Как вы думаете, что может заставить не просто взрослого человека, но и замечательного поэта отвлечься от серьезных дел и написать такие стихи:

Разве конь – метла да щётка?
Разве повод – мой кушак?
Сам себя гоняешь плёткой,
Сам казак и сам рысак…

 

Не похож на иноходца 
И другой мой конь – плетень:
Гонишь, гонишь – от колодца 
Не отъедешь целый день…

 

Хватит! больше не играю
В джигитовку на плетне.
Скоро в поле выезжаю
На живом гнедом коне.

Вместе с поэтом мы любуемся юным героем стихотворения, по-детски наивным и непосредственным, которому так хочется поскорее стать взрослым.

А вот совсем другие стихи:

Каждый рыбу кушал,
Да не каждый знает,
Что кету с горбушей 
Мишка промышляет.

 

Сядет косолапый
Над лесной рекою
И когтистой лапой 
Бьет, как осторгою.

 

А в реке кипучей
Рыба ходит тучей:
Знай проворной лапой
Пожирнее цапай!

 

Вытащит кетину –
Бросит через спину,
Вытащит горбушу –
И ее на сушу.

 

И ворчит, довольный
Ловлею привольной,
Мишка косопятый –
Рыболов завзятый.

 

Люди-звероловы,
Зверя не пугайте,
Мишке-рыболову
Пообедать дайте!

Стихи Иннокентия Луговского для детей печатались не только в журналах. В свет вышли сборники его произведений «Едем в поле!» (1952), «Мишуткин трудодень» (1953), «Кто разбил лед?» (1956), «Шагаю по нашему краю» (1960). В поэзии Луговского также отражена история Забайкалья, которую он очень хорошо знал.

Поэт родился 31 декабря 1904 года в селе Турга Читинской области в семье забайкальского казака. Его отец Степан Семенович Луговской, сподвижник Сергея Лазо, одного из руководителей борьбы за советскую власть в Сибири и Приморье, был первым председателем Совета депутатов в своем селе. Приговоренный белогвардейцами к смертной казни, он успел скрыться. Тогда каратели в качестве заложников взяли его сыновей. Младшему, Кеше, было пятнадцать лет. Братьям объявили, что если их отца не найдут, то они будут расстреляны. Несколько дней длились в тайге безуспешные поиски, но отец пришел сам, чтобы спасти сыновей. Его расстреляли. Братьев отпустили, и они сразу же ушли в партизанский отряд. В одном из боев погиб Андрей, старший и единственный брат Иннокентия.

Пройдут десятилетия, и эти события оживут в стихотворных строках:

Незабвенные годы!
Беспощадные годы!
Мы прошли через них, высокой тревогой полны.
Трехлинейку да саблю, коня да походы
Позабыть мы, товарищи, не вольны…

После окончания Гражданской войны, оставшись без семьи (мать умерла, отец и брат погибли), Иннокентий Луговской каждое лето работал батраком, а зимой учился. Окончил Борзинское начальное училище (1920), затем Тургинскую девятилетнюю школу (1925). В это же время он начал писать свои первые стихи. Читинская газета «Забайкальский рабочий» напечатала его стихотворение «В избе-читальне». Через год Луговского, как сельского корреспондента, вызвали на работу в губернскую газету «Забайкальский крестьянин», а потом направили на учебу в Москву, в Государственный институт журналистики, который он закончил в 1928 году. В этом же году Луговской был призван в ряды Красной Армии, был участником событий на КВЖД,  а после демобилизации стал сотрудником хабаровской газеты «Тихоокеанская правда».

В Иркутск Иннокентий Луговской приехал в 1931 году, и этот город навсегда стал для него своим. Здесь он работал в газете «Восточно-Сибирская правда» (тогда она называлась «Власть труда»). Как корреспондент много ездил по Сибири, писал стихи, очерки, фельетоны.

Первый сборник стихов Луговского «Просека» вышел в Иркутске в 1934 году. За ним последовали другие издания его книг. И уже в 1936 году он становится членом Союза писателей.

Журналист Александр Гайдай о своей первой встрече с поэтом оставил дневниковые записи, опубликованные в очерке Бориса Абкина:

«– Это Аргунский. Знаешь такого? <…>

Еще бы не знать?! Это был известный всему Иркутску фельетонист. Его хлесткие, злободневные материалы всегда будоражили читателей «Восточки»; их пересказывали друг другу, случалось, даже цитировали на память.

«Аргунский – псевдоним поэта Иннокентия Луговского», – заметив мой живейший интерес, продолжал просвещать меня мой приятель.

Он рассказал, что Луговской работает в штате редакции, много и на разные темы пишет, часто ездит в командировки. И волейболист он, оказывается, отменный. И к молодым журналистам относится дружески, без тени высокомерия... Мог ли я в самых смелых мечтах предвидеть, что мы с Иннокентием Степановичем, несмотря на разницу в возрасте, станем друзьями, будем плечом к плечу работать в армейской газете в годы Отечественной войны... Благодарю судьбу за эту дружбу и всегда с улыбкой вспоминаю первую нашу встречу в редакции "Восточно-Сибирской правды"».

