а б в г д е ж з и к л м н о п р с т у ф х ц ч ш э ю я

Хайрюзов В. Н. / Произведения

КАПИТАН ЛЕТАЮЩЕГО САРАЯ
Из новой повести
Валерий Николаевич Хайрюзов родился 16 сентября 1944 года в Иркутске. Детская его мечта стать лётчиком осуществилась. Он окончил в 1964 году Бугурусланское лётное училище. Летал на АН-2, ИЛ-14, АН-24, АН-26 коман-диром корабля, пилотом-инструктором. Даже по названиям книжек можно определить, что небо — его стихия: «Непредвиденная посадка», «Отцовский штурвал», «Истории таёжного аэродрома».


МОЙ ПЕРВЫЙ РЕЙС
Мы, почти по расписанию, взлетели и, набирая высоту, отвернув подрагивающий мотор от города, взяли курс на север. Через минуту, открутив голову Весёлой горе, винт нашего самолёта начал сжёвывать Кудинскую долину, на которой, как и тысячу лет назад, буряты пасли скот. Минут через двадцать на капот наползла Усть-Орда.
Я припомнил, что по тому пути, который связывал Иркутск с Леной и вдоль которого шёл наш самолёт, началось освоение Якутии. Да чего там Якутии, по этой дороге шло приращение России. По ней добрую сотню лет снабжалась вся русская Америка. Позже этот путь был хорошо освоен ссыльными, которых направляли сюда на поселение. Всё это я вычитал в книгах, когда начал готовится к полётам по северным трассам.
Минуты через две после пролёта Усть-Орды командир Иннокентий Ватрушкин решил подремать.
– Если что, толкни меня, – сказал он и, подперев ладонью голову, прикрыл глаза.
Я покрепче взял штурвал и почувствовал, как неведомое досель горделивое чувство охватило меня с головы до ног. Мне доверили вести самолёт не в тренировочном полёте, а в самом что ни на есть настоящем рейсе! Краем глаза сличая карту с пролетаемой местностью, я про себя отметил, что вскоре должно показаться озеро, а за ним будут Ользоны.
УЧИТЕЛЬНИЦА
Время от времени я нет-нет да и поглядывал в грузовую кабину, где, впялив лицо в боковой иллюминатор, сидела та учительница Анна Евстратовна, которой я помог погрузить багаж. Поймав её взгляд, я махнул рукой, приглашая в кабину. Она встала с плоского метал¬лического сидения и подошла к кабинному проходу.
Учителка быстро разговорилась, и уже через какое-то время мы знали про неё всё. К нашему несказанному удивлению, она хотела стать лётчицей. Ещё в школе записалась в парашютный кружок, участвовала в соревнованиях и совершила более ста прыжков. Моё лицо вытянулось в морковку, и нос нашего самолёта пополз в сторону от выбранного курса, что вызвало быструю реакцию командира – он шуранул ногой и установил самолёт на заданный курс.
– Всю жизнь мечтала, но пилотом так и не стала, – с грустью в голосе поведала Анна Евстратовна. – Девушек в лётное училище не берут. Пришлось поступать на исторический факультет.


АНГА
Когда пролетали Ангу, Ватрушкин, ткнув пальцем в стекло кабины, сказал, что в этом селе родился будущий патриарх всея Руси Иннокентий Вениаминов.
– Я туда летал, старики рассказывали, – добавил он для точности.
– Он был митрополитом Московским и Коломенским, – поправила его учительница.
Нос самолёта вновь повело в сторону, но я вовремя спохватился, таких тонкостей церковной жизни в лётном училище не преподавали, там учили одному: чётко и пра¬вильно держать курс. «Ну ладно, историки должны это знать, но откуда Ватрушкин знает? – подумал я. – Нет, не прост был мой коман-дир, совсем не прост!»


ВЕРХОЛЕНСК
– А вон и Верхоленск! – через несколько минут он ткнул пальцем в стекло кабины. – Посмотрите, какая красивая церковь.
Анна Евстратовна привстала и стала внимательно рассматривать посёлок.
– Моя мама здесь родилась, – сообщила она. – А я здесь никогда не была.
– А вот скажи мне, дружок, – командир неожиданно повернулся ко мне, – если у тебя нет компаса, как можно, глядя на церковь, определить стороны света?
– Можно определить по кресту,
– ответила за меня учительница.
– Помимо большой перекладины, на кресте есть нижняя малая. Верхний конец её всегда указывает направление на север.
– Верно, – заметил Ватрушкин.
– Если есть солнце, то сторону света можно определить по часам.
– Ещё по деревьям, – наконец-то я пришёл в себя.
– Весной по снегу, – добавила учительница.
От навигации командир перешёл к астронавигации, похвалил казаков-землепроходцев, которые без компасов И моторов ДОШЛИ ДО Восточного моря – так в России в старину называли Тихий океан.


ШТОРМОВОЙ ВЕТЕР
Я запросил погоду в Жигалово. Сводка оказалась неутешительной: к нашему прилёту ожидалось усиление ветра до штормового. И самым неприятным было то, что он дул поперёк посадочной полосы. Для нашего самолёта предельно допустимой нормой было восемь метров в секунду. Но фактически сила его была одиннадцать, с порывами до пятнадцати метров. Я тут же сказал об этом Ватрушкину. Нужно было принимать решение – следовать в Жигалово или уходить на запасной аэродром. Запасным у нас была Усть-Орда, которую мы пролетели час назад. Был ещё Качуг, но он ещё с утра был закрыт по технической причине, там ремонтировали полосу. Был ещё вариант лететь до Осетрово, но туда могло не хватить бензина.


ВЫНУЖДЕННАЯ ПОСАДКА
– Следуем к вам, – сообщил Ватрушкин своё решение жигаловскому диспетчеру. – К прилёту прошу сделать контрольный замер ветра.
Через несколько минут Жигалово вновь вызвало нас на связь. Голос у диспетчера стал другим, бо¬лее жёстким и встревоженным:
– Ветер усиливается, ваше решение?
– О, о, о! Сам Ваня Брюханов поднялся на вышку, – протя¬нул Ватрушкин и достал свежую папиросу.
– Следую к вам, сделайте ещё раз контрольный замер, – доло¬жил он. – И ещё свяжитесь со столовой. Пусть к нашему прилёту приготовят свежих пельменей.
– Уже сделали, семнадцать метров!
– Хорошо. К вам на точку выйду через десять минут, – прикурив папиросу, сказал Ватрушкин. Повернувшись к Анне Евстратовне, он попросил её спуститься в пассажирскую кабину и пристегнуться покрепче ремнями.
– Это начальник аэропорта Ваня Брюханов, – объяснил мне Ватрушкин. – Он знает, что мне надо восемь, я думаю, мы договоримся.
– Но с ветром вряд ли, – заметил я. – Он-то нас не слышит.
– Поживём – увидим.


ЖИГАЛОВО
Через десять минут мы были над Жигалово. Было видно, что на земле действительно сильный ветер: полосатый конус на аэродроме стоял колом, макушки деревьев кло¬нило к земле, а на улицах поднимались клубы пыли.
– Сделайте контрольный замер, – попросил Ватрушкин.
– Пятнадцать метров, – спустя некоторое время сообщил Брюханов.
– Вот видите, уже сбавил, – спокойным голосом сказал Ватрушкин. – Я сделаю кружок, а вы сходите на полосу. Судя по всему, ветер стихает.
Вместо ответа в наушниках раздалось что-то нечленораздельное.
Ватрушкин показал мне большой палец и быстро начал снижение. Бороться с боковым ветром он не стал, а посадил взбрыкивающий от ветра самолёт поперёк полосы. Пробега как такового не было – едва коснувшись земли, самолёт встал как вкопанный. Но это ощущение было секундным, мне показалось, что ветер опрокинет нас на крыло. Самолёт начало корёжить и наклонять, казалось, что уже без помощи мотора он может самостоятельно подняться в воздух или, чего доброго, его, как щепку, унесёт в овраг. Но Брюханов быстро организовал всех мужиков, кто был на аэродроме. И они, повиснув на крыльях, помогли нам доползти до стоянки. Самолёт тут же пришвартовали, зачехлили.