ласковых писем.
Читая, за каждой строкой
Любимую видишь
И родину слышишь,
Как голос за тонкой стеной…
Мы скоро вернемся. Я знаю. Я верю.
И время такое придет:
Останутся грусть и разлука за дверью,
А в дом только радость войдет.
И как-нибудь вечером вместе с тобою,
К плечу прижимаясь плечом,
Мы сядем и письма, как летопись боя,
Как хронику чувств, перечтем…
(Ты пишешь письмо мне)
Ведущий (1): Летом 1944 года вышел последний прижизненный сборник произведений Иосифа Уткина «О родине, о дружбе, о любви». Эта маленькая книжица вобрала в себя все лучшее, написанное поэтом.
А 13 ноября трагически оборвалась жизнь поэта. Он возвращался с фронта, полный надежд. Война шла к концу, ей оставалось бушевать всего полгода. Блокноты фронтового журналиста исчерчены записями, которые должны были стать очерками, зарисовками, новыми стихами. Но недалеко от Москвы произошла авиакатастрофа, в которой Иосиф Уткин погиб. Ему не было и сорока двух.
Когда-то, в начале 30-х годов, Иосиф Уткин написал «Комсомольскую песню», получившую широкую известность. Начиналась она знаменитыми строками:
Мальчишку шлепнули в Иркутске
Ему семнадцать лет всего…
А закончил поэт ее пророчески:
И он упал, судьбу приемля,
Как подобает молодым:
Лицом вперед,
Обнявши землю,
Которой мы не отдадим!
Марк Сергеев в предисловии к сборнику «Комсомольская песня» пишет: «Эти строки были написаны в тридцать четвертом. Через десять лет в сорок четвертом – поэт и солдат – он упал лицом вперед на землю, которую он защищал».
Остались его стихи о Родине, о мужестве, о дружбе и любви.
Ведущий (2): И снова вспомним слова Марка Сергеева: «…Голос поэта, его полное любви к людям сердце, его доверительный, негромкий стиль, особая, только ему присущая интонация стихов – все это не уходит от нас… Иосиф Уткин живет под крышами старых домов Иркутска, города, где он родился, где прошло его «милое детство»; в иркутских семьях можно найти фотографии Иосифа Уткина; …на доме, поблизости от того места, где стоял родной дом поэта, можно увидеть мемориальную доску, а рядом – улицу его имени».
Когда-то в Иркутске была учреждена областная премия имени Иосифа Уткина. Ее лауреатами были наши известные земляки Альберт Гурулев, Валентин Распутин, Марк Сергеев, Александр Вампилов и другие деятели культуры. С 1986 года имя Иосифа Уткина носит Областная юношеская библиотека. Но главное – живет, не умирает, остается современной его поэзия, и по-прежнему слышен читателю голос поэта – чистый, мужественный, задушевный.
Ведущий (1): В творчестве комсомольских поэтов мы находим драгоценные крупицы времени 20–40-х годов ХХ века. А их судьба и гибель – свидетельство верности высоким идеалам.
Вот почему мы не вправе забывать их имена.
(Звучит песня «Эх, дороги…».)
Рекомендуемая литература
Алтаузен, Д. Избранное. – М. : Гослитиздат, 1957.
Алтаузен, Д. Стихи. – М., 1971.
Рыбаков, М. Грань: стихи. – Иркутск : Вост.-Сиб. кн. изд-во, 1971.
Уткин, И. Избранная лирика. – М. : Мол. гвардия, 1966.
Уткин, И. Комсомольская песня. – Иркутск : Вост.-Сиб. кн. изд-во, 1973.
Уткин, И. Стихи и поэмы. – М. : Гос. изд-во худож. лит., 1956.
Антология сибирской поэзии. – Иркутск : Вост.-Сиб. кн. изд-во, 1967.
Пороховая память : стихи, письма, воспоминания. – Иркутск : Вост.-Сиб. кн. изд-во, 1975.
Уходил на войну сибиряк : стихи поэтов-сибиряков о Великой Отечественной войне / составитель В.В. Козлов. – Иркутск : Вост.-Сиб. кн. изд-во, 1985. – 176 с.
«В ногу с тревожным веком…» : методико-библиогр. материалы по творчеству И.П. Уткина к 100-летию со дня рождения / Обл. юнош. б-ка им. И.П. Уткина. – Иркутск, 2003.
Каминская, Л. «Вырос парень знаменитый, весь пропахший черемшой…» : [о Д. Алтаузене] // Вост.-Сиб. правда. – 2001. – 8 дек.
Кобенков, А. Один из немногих : 100 лет Иосифу Уткину // Вост.-Сиб. правда. – 2003. – 28 мая.
Попов, Е. Улица детства : [о Джеке Алтаузене] // Культура. – 2003. – № 11–12. – С. 26
Раппопорт, Е.Г. Поэзия поиска: очерки, статьи, рецензии. – Иркутск : Вост.-Сиб. кн. изд-во, 1980.
Трушкина, А. Прекрасный Иосиф: Иосиф Уткин // Зеленая лампа. – 2001. – Март. [3]. – С. 21.
Аудиокассеты
Алтаузен, Д. Выступление на Красной площади во время встречи челюскинцев. 1934 [Звукозапись] // Иркутск литературный : докум. сб. / составитель И. К. Петров ; ИГУ. Фак. филологии и журналистики. – Иркутск, 2002. – Вып. 3. – (2 мин. 10 сек.).
[Из программы иркутского радио «Юность комсомольская». 60-е гг.] : [о М. Рыбакове] [Звукозапись] // Литературный Иркутск : сб. аудиозаписей / составитель И. К. Петров ; ИГУ. Фак. филологии и журналистики. – Иркутск, 2001. – Вып. 1. – (3 мин. 30 сек.).
Уткин, И. Комсомольская песня. 1935 [Звукозапись] : (комментарий И. Андроникова) // Литературный Иркутск : сб. аудиозаписей / составитель И. К. Петров ; ИГУ. Фак. филологии и журналистики. – Иркутск, 2001. - Вып. 1. – (2 мин. 25 сек.).
Составитель Л.И. Дунаева