В годы Великой Отечественной войны поэт в качестве военного корреспондента войск Забайкальского фронта принимал участие в боях против фашистской Японии, в освобождении Маньчжурии от японских захватчиков. Награжден орденом Красной Звезды и медалями. За литературную работу в «Окнах ТАСС» – медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.».

После войны выходят новые книги Иннокентия Луговского: «Хвойный ветер», «Полдень», «Утро Ангары», «Тайга зовет», «Эхо». Работает он и над переводами стихов и прозы писателей Бурятии и Монголии, песен и сказок хакасов и эвенков.

Произведения Луговского чаще всего сюжетны. Он восхищался своими героями – охотниками и лесорубами, рыбаками и хлеборобами. Хорошо зная свой край, поэт создавал неповторимые картины суровой и величественной природы, которую любил самозабвенно. Даже отправляясь на охоту, вел разговор с товарищем не о предстоявших охотничьих трофеях, а о красоте природы: «Ты заметил, паря, какая тут тайга. Всего сто верст, а какая разница?» Так об одной из своих встреч с Луговским вспоминал Андрей Ступко, в 1949–1963 годах заместитель, а затем редактор газеты «Восточно-Сибирская правда», автор воспоминаний о литераторах, которые работали в «Восточке» либо часто туда приходили.

«Вспоминаю, – пишет Андрей Ступко, – как однажды принес он мне очередное стихотворение – «Куликовы острова». Тогда строилась Иркутская ГЭС. Затоплялись верховья Ангары, уходили под воду острова, в том числе и Куликовы острова неподалеку от Иркутска. И вот «кулик-невелик», вернувшись весной в родные места, не находит знакомых островов. Он встревожен, он в панической растерянности, над широкой водной гладью раздается его жалобный крик: «Где вы? Где вы?» Целая трагедия. И все это поэт сумел показать в коротеньком стихотворении. Признаться, я не сразу оценил его. Мне даже показалось, что «воздыхание об уходящем» неуместно, о чем я и сказал Луговскому. Он сразу посерьезнел и, посопев погасшей трубкой, тихо сказал:

– Оставь как есть.

Стихотворение напечатали, оставив все «как есть». Спустя лет десять я снова прочел это стихотворение. Прелесть! Как мог я тогда сказать, что это «типичное не то»!»

Там кулик, если помнишь, кружил,
А потом нас с тобой рассмешил:

Он летел и тихо, тихо
Выговаривал слова:
– Где Кузьмиха, где Кузьмиха,
Куликовы острова?

И, в осоку ткнувшись, плут
Оборвал струною:
– Ту-у-у-т!

Он опять на остров тихий
Прилетит на вешний зов:
– Где Кузьмиха?
Нет Кузьмихи!
Нет родимых островов!
В самом деле – где же острова?
Куликову сердцу милая трава?

Были, были
Да быльем позаросли:
Под плотину
Острова с травой легли.

А плотина
На сквозном
Лесном ветру
Горной цепью раздвоила Ангару…

Особое место в творчестве Луговского занимал Байкал, о котором он писал как о живом существе:

Говорят, что ты седой, – ты не верь,
Ты такой же молодой и теперь…

По словам Андрея Ступко, образ великого озера, созданный Луговским, «не выдуман, не высосан из пальца за письменным столом, он отражение глубокого личного восприятия чуда природы»:

Необычайное нежно любя,
Оговорили поэты тебя:
Седой…
Седеющий…
Поседевший…
Ты слышал в стихах этот свист надоевший?
А может быть, с берегом в вечной борьбе
Седеешь не ты, а стихи о тебе?
Все мы седеем. Становимся строже.
А ты все моложе!
А ты все моложе! 
И в снег твоих горных вершин влюблена,
Взлетает, как юность, шальная волна.

«Поэтический мир Луговского, – писал литературовед Василий Трушкин, – это живая история Сибири и ее судеб во всем великолепии ее красок, со всем многообразием ее поисков, дел и свершений». А известного советского поэта Михаила Светлова привели в восторг стихи Луговского о деревенском мальчишке, который не мог отличить один сорт пшеницы от другого:

А вот дядя Саша может – 
На ладошку лишь положит…
Я смекаю: потому,
Что в очках видней ему.

Михаил Светлов высоко ценил творчество иркутского поэта: «…оказывается, в Сибири живет и работает поэт Иннокентий Луговской, человек, с которым я хочу познакомиться и подружиться. Он очень хорошо пишет. Хватит ему считаться только «областным»! Иннокентий Луговской заслуживает того, чтобы занять свое место в ряду хороших детских писателей. У него есть еще одно замечательное качество – он одинаково близок и детям и взрослым».

Иннокентий Луговской ушел из жизни 20 июля 1982 года в Иркутске. Прошло время, сменилась эпоха, но стихи талантливого сибирского поэта остаются с нами и сегодня